Шаплин. 30-летняя француженка, сочетающая оперное пение с поп-музыкой, в самом расцвете карьеры, только что выпустила на EMI новый альбом… Однако мы стали жертвами ее пиара. Когда Шаплин приехала в Кремль на репетицию, пришлось долго разбираться, почему у нее скачет фонограмма (а ведь у всех создавалось ощущение, что она поет „живьем“). Потом она отняла у нас целый час самого дорогого репетиционного времени с пяти до шести вечера и все равно на концерте пела под „фанеру“. Причем то, как она это делала, тянуло, в лучшем случае, на 4-й курс училища. Мы к двадцатой минуте шоу уже раскачали публику, добились фурора, и тут вышла Эмма и прямо „посадила“ зал. Люди скисли. Кузя начал с ней петь дуэтом, то есть, получались реально два женских голоса, и буквально „покрыл“ ее звуком. А стоила она, между прочим, 100 тысяч долларов. Вот во втором отделении к нам присоединилась Глаша (Глория Гейнор) и всех завела. Потому что она профессиональный американский исполнитель, не придуманный, не распиаренный.
Наше кремлевское шоу потом показали по „России“ параллельно с финалом „Фабрики звезд“ на Первом канале. И говорят, у нас зрительский рейтинг оказался выше».
В Кремль «Хор Турецкого» опять приехал ровно через год. В декабре 2005-го здесь финишировал его эпохальный юбилейный тур «Рожденные петь». Михаил, с помощью «Сбербанка», осуществил-таки свою мечту о грандиозном вояже по стране. Если бы в середине 1990-х, на придорожном продуктовом торжище под Челябинском, где Турецкий, выйдя на стоянке из дребезжащего автобуса, с брезгливостью осматривал предлагавшуюся бабушками снедь и ничего не купил, ему сказали, что десять лет спустя он будет пролетать над теми же краями в именном самолете или проезжать по ним в собственном поезде, будучи руководителем популярнейшего коллектива, собирающего аншлаги в любой точке России, маэстро, вероятно бы, решил, что над ним издеваются. Но сказка стала былью…
«В 2005 году нас пригласили на Сбербанкиаду в Мурманск, — рассказывает Турецкий. — Там мы дали два великолепных концерта. А на банкете я переговорил с Андреем Ильичем и сказал ему примерно тоже, что ранее говорил Алле Константиновне в „Национале“. Мол, нашему хору исполняется 15 лет. Я хочу юбилейный тур: с поездами, самолетами, по все стране. У меня есть силы, желание, программа: Петербург XIX века, Лас-Вегас, Бродвей, Венеция, „Мулен Руж“, „Фридрих Штадт Палас“, „Радио Сити Мьюзик Холл“… Все объединяю в одной программе и везу в регионы. Могу сделать людям большой, просветительский праздник. И мы с Казьминым договорились. У нас появился самолет, украшенный нашим логотипом и фотографией хора. РЖД выделили нам специальный поезд. Мы перемещались по всей стране по своей навигации. Там, где не могли проехать обычные поезда — мы проезжали. И жили всем коллективом в поезде, в комфортных условиях: большие кровати, душ и т. д. У нас даже был свой повар».
Михаил сотворил, бесспорно, монументальный для эстрадных подмостков перфоманс. С такой запредельной эклектикой наша публика еще не сталкивалась. Рискованейший трюк по сочетанию несочетаемого «Хор Турецкого» исполнил убедительно. Три десятка разномастных номеров каким-то образом компоновались общей драматургией. Выяснилось, что ария Лориса из «Федры», «Лирические сцены по Пушкину» из сочинений Чайковского могут сосуществовать в одной программе с песнями «Увезу тебя я в тундру» и «Голуби летят над нашей зоной», а фрагмент моцартовского «Реквиема», «Отче наш» и еврейскую литургическую «Ma tovu» можно поставить встык с «Папиросами» и «Муркой». Ханжам, педантам и консерваторам здесь не место, словно декларировал Михаил Борисович каждым своим художественным действием. И сие обернулось бы пустой бравадой, ни будь у него классного хора. Собранные Турецким солисты подавали сверхконтрастный материал органично и броско. Окажись на их месте другие исполнители, не столь мастеровитые или припаянные к какому-то единственному жанру (неважно — классике, джазу, року, «попсе») — получилось бы смешно. А у «Хора Турецкого» выходило достойно.
17 глава
«Екатерина Евлампиевна» нужно произносить четко
Следующий год, 2006-й, и очередной тур с новой программой «Музыка всех времен и народов», где хор продолжил свое тотальное стилевое микширование. «Ave Maria» Баха и «битловская» «Ob-la-di, Ob-la- da», «Есть только миг» Зацепина и «Аллилуйя» Ген деля… Этот «просветительский коктейль» публика с удовольствием поглощала «цистернами». «Хор Турецкого» работал с феерической интенсивностью. В офисе коллектива есть традиция — вывешивать подробные годовые гастрольные графики хора на стенах. Так вот, каждый год, начиная с середины «нулевых» и по сей день, это два-три, убористо заполненных датами, названиями залов и городов, длинных «папируса», свисающих с потолка до пола. Весной 2007-го Турецкий «жаловался» одной киевской газете: «Мы уже просто физически не можем осилить все, что нам предлагают, а это — от тысячи до двух тысяч выступлений в год… Бывают дни, когда нам предлагают по 15 концертов в день — вот 7 марта, например, нас звали одновременно в Петропавловск-Камчатский, на юг Франции, в московскую Счетную палату… В 2006-м у нас было почти 300 концертов! Сейчас я планирую выйти хотя бы на 200 — тоже много, но посильно. И учтите, что это все — в разных местах. Мы ведь не Селин Дион, которая живет в Лас-Вегасе в красивом замке в горах, на часовое шоу летает на собственном вертолете, а потом снова занимается собой. Живет человеческой жизнью! А мы летаем с Сахалина в Торонто, оттуда — в Майами, Тюмень, Ухту, Донецк… В результате — 115 полетов в год, 150 тыс. км автотранспортом. Это рекорды Гиннесса, наверное…»
«Я не слежу пристально за тем, что делают участники коллектива после концертов, — объяснял мне в том же 2007-м Турецкий, — но в принципе у нас сухой закон, и за его нарушение предусмотрены серьезные штрафы. Люди работают за деньги и должны нести ответственность за свои поступки».
Пятью годами позже Михаил развил эту мысль: «У нас так повелось, что „в служебное время“ никому в коллективе особо пить не дозволялось. Я сам это делаю в меру, бокал вина, две-три рюмки водки иногда, после концерта, допустимо, но не более того. Стараюсь себя контролировать, даже если случаются какие-то особые застолья. Пока могу произнести „Екатерина Евлампиевна“, значит, все в порядке. И ребята знают, что „Турецкий не любит, когда напиваются в его присутствии“, поэтому тоже ведут себя сдержанно. Хотя у нас в хоре есть люди, способные, как говорится, „нажраться“. Ну так, некоторые из них сразу в идиотов превращаются. А в 1990-х кому-то „море по колено“ становилось. Могли где-нибудь в Америке, находясь в религиозной иудейской среде, начать громогласно высказываться, как их „достали евреи и негры“. Вообще, если в коллективе появлялся человек-исключение по части соблюдения режима, мы начинали с его пристрастием к спиртному бороться. У нас Артур Кейш, один из самых ярких участников хора, проработавший в нем 13 лет, страдал алкогольным недугом. Приходилось на него всячески воздействовать. Случалось, выгонял его с репетиций, если он приходил „с запахом“. Думаю, не боролись бы за него, он закончил бы карьеру году в 2001-м, а так продержался с нами до 2007-го. Но он все время был недоволен, что ему не дают ощущать себя полностью счастливым. Со временем Артур, видимо, перестал понимать, ради чего, собственно, так мучиться, подчиняться творческой воле этого „самодура“ Турецкого, который пить запрещает, призывает спортом заниматься. Ему-то хотелось пить, гулять, отдыхать… Семьи у него не было, квартиру себе купил, денег лет на десять вперед заработал — довольно. И однажды он просто не приехал в аэропорт, когда мы вылетали на очередные гастроли. И с тех пор исчез. Сегодня он изредка кому-то из ребят „эмэйлы“ пишет. Они его спрашивают: „Как ты, Артур? Может, встретимся? А он отказывается, говорит: сейчас так выгляжу, что из дома редко выхожу“.»
«Я сильно переживала, когда Артур ушел из хора, — признается Лиана. — Всегда считала, что второго Кейша, как, скажем, и второго Кузю, не найти. У него даже во взгляде есть какая-то сумасшедшинка, которой у других нет. Артур — человек тяжелый, капризный, но он настоящий артист шоу, наиболее заметный на сцене. Этакий Квазимодо, от которого не оторвать взгляда. Я его обожала. Помню, первую гастрольную поездку, в которую мы поехали с пятилетней Саринкой. Так Кейш все дорогу с ней играл…»
«Артур — отдельная статья, человек непредсказуемый, вспыльчивый. Он мог один выпивать, и никто к нему не стремился, — говорит Александров. — Правда, Боря Горячев с ним часто жил на гастролях, и Кейш на него, скажем так, в какой-то момент стал влиять не лучшим образом. Мы волновались за Борю. Некоторое злоупотребление спиртным начинало сказываться на его голосе. Миша, в конце концов, его
