Иногда типичный монофаг приспосабливается питаться и другим растением, и тот, кто первый перешел на новый корм, обычно уже не возвращается к старому. Так у одного вида насекомых возникает разделение на различные формы. Таков ивовый листоед. Одна его форма питается ивовыми, другая — молодыми березовыми листьями. У листоеда Галеруцелла линеола образовалось две расы. Одна из них питается ольхой и населяет побережье крупных водоемов, а другая поедает иву и широко распространена в Евразии.
У многих монофагия объясняется ядовитыми растениями. Эту ядовитость смогли преодолеть лишь немногие. Так, на анабазисе, из которого делают яд и инсектицид анабазинсульфат (против насекомых!), живет только одна галлица — Кариопальпис анабазидис.
...В начале лета, когда пустыня выгорает, становится сухой и безжизненной, на холмистых предгорьях настоящее буйство трав, сочной зелени и цветов. Весна покинула низины и зашагала в горы, и здесь жужжат насекомые, распевают птицы.
В это золотое время среди густой травы, колючего шиповника и диких яблонь появляются сиренево- розоватые с пурпурными жилками цветки на таинственной неопалимой купине (еще ее называют «ясенец», а по-научному — Диктамнус ангустифолиа). Запах ее цветков, терпкий и неотвязчивый, царит над запахами тысяч других растений. И само растение, яркое, стройное, высокое, красуется свечками и невольно привлекает внимание. Кто не знает коварства неопалимой купины, доверчиво тянется к ней, чтобы украсить свой букет, тот возвращается домой с ожогами — водянистыми волдырями на коже, переходящими в долго не заживающие язвы.
Цветы купины подобны хищно разинутой пасти: венчик широко раскрыт и поднят кверху и на одном его нижнем обособившемся лепестке лежит, как оскал острых зубов, пучок длинных, поднятых кверху тычинок. Тычинки распыляют пыльцу, увядают, и тогда из-под них поднимается крючочек-пестик. Он готов принять пыльцу, но только с цветков других растений.
Если посмотреть через лупу на цветы, на цветоножку, на верхнюю часть стебля, то легко увидеть, что они покрыты многочисленными желёзками в виде крохотных красных шариков. Желёзки выделяют пахучие эфирные масла. Поднесите зажженную спичку в пространство между тычинками и венчиком — и с легким треском вспыхнет голубой огонек. Чем неподвижнее воздух в горах, чем жарче греет солнце, тем ярче и громче звук крошечного взрыва.
Неопалимая купина... Откуда такое странное название? В библейских сказаниях упоминаются кусты, расцвеченные пышными цветками, объятые пламенем и несгорающие.
На листьях растений нет красных шишечек, этих крошечных лабораторий, вырабатывающих ядовитые газы. На кожу действуют не эфирные пахучие масла, а особое едкое вещество, выделяемое тканями, с мудреным названием — «диктамнотоксин». Из-за этого вещества неопалимую купину не едят травоядные животные, обходят ее стороной. Она ядовита, невкусна, отвратительна! Для того, чтобы защитить себя и свое потомство, растение и приобрело такие свойства.
Как же к ней относятся насекомые? Для кого эта чудесная форма венчиков, нежная расцветка жилок, странный сильный аромат, такой густой и обильный, что обволакивает растение воспламеняющимся облачком? Кто опыляет неопалимую купину?
Вокруг масса насекомых. Жужжат пчелы, носятся мухи, порхают бабочки. Все торопятся, спешат. Их жизнь коротка и быстротечна. Весна спешно шагает в горы и скоро оставит позади себя опаленные солнцем предгорья.
Я присматриваюсь к купине, хожу по холмам от растения к растению, запах ее цветков преследует меня, он будто всюду неотступно следует за мной, от него слегка тошнит, кружится голова.
Как будто нет на купине насекомых. Но вот верхушку соцветия оплела, смотала в кучку прочными нитями, изгрызла серая черноголовая гусеничка. В ее домик сразу не заберешься. Когда все съедено, она осторожно выползает, долго-долго размахивая головой, плетет широкую паутинную дорожку к новым цветкам, пока не притянет их к своему домику. И тогда в этом новом этаже своего дворца она справляет новоселье. Какая из гусенички выйдет бабочка? Вот бы узнать![1]
И кто еще?
Еще на цветке есть клопы Калокорис Федченко — волосатые, стройные, медлительные. Самки с большим зеленым брюшком, спинкой, испещренной тонкими штрихами, и двумя беленькими пятнышками на кончике крыльев. Самцы темнее, красноватые, тонкие, поджарые. Резиденция клопов — только цветы. Может быть, клопы — хищники и ловят тех, кто прилетит за нектаром и пыльцой? В таком случае немного у них добычи. Придется набраться терпения и посидеть возле купины, понаблюдать.
Медлительная самка спокойно вышагивает по цветку, помахивает длинными усиками, долго чистит ногами свой костюм, потирает ножки друг о друга, трет хоботок. Нерешительно и осторожно к ней приближается самец, прикасается издали усиком. Длинной задней ногой самка не спеша закатывает ухажеру тумак, и тот, слегка отскочив, пятится и замирает на почтительном расстоянии.
Вот хоботок почищен, расправлен и... воткнут в венчик. Потом вынут, снова воткнут. И так много раз. Самка, оказывается, питается соками цветков, а так как ткань венчика тонка, запасы питательной влаги незначительны, приходится прокалывать много раз и везде.
Теперь дела клопов ясны. Они — специфические обитатели купины, так же, как и гусеничка,, приспособились к ее ядовитым свойствам.
Некоторые насекомые, питающиеся ядовитыми растениями, не усваивают яды и не обезвреживают их. Как известно, в табаке содержится сильный инсектицид — никотин. Гусеницы бабочек, для которых табак служит основным кормовым растением, обладают отличным экскреторным механизмом, выводящим никотин из организма. Наши курильщики могут только позавидовать такой способности!
Монофагов довольно много, хотя этот отряд однолюбов не составляет большинства. Гораздо более многочисленны те, которые проявляют склонность питаться за счет нескольких, чаще всего родственных растений. Так, вязовый заблонник Мультистриатус может развиваться на всех видах вязов рода Ульмус. Дровосек Фагиун инквизитор заселяет различные хвойные деревья, но никогда не живет на лиственных. Дровосек Парандра, наоборот, заселяет различные лиственные породы и не живет на хвойных. Другие дровосеки, такие как Фагиум мордакс, Эргатес фадер, Прионус кориарус, селятся как на хвойных, так и на лиственных деревьях.
Многоядные насекомые благодаря своей широкой специализации легче переживают катастрофы, когда почему-либо часть растений-прокормителей гибнет или не дает урожая. Они не требовательны, их вкус не изощрен. Такие нарушители порядка чаще всего сами страдают от обильного и легко доступного питания, иногда размножаются в массе, в массе же потом погибают от многочисленных своих врагов и болезней.
Зелеными водорослями, почти недосягаемыми для насекомых, питаются очень немногие — преимущественно водные, ручейники, веснянки. Очень мало поедателей лишайников. Гусеницы бабочки- лишайницы Литозиа каниола поедают водоросли Плеурококкис швейцари, растущие на зданиях, и тем приносят пользу домоводству, очищая стены строения. Гусеницы были бы безусловно почитаемы за свой доблестный труд, если бы не одно обстоятельство: у некоторых людей с особо чувствительной кожей волоски с их тела вызывают дерматит. При обилии гусениц дерматит часто становится распространенной болезнью. Как тут не вспомнить про палку о двух концах.
Насекомые завладели всей сушей, кроме моря. Морских насекомых очень мало. Известно лишь несколько видов клопов-водомерок. И тем не менее в полосе прибоя приспособились жить немало насекомых, которые питаются планктоном, собирая его с мокрого песка. Спасаясь от волн, эти насекомые забираются в песок.
Есть на земле группа растений, которую насекомые оставили без внимания. Это мхи и папоротники. Они не столь уж редки. Кажется странным, что их никто не ест. И не потому, что мхи и папоротники ядовиты, невкусны. На земном шаре немало ядовитых растений, к которым приспособились определенные поедатели. Даже к тем растениям, из которых готовят яды против самих насекомых, например, персидская ромашка, табак, солянка анабазис. Мхи и папоротники очень древние растения. Они господствовали уже в девоне, то есть примерно 430 миллионов лет назад, когда самые примитивные предки насекомых еще не были растительноядны. Приспособление же насекомых к растениям и жизнь за счет их, судя по всему, начались значительно позже, в карбоне, 380 миллионов лет назад, и впервые были связаны с покрытосемянными растениями. Потом, со второй половины мезозойской эры, пришла очередь
