разглядел его стратегические преимущества, поскольку всегда с легкостью менял свои роли партийного лидера и главы государства, опиравшегося на две партии. Когда в сентябре 1939 года в Европе разразилась война, он добивался политического прорыва тем, что предложил войти в администрацию уже состоявшим в ней в 1936 году Алфу Лэндону и Фрэнку Ноксу. Лэндон отклонил предложение из опасений, что станет инструментом борьбы Рузвельта за третий срок президентства. Рузвельт не возобновлял попыток решить этот вопрос до весны 1940 года, когда Феликс Франкфуртер и другие предложили ввести в состав администрации Стимсона. Убедившись, что Стимсон в свои 72 года еще весьма дееспособен, президент позвонил ему в июне 1940 года, сразу после того, как тот в выступлении по радио высказался за денонсацию Закона о нейтралитете, всеобщую воинскую повинность и усиление помощи Англии и Франции, даже если для этого потребуется конвоировать транспортные суда боевыми кораблями.
В Стимсоне Рузвельт нашел активного, широко мыслящего, многоопытного военного министра. Не менее важно и то, что Стимсон стал символом, мобилизующим поддержку администрации Рузвельта со стороны массы республиканцев, которые со времени Гувера и даже Тедди Рузвельта ощущали оторванность от государственной деятельности — из-за блокирующих действий администраций Хардинга и Кулиджа, конгрессменов-республиканцев, Рузвельта и демократической партии. Эти республиканцы — выходцы из больших городов, в частности, северо-востока страны. Учились в старых частных подготовительных школах и университетах этого региона и имели несколько странный выговор и внешний вид английского типа. Они заполнили адвокатские и брокерские конторы, банки, работали сообща в клубах, фондах, попечительских советах. Читали «Нью-Йорк таймс», «Геральд трибюн» или их подобия в Бостоне, Филадельфии и десятках других городов. Опытные в управлении или консультировании больших предприятий, усвоившие космополитизм в ходе поездок и контактов в стране и за рубежом, привыкшие иметь дело с чиновниками администрации, эти республиканцы, даже осуждая бюрократию, вместе со своими единомышленниками из демократической партии были настроены против Гитлера, симпатизировали англичанам и выступали за укрепление обороноспособности страны.
Фрэнк Нокс представлял собой в некоторой степени особый сектор республиканизма. Кавалерийский офицер, он поддержал Тедди Рузвельта во время великой схизмы 1912 года, в то время как Стимсон, член администрации Уильяма Говарда Тафта, остался на стороне своего шефа. Нокс подвизался в качестве газетчика и политика в штатах Нью-Хэмпшир и Мичиган, прежде чем стать в 1931 году издателем чикагской газеты «Дейли ньюс». В Чикаго, где преобладало влияние газеты «Трибюн» полковника Роберта Р. Маккормика, он рупор умеренного интернационалистского республиканизма, особенно в предвоенные годы.
Две президентские партии обеспечивали Рузвельта государственными чиновниками и политической поддержкой. Стимсон и Нокс наряду со старой командой, сплотившейся вокруг «нового курса», Гопкинсом, верховным судьей Франкфуртером и другими, выступали как сержанты-вербовщики на государственную службу в Вашингтоне в сонме адвокатов и бизнесменов. Среди новобранцев — Роберт Паттерсон, выпускник «Юнион-колледжа» 1912 года и юридического факультета Гарвардского университета, до переезда в Вашингтон служил в Первую мировую войну пехотным офицером, а также федеральным судьей; Джеймс В. Форрестол, выпускник Принстонского университета, служил в ВМС в Первую мировую войну и позднее сделал карьеру председателя правления компании Диллона Рида; Джон Дж. Макклой, выпускник Амхерста, юридического факультета Гарвардского университета, работал в престижных юридических фирмах Нью- Йорка и стал весной 1941 года помощником министра обороны; Роберт Ловетт, выпускник Йельского университета, окончил аспирантуру Гарвардского университета, долгое время был банкиром. Недостатки этих людей — продолжение их достоинств. Иногда их подводила ограниченность мышления и узость кругозора, но лишь немногие подвергали сомнению их искреннее стремление служить общественным идеалам, а также реальный вклад в укрепление обороноспособности страны в рамках курса, проводившегося Рузвельтом.
Если Стимсон и другие обеспечивали коалицию Рузвельта мандатом на участие в ней республиканцев, то Корделл Халл и новый министр торговли Джесси Джоунс представляли старую и новую политическую элиту юга. После восьми лет государственной службы Халл оставался идеалистом вильсоновского пошиба и моралистом. В то же время он отстаивал идею мировой торговли как средства долговременного разрешения глобального военного конфликта и выступал посредником между Белым домом и старыми конгрессменами от южных штатов на Капитолийском холме. Джоунс был выкроен из другой ткани. Долговязый, седовласый техасец, долго конфликтовавший с Уолл-стрит, он создал на чуждой ему почве «нового курса» свой бюрократический аппарат, точно так же, как построил однажды свою финансовую империю в Техасе. Частью капиталист, частью популист, но всегда техасец из Хьюстона, «император Джоунс» пользовался широким влиянием, поскольку возглавлял министерство торговли и Федеральное кредитное агентство и поддерживал связи с конгрессменами-южанами.
Остальные члены администрации, казалось, представляли все главные составные части демократической партии эпохи «нового курса». Моргентау представлял интересы финансовых и филантропических кругов востока. Фрэнсис Перкинс отстаивала интересы профсоюзов, а также группировок, борющихся за прогресс в гуманитарной сфере и области социального обеспечения. Гаролд Икес представлял пережитки старой партии Теодора Рузвельта (партии Сохатого) — правительственных чиновников, консерваторов. Министр юстиции генерал Джексон — городских фанатиков либеральной демократической партии. Клод Уикард — фермеров, получавших субсидии по программам «нового курса». Министр почт Фрэнк Уолкер, занявший место Джима Фарли после отставки последнего в связи с сопротивлением «третьему сроку президентства», олицетворял в администрации партийную фракцию городских эмигрантов — католиков. Вице-президент Генри Уоллис, причудливое сочетание агрария, борца за прогресс, государственного деятеля, агронома и философа-мистика, представлял прогрессивное крыло сельскохозяйственной науки Среднего Запада, но в нем всего было понемногу: и либерализма во внутренней политике, как у Икеса или госпожи Перкинс, и антиизоляционизма, как у Халла и Стимсона. На самом деле все члены администрации представляли собой нечто гораздо большее, чем брокеров групповых интересов. Большинство из них стали теперь опытными государственными деятелями, закалившимися в бюрократических междоусобицах. Со своим опытом, напористостью, политическим профессионализмом, широким кругозором и разнообразием талантов они составили к 1941 году одну из самых способных администраций в американской истории, — впрочем, Рузвельт имел с ними дело гораздо чаще как с индивидами, чем как с коллективным органом власти.
Трехпартийная коалиция президента включала также контроль над ключевыми структурами Капитолийского холма. Сторонники президента — спикер Сэм Рэйберн из Техаса и лидер большинства Джон У. Маккормик из Массачусетса — в палате представителей, а также лидер сенатского большинства Албен У. Баркли из Кентукки и Джеймс Ф. Бирнс из Южной Каролины — партийные энтузиасты и подлинные лидеры в обеих палатах конгресса. Южане председательствовали в большинстве важных комитетов обеих палат. Блок глубинки юга, хотя и разделившийся в силу обстоятельств, составлял наиболее солидарный из блоков голосования на Капитолийском холме, особенно по вопросам внешней политики. Этот блок, союзный консервативным республиканцам, главным образом аграрных районов, выступал против «нового курса», но, после того как ось национальных приоритетов сместилась с внутренней на внешнюю политику, блок южан превратился в законодательную опору Белого дома. Сенатор Уолтер Джордж из Джорджии олицетворял эту перемену в поведении блока. Ранее один из главных объектов затеянной Рузвельтом чистки консервативных южан, он, правда, сумел сохранить свое кресло. Теперь, на влиятельном посту председателя Комитета по внешней политике, Джордж поддерживал интервенционистскую политику Рузвельта на международной арене. Вместе с тем южанам, конечно, не принадлежало руководство всеми комитетами. Демократы городов, постепенно наращивая влияние, после того как двадцать лет назад их сторонники добились крупных успехов в овладении муниципалитетами, устремились теперь в высшие органы власти. Роберт Ф. Вагнер от Нью-Йорка председательствовал в сенатском Комитете по банкам и валюте; Дэвид И. Уолш от Массачусетса, отнюдь не доброжелатель президента, — над Комитетом по морским делам. В палате представителей Сол Блум от верхнего Манхэттена возглавлял Комитет по внешней политике; Мэри Н. Нортон от Нью-Джерси — Комитет по труду; Адольф Джон Сабат от Чикаго — Комитет по регламенту, где преобладали южане.
Как ни внушительна трехпартийная коалиция Франклина Рузвельта, в конечном счете ее влияние зависело от голосов избирателей. И как только страна подошла к великим свершениям 1941 года,
