И так мы отступили к дому.
В доме же дедушка увидел, что Филимер нахлобучил себе на голову Арбра вместо шлема. А сестра моя Сванхильда пожаловалась, что Филимер дерётся.
Так все бранились между собой, а женщины ворчали. Потому что из-за Велемуда мы поссорились со всем селом.
Тут брат мой Гизульф сказал дедушке, что женили бы на кривой Фрумо Ахму-дурачка — вот и вышло бы замирение. Дедушка похвалил Гизульфа за догадливость и спросил, давно ли такое придумал. Гизульф сказал: «Да, давно».
Нахмурился тут дедушка Рагнарис и спросил, почему же на тинге смолчал Гизульф, когда едва до кровавой сечи не дошло.
Гизульф признался тут, что на тинге отец наш держал его за ухо и говорить не давал.
Тогда дедушка Рагнарис, по отцовскому праву, дал Тарасмунду затрещину и тотчас послал Ильдихо к Агигульфу, отцу Фрумо.
Ильдихо вскоре возвратилась и сказала:
— Агигульф передать просил: пусть приходят.
Дедушка Рагнарис кликнул Ахму-дурачка, и вдвоём они пошли к Агигульфу-соседу. Я тоже с ними просился, но дедушка не пустил.
Велемуд рвался пойти к Агигульфу-соседу и все переговоры вести, однако дедушка Рагнарис сказал, что ежели Велемуд хоть шаг с нашего двора сделает, то не видать ему больше краёв вандальских — убьют его здесь.
Вскоре к Агигульфу-соседу пришёл и разобиженный Хродомер. Они долго между собой толковали.
Потом мы с Гизульфом допытывались у Ахмы-дурачка, о чём речь шла и как все сладилось, но Ахма- дурачок только хихикал.
Через день Агигульф-сосед пригнал к нам на двор корову, а Ахму-дурачка увёл с собой. Дедушка Рагнарис был очень доволен и говорил, что от Ахмы пользы не было никакой, а от коровы очень большая.
Наутро мы с Гизульфом, вызвав Ахму-дурачка из дома агигульфова (ибо он жил теперь при тесте своём), допытывались, хорошо ли быть женатым. Ахма молчал и только слюну изо рта пускал.
Агигульф-сосед стал теперь нашим родичем и, стало быть, и велемудовым тоже. И отец мой Тарасмунд сказал об этом Велемуду, когда устраивал пир.
И пошли они на охоту за мясом для пира. А Велемуд ещё говорил, что у него, Велемуда, на доме оленьи рога, и нам тоже нужно такими рогами украсить дом, и что он, Велемуд, берётся такого оленя добыть.
И действительно, добыл Велемуд могучего оленя. Велемуд-вандал обвязался искусно зелёными ветками и затаился у водопоя. Все вандалы — искусные охотники. Велемуд сам укрепил на нашей крыше оленьи рога и сказал, что теперь наш дом стал правильным.
На пиру все захмелели. И Велемуд стал прилюдно стал хвалиться вандальским умением незаметно подобраться к любой дичи и взять её. Или же к врагу, чтобы убить его. Ибо всем известно, что вандалы — любимцы Вотана.
На это дедушка Рагнарис, также во хмелю, но остроумия не утратив, отвечал, что любимцы Вотана так горазды дубами прикинуться — сам Вотан не отличит. Больше прячутся они, чем воюют.
Мечи и шлемы потому оставляют ржавыми, чтобы на солнце не блестели.
Велемуд на дедушку смертно обиделся.
Минуло несколько дней, и Велемуд отбыл, уведя с собой двух своих коней и несносного Филимера.
Без Филимера было хорошо, а без Велемуда — скучно.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДЯДЯ АГИГУЛЬФ
КАК УБИЛИ КАБАНА
Наш дядя Агигульф — младший из троих сыновей Рагнариса, что живы и поныне.
Старший среди детей Рагнариса — мой отец, Тарасмунд. Дедушка Рагнарис заботится о продолжении своего рода. Он заставил Тарасмунда рано жениться и продолжать его род.
Из нас, детей Тарасмунда, плодить детей придётся Гизульфу, ибо Гизульф — старший.
Гизульф завидует мне, потому что я могу не брать себе жены. Я буду ходить в походы, как дядя Агигульф.
Я боюсь, что Гизульф умрёт, потому что тогда мне придётся брать жену и рожать с ней детей.
Недавно Гизульф чуть не погиб.
Наш дядя Агигульф дружен с Валамиром. Много времени проводят они вместе, вместе едят, вместе спят.
Вместе и на охоту пошли. И брата моего Гизульфа с собой взяли тайком от отца и дедушки. Гизульф очень просился с ними. Дядя Агигульф обещал Гизульфа взять с собой на охоту, а отцу нашему Тарасмунду ничего про это не говорить.
Я подслушал, как они собираются, и тоже попросился с ними, но они не захотели меня брать с собой. Тогда я пригрозил, что все расскажу отцу и деду, ибо я знал, что они не хотели, чтобы Рагнарис и Тарасмунд узнали про охоту. Тогда Гизульф сказал: «Хорошо, мы возьмём тебя с собой».
На охоту уходили ещё до рассвета. Гизульф разбудил меня затемно и тишком вывел из дома.
Когда мы с ним были уже на дворе, Гизульф сказал, что в ульфовом доме осталась от Ульфа рогатина. Гизульф говорил очень тихо, еле слышно.
— Тебе, — так он сказал, — все равно охотиться нечем. Возьми рогатину Ульфа. Да бери ту, что поменьше, на большую не замахивайся.
Я не хотел идти в ульфов дом, но Гизульф сказал, что так старшие велели — Агигульф с Валамиром. И прибавил, чтоб тайно от деда сделал.
Дед спал ещё, когда мы с дверей дома ульфова жердину сняли. Я вошёл в ульфово жильё. А когда я вошёл, Гизульф наказал мне пошевеливаться, ибо рогатину ещё чистить надо. И снасмешничал:
— Галлиурунн не боишься ли?
Темно там было и пахло плесенью, в ульфовом жильё.
И тут услыхал я, что за моей спиной Гизульф дверь закрывает и жердиной подпирает. Так и попал я в ловушку.
В доме у Ульфа было совсем темно. В темноте что-то всё время шуршало и потрескивало.
Я сидел и боялся, к стыду своему, тех самых галлиурунн, которых мы с Гизульфом выдумали, чтобы Ахму-дурачка пугать.
Только с восходом солнца ушли страхи, и тогда дал я великую клятву отомстить Гизульфу за коварство его.
На мои крики пришла Ильдихо. Она побранила меня, что запрет нарушил, в ульфово жильё вошёл, и выпустила.
Я пошёл жаловаться отцу моему, Тарасмунду. Отец взял меня за ухо и потащил к Рагнарису — зачем жердину сняли, зачем запрет нарушили, зачем в дом ульфов проникли, покой отсутствующего потревожили? Вдруг Ульфу от этого что-нибудь дурное сделается на чужбине?
Дедушка рассказ мой выслушал, допросил своим чередом, кто и как меня запер; после затрещину дал и с тем отпустил, наказав привести к нему Гизульфа, как только явится.
И я остался месть свою лелеять.
Только под вечер возвратились охотники. Во двор вошли — одежда в пятнах крови, в грязи до подмышек, дымом пахнут. У дяди Агигульфа рогатина сломана, идёт, хромает. За ним Гизульф вышагивает. На меня и не смотрит, нос кверху дерёт. А я из-за дедушкиной спины выглядываю и жду, пока дедушка всю компанию чехвостить начнёт.
Дедушка и начал. Без единого слова вытянул палкой дядю Агигульфа по хребтине.
— За что? — взвыл дядя Агигульф жалобно.
