этом Гуюку. И добавь, что Ярослав в любое время может переметнуться к католикам.
Исполнительный Орду доложил, но Гуюк пренебрежительно отмахнулся:
— Навет, мой добрый Орду. Наши разведчики ничего об этом не сообщают, а им ли не знать. Завтра мы устроим православный молебен, а после него сразу же пригласим русского князя на беседу.
Утром к Ярославу примчался навечно перепуганный пономарь:
— Хан повелел молебен отслужить в своё здравие, великий князь!
— Одеваться! — князь хлопнул в ладоши. — И боярина ко мне. Живо!
Когда появился Сбыслав, Ярослав пребывал в торжественно-приподнятом настроении. Даже что-то гнусаво напевал под нос.
— Православный молебен в собственное здравие Гуюк заказал. Может, и вправду к нашей вере склоняется? То-то бы ладно было, как думаешь?
— Думаю, что им верить нельзя.
— Ну, с верой кто же играет? Чужого Бога обидеть — великий грех.
— К союзу против Бату он тебя склонять будет, князь Ярослав, — вздохнул Сбыслав. — Ничего не уступай, будь твёрдым, очень прошу.
— Ну, этот-то хан посильнее Батыя будет.
— А Батый — ближе. И с Невским у него дела неплохо складываются. И церкви наши да монастыри он от поборов освободил. Помни об этом, князь, ни на что не поддавайся.
Но Ярослав слушал уже вполуха. Великое княжение, ради которого он проделал далёкий мучительный путь, было совсем рядом — руку протяни. И он уже протянул эту руку, он уже ощущал в ней сладкую тяжесть подтверждённого высокого звания, уже стращал им своенравных удельных владык, уже прокладывал новые торговые пути и выгодно женил своих младших сыновей…
Молебен во здравие будущего великого хана монголов прошёл по полному чину, и князь Ярослав воодушевлённо подпевал маленькому церковному хору. И Гуюк вместе с Орду отстояли всю службу, правда так и не сняв высоких ханских шапок и ни разу не перекрестившись. А как только закончилась служба и отец Евген благословил всех присутствующих, Гуюк молча кивнул Ярославу и сам откинул золочёную парчу входа.
В шатре Гуюк предложил князю вина, пил кумыс, вежливо расспрашивал о здоровье, как того требовал степной обычай. Закончив обязательное при переговорах вступление, сказал задумчиво:
— Здоровье семьи и её достаток — что ещё нужно благородной старости? А ей ещё нужна уверенность в безопасности рубежей. Ей нужны поверженные во прах враги и трепет соседних народов.
«Так, — подумал Сбыслав, старательно переводя ханскую речь. — Он перешёл к смыслу этой встречи».
— В старости особенно тщательно надо считать врагов.
— Христос учит прощать своих врагов, — смиренно вздохнул Ярослав.
— Прощать после того, как они покорно склонили свои головы перед тобою, — весомо сказал Гуюк. — И внимательно пересчитывать эти склонённые головы, чтобы никого не забыть. Ты пересчитал своих врагов, князь Ярослав?
— У меня врагов что грехов, а грехов что врагов.
Князь ответил маловразумительно, но Сбыслав постарался перевести его ответ в точности. И осторожно порадовался: ему показалось, что Ярослав вовремя заметил ловушку и сейчас всеми силами пытается её миновать.
— Хороший ответ, — Гуюк тихо посмеялся. — Не оставляй же своих грехов во вьюках своих внуков. Знание своих друзей и точный счёт своих врагов — поводья твоей победы. Понимаю, что это нелегко, потому что друзья улыбаются при свете солнца, а враги скалят зубы в ночи, но я искренне люблю тебя, великий князь, и искренне желаю помочь.
— Он назвал меня великим князем? — со счастливой, но пока ещё неуверенной улыбкой спросил Сбыслава Ярослав. — Великим? Ты точно перевёл?
— Я всегда перевожу точно, — сухо ответил толмач: ему очень не понравилось княжеское оживление.
— Значит, все решено? Он ведь не мог оговориться, правда? Слава тебе, Господи…
— Известно ли великому князю имя его главного врага?
То ли Гуюк понимал русский язык, то ли легко высчитал причину княжеской радости, а только далее он обращался к Ярославу как к великому князю, ни разу не позволив себе оговорки.
— Его имя — католическая Европа, и твой старший сын Александр это хорошо понял. У тебя не будет покоя, пока ты не поставишь сапог на шею своего врага. Помоги же своему сыну сокрушить крестовых рыцарей, великий князь.
— Европа очень сильна…
— Против нас двоих не устоит никто, — гордо сказал Гуюк. — В нашем государстве должно всходить и заходить солнце, так говорил мой великий дед Чингисхан. И оно будет всходить и заходить в нем, если мы протянем друг другу руку дружбы.
— Мой сын Александр изрядно потрепал рыцарей, но понёс большие потери, — лопотал Ярослав, стремясь найти хоть какую-то причину, только бы не ввязаться в военный союз с Гуюком. — Наши дружины требуют новых людей, коней, оружия…
— Я дам тебе денег. Много денег, и ты восстановишь свои силы в прежней славе. А потом, когда Европа рухнет к нашим ногам, я отдам тебе всю Русь, великий князь. И дети твои будут одни править в ней, как мои дети во всей остальной части мира.
— Но, великий хан…
— Нет, русские полки не пойдут в Европу под мечи крестоносцев. Они будут обеспечивать мой тыл от неразумных. Только мой тыл, великий князь, это не так-то трудно будет сделать после моего первого удара.
— Только тыл?
— Только тыл и дороги, по которым пойдёт снабжение моей армии.
— И ты… ты, великий хан, готов дать в этом высокую клятву?
— Клянусь памятью деда моего!
— Да, — вздохнув, сказал Ярослав. — Это — высокая клятва, великий хан. И мои дети будут княжить на всей Руси?
— Твои дети будут княжить на всей Руси. И больше никто. Ни одна ветвь рода твоего.
— Думай, князь Ярослав, — по-русски негромко сказал Сбыслав. — Это — петля. Смертельная удавка для Руси. Это — второе нашествие…
— Это — счастливый случай, который не выпадет второй раз, — резко оборвал Ярослав. — Передай хану, что на этих условиях я согласен на союз.
— Поклянись и ты, — сказал Гуюк, когда Сбыслав перевёл ему последнюю фразу Ярослава.
Он выкрикнул что-то, чего Сбыслав не перевёл. И тотчас же в шатёр вошёл отец Евген, торжественно неся перед собою наперсный крест.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
1
Из Галича вернулся опечаленный Андрей. В городе своенравные бояре начали бурную антикняжескую возню, и Даниил был вынужден покинуть его. Не долго думая, он бросился за подмогой к татарам, татары двинулись к городу, и тут уж стало не до свадьбы. Тем более что Даниил Галицкий вовремя одумался, помчался на запад, втравил в борьбу венгров и поляков, а пока все три силы колотили друг друга, напрочь позабыв о первоначальной цели, умчался на север и стал ждать, чем все это закончится. А князь Андрей, несолоно хлебавши, возвратился к родному очагу.
— Да все образуется, — сказал Александр. — Кто бы кому бы ни намял бока, а князь Даниил Романович своего не упустит. И Галич вернёт, и дочь за тебя выдаст.
