Глаза Билла

— Я, кажется, перестарался, доктор, — продолжал Билл. — Я, кажется, взялся за лишнее… А тут вдруг сверло на сто кусков — прямо мне в глаза: я даже сразу не понял, что случилось. Остальное вы, доктор, сами знаете.

— Да, плохо, — сказал доктор. Он неслышно вздохнул и покачал головой. — Не повезло тебе, парень.

— Вот я сейчас, наверно, скажу глупость, но вот скажу как на духу, я всё для вас доктор сделаю, я думал об этом… Вот прямо сейчас скажу, а вы запомните: если вам от меня что?то надо будет, вы только слово скажите: всё брошу и прибегу с любого места. А если я говорю, что захотите, так и есть, даже жизнь… Вот что я хотел сказать.

— Я очень ценю ваше чувство, — сказал доктор, — и я знаю, что вы так и думаете.

— Вот что я хотел сказать, — повторил Билл.

Наступила минутная тишина, и доктор осторожно произнес:

— Для вас сделали всё, что только можно было сделать, Билл, и нет оснований думать, что операция оказалась неудачной. Но иногда такие вещи не получаются, как бы мы ни старались.

— Я совсем не переживаю, — ответил Билл спокойно, — потому что у меня есть вера. Я знаю так же твердо, как то, что я здесь сижу, что когда вы снимете бинты, я увижу ваше лицо.

— Вы, возможно, будете разочарованы, — медленно сказал доктор. — Так что имейте это в виду, и не надо слишком надеяться.

— Да я просто шучу, — сказал Билл. — Какая мне разница, как вы выглядите? Я всё это в шутку. — Он опять засмеялся. — Выбросьте из головы, доктор, забудьте это.

Доктор положил маленькие точеные руки себе на колени. Он чуть нагнулся вперед, всматриваясь в лицо пациента. Глаза его уже привыкли к темноте, и он ясно различал черты Билла. Он включил маленькую лампочку под абажуром, загораживая ее рукой. Вздохнул, покачал головой и задумчиво потер руками лоб. — У вас тоже дети дома? — спросил Билл. Доктор подошел к окну, осторожно потянул за шнур, и тяжелая штора неслышно разошлась. — У меня три дочки, — ответил он. Осеннее солнце ворвалось в комнату и легло клином на полу, касаясь рук Билла, его грубого поднятого лица и стены за ним.

— Вот это да! А у меня три пацанёнка… Бывает же.

— Это можно назвать совпадением, — сказал доктор.

Он подошел к креслу и встал между Биллом и солнцем.

— Сейчас можете поднять руки, если хотите, — устало произнес он.

Билл поднял волосатые в пятнах масла руки и поднес их к вискам. Он удивленно воскликнул:

— Вы уже сняли бинты, доктор?

— Да.

Доктор покачал головой и отошел в сторону. Яркий солнечный луч упал на широкое добродушное славянское лицо Билла.

— Вот сейчас, когда вы мне вернули зрение, честно скажу, я тут изображал малость, что не боюсь. Ужас, доктор, как боялся, просто до смерти, да вы, думаю, сами видели. Сегодня тоже треплюсь всё время, как дурачок. Ну, знаете, камень свалился, что теперь всё позади, и я опять буду видеть… Доктор, можете включить свет, я готов.

Доктор не ответил.

— Моя хозяюшка вчера приходила, — продолжал Билл. — Говорит, место за мной на заводе держат. Я сказал, пусть передаст, что выйду с понедельника, прямо утром. Опять работать хочу.

Доктор всё молчал, и Билл, опасаясь, что может показаться неблагодарным, быстро добавил:

— Здорово отдохнул здесь за эти недели, так все хорошо ко мне относились, только я хочу обратно на работу, доктор. Семья у меня, и я должен ее обеспечивать. Без меня жена и пацаны с голоду помрут, так что не могу я здесь залёживаться. Да вы сами работаете, знаете, что такое работа.

Доктор подошел к дверям и мягко позвал:

— Сестра, войдите, пожалуйста. Она сразу же вошла, подошла к столу и стала у вазы с астрами. На миг подняла глаза и осмотрела лицо Билла. Без бинтов оно выглядело совсем иначе, даже моложе, чем раньше. Глаза у него были круглые, совершенно невинные, со странной детской поволокой. Непонятным образом они смягчали и заскорузлые руки, и массивный подбородок, и густой ежик волос. Глаза совсем меняют его лицо, подумала она, и еще, что если бы не увидела их, то никогда бы не поняла его характера, и каким он казался людям до несчастного случая. Она посмотрела на него с этими мыслями, снова улыбнулась, поджала губы и повернула голову к доктору.

— За чем остановка? — шутливо спросил Билл. — Чего ждем, господа? Может, вы ищете стаканчик с карандашами, чтобы вручить мне? — Он снова засмеялся. — Не тяните, доктор. Я ведь не смогу узнать, как вы выглядите, пока не включат свет.

Доктор не отвечал. Он развел руки в стороны и удовлетворенно зевнул, повернулся на стуле, почти не глядя на сестру, которая продолжала стоять у стола, потом улыбнулся, игриво подмигнув пустой стене в ярде слева от мисс Коннорс:

— Рост мой пять футов и восемь дюймов, — начал он неуверенным сострадающим голосом, — а вешу я примерно сто восемьдесят пять фунтов, так что можете вообразить, какой у меня животик. Весной мне исполнится пятьдесят три года, и я начал лысеть. На мне сегодня серый костюм, коричневые туфли и — он на минуту замолк, словно проверяя достоверность сказанного, — я надел синий галстук в белую крапинку.