совершившие насилие по отношению к своим женам, не имеют единой типичной структуры личностных черт. Более того, иногда сходное насильственное поведение свойственно лицам с совершенно различной структурой личности (Бэрон, Ричардсон, 1999). Таким образом, можно сделать вывод, что довольно сложно установить тесную взаимосвязь между агрессивным поведением и характеристиками личности. Это, в свою очередь, позволяет поставить под сомнение связь маскулинной гендерной идентичности с конкретным социальным («агрессивным») поведением.
Существующие подходы не в состоянии объяснить причины насилия со стороны женщин. О насилии женщин над женщинами не только в родственных, но и в партнерских отношениях стали говорить сравнительно недавно. Несмотря на то что уровень преступности среди женщин невысок, необходимо выяснить природу этого феномена и не исключать женщин из анализа насильственных преступлений. Женщины с трудом находят парадигмы для артикуляции своего опыта и знаний в этой сфере. Cоциально-биологические теории по понятным причинам игнорируют агрессивность женщин. При исследовании женщин-преступниц их нередко патологизируют – так, например, традиционный психоанализ подчеркивает тут нереализованный мазохизм женщин.
Ряд исследовательниц считает, что насилие и доминирование мужчин принципиально отличается от насилия женского, они предлагают разработать особую теорию женского насилия, которая бы качественно отличалась от теории насилия мужского (Hird, 1995). С точки зрения ситуационного подхода можно предположить, что, во-первых, условия, при которых женщины совершают насилие, могут отличаться от условий, в которых насилие совершают мужчины, и, во-вторых, что женщины тут могут иметь иную мотивацию. Такая форма женского насилия, как насилие над детьми, позволяет построить универсальную концепцию насилия, в которой важнейшим фактом является дисбаланс власти между сторонами. Дети подвергаются насилию именно в силу своей незащищенности и зависимости. Как только они обретают власть в виде физической силы, экономической независимости, их ослабленные, постаревшие и потерявшие былую власть матери сами начинают обращаться за помощью. Чтобы понять, почему мужчина осуществляет насилие над женщинами, следует понять, почему сами женщины осуществляют насилие над детьми. Господствующая в настоящее время репрезентация насилия женщин в отечественных СМИ представляет таких женщин как рациональных, жестоких, хладнокровных, потерявших свою женственность людей (Ходырева, 1997).
Многие эксперты – прямо или косвенно – связывают насилие мужчин с быстрыми социальными изменениями и нестабильностью, например с такими явлениями, как война и ее социальные последствия. При этом важно исследовать, какое воздействие оказывают социальные перемены и войны на людей, участвующих в боях, и на гражданское население, оставшееся дома. Хуже всего исследованы изменения при переходе от периода относительной стабильности к относительной нестабильности и вновь к стабильности. Например, как уравновешенный в мирное время мужчина становится насильником относительно женщин в период военных действий? Эксперты спорят о том, является ли насилие над женщинами во время войны следствием социальной санкции насилия в сочетании с доступностью беззащитной жертвы – или же мы имеем дело с процессами идентификации, связанными с гендерными отношениями в целом, с конструкциями Я-другие, друг-враг и т.п. Одно объяснение тут не исключает другое. Брутализация мужчин, участвующих в военных конфликтах, может быть мультифакторным процессом, куда входит и санкция насилия, и тренинг насилия, и практика унижения и превращения в объект тех, кто благодаря официальной пропаганде (или культивируемым воспоминаниям о прежних унижениях) становится маркированным врагом.
Изучение факторов риска, способствующих агрессивному поведению, в ходе изучения общественного здоровья стало отдельной сферой исследования. При исследовании насилия мужчин против женщин важно выделять риск стать насильником (например, представление о том, что женщина подчинена мужчине) и риск стать пострадавшей. Проведенные исследования такого фактора риска, как стресс, показывают противоречивую взаимосвязь между ситуацией стресса мужчины и его актом насилия против женщины. Эти противоречия связаны с разнообразием форм стресса, которым могут быть подвержены мужчины в разнообразных ситуациях в семье, на работе, в армии или на войне. Кроме того, по свидетельствам социальных работников, мужчины-насильники не ищут поддержки до тех пор, пока не перенесут значительный стресс. Учитывая все факторы риска, необходимо обратить внимание не только на корреляции между факторами риска и мужским насилием, но и на особенности самого насилия, то есть на механизм «выбора» объектов потенциального насилия. Последнее особенно важно, так как под влиянием стресса отдельные мужчины могут осуществлять насилие против лиц, которые не имеют личных отношений с насильником, но принадлежат к группе людей, которые в восприятии агрессора «подходят» для насилия или убийства. Показательно, что разрядка стресса происходит в присутствии жен или партнерш, детей и матерей, но почти никогда – в присутствии начальства и вышестоящих коллег (не говоря уже о насилии над ними).
Еще одна концепция акцентирует роль социальных институтов в генезисе насилия. Армия – показательный пример института, систематически формирующего маскулинную идентичность, в которой насилие играет решающую роль. Гендерный анализ армии, например армии Израиля, наглядно демонстрирует, что успешное участие в армии – и, таким образом, адаптация к маскулинности, связанной с насилием, – вознаграждается в гражданской жизни в виде доступа к престижной работе и политическому влиянию (Klein, 2004). В психологическом отношении армия делает нечто противоположное – консервирует в солдате детскую психику, задерживает его развитие. Она требует от солдата послушания, верности авторитетам, представляет ему мало выбора, не приучает к самостоятельности – за него думают старшие, они должны обо всем позаботиться. Когда солдаты попадают в трудные положения (дедовщина, плен, голод), они не проявляют ни инициативы, ни организованности, реагируя только отдельными отчаянными поступками, а заботу и ответственность за них берут матери, объединенные в Комитеты солдатских матерей.
Среди других институтов, играющих важную роль в преодолении насилия, можно выделить правоохранительные органы (милиция), судебную систему и законодательные структуры. В отличие от армии, эти институты ориентированы не столько на воспроизводство и поощрение маскулинной идентичности, связанной с насилием, сколько – хотя бы в теории – на пресечение действий насильников (Klein, 2004). На практике же для российских правоохранительных органов характерно бездействие, при котором рутинный сбор доказательств малоэффективен. Только два-три случая из 100 доходят до приговора суда и осуждения насильника. Незащищенность пострадавшей и свидетелей, экономический прессинг со стороны следователя, судьи и адвоката подозреваемого, проблемы с родственниками, которые выискивают личностные недостатки потерпевшей, – все это структуры патриархата, постоянное воспроизводство которых формирует и утверждает определенное представление о социальном порядке (Бурдье, 1995).
Среди социальных институтов важную роль в конструировании гендерной идентичности, гендерной иерархии и, таким образом, общественного мнения в отношении насилия против женщин играет и религия.
Таким образом, на сегодня вряд ли можно говорить о наличии развитой системы социальных институтов, способствующих формированию ненасильственной маскулинности.
В настоящем справочнике мы рассматриваем два вида НГП – домашнее (семейное) насилие и изнасилование. Жертва, потерпевшая, пострадавшая – взаимозаменяемые термины, используемые в данном справочнике для обозначения женщины, переживающей или в прошлом пережившей НГП. Насильник, обидчик, злоумышленник – термины, используемые в данном справочнике для обозначения лица, совершающего (совершившего) акт НГП в отношении женщины.
Физическое домашнее насилие – систематические физические атаки и угрозы с целью контроля над другим человеком. Оно включает удары, побои, удушение, укусы, бросание в человека предметов, пинки и толчки, а также применение или угрозу применения холодного или огнестрельного оружия, например пистолета или ножа.
Сексуальное домашнее насилие (в том числе изнасилование в браке) – это незаконные сексуальные действия в отношении партнера или сексуальный контроль над партнером. Сюда входят принуждение к половому акту с партнером или другими лицами, сексуальное обращение, унижающее человеческое достоинство женщины, и категорический отказ от безопасного секса.
Психологическое домашнее насилие – использование различных тактик для того, чтобы изолировать партнера от внешнего мира и подорвать его самооценку ради более полного подчинения обидчику. Сюда входят различные манипуляции со стороны обидчика, эмоциональное и вербальное насилие, унижающее чувство собственного достоинства партнера. Оно может включать угрозы, брань, оскорбления, унизительные комплименты, а также такие действия, как запрет работать вне дома; изоляцию от родителей и друзей; угрозу причинения вреда любимым людям или вещам; постоянный
