то… На своей земле человек жить должон! На своей! Понял? Так что брось ты это дело. Ты не говорил – я не слыхал! Усе! Получи свои гроши и бывай. – Он выложил на стол советские зеленовато-серые трешки с солдатом, пододвинул Алексею. – На-ка вот.
От Тодора Алексей пошел к Янке, на этот раз не отдавать, а брать заказ. Тот недавно заводил с ним разговор. Пока сидели и разговаривали, Алексей намекнул, что хотел бы узнать тропки за кордон, уж больно надо по делу туда. Здесь он тоже ничего определенного не узнал. Но зато их разговор слышала Ганна, жена Янки, самая толстая баба в Живуни и самая большая любительница сплетен. Она из любого незначительного события делала повод для пересудов дня на три.
Он был собой доволен. За полдня успел многое. Слухи поползут, и в первую очередь среди тех, на кого Алексей и рассчитывает. Рано или поздно они должны дойти до банды.
На сегодня же Алексей наметил сделать еще одно дело посложнее: Филипп. Точнее – не он, а в первую очередь его сын. У Алексея не выходили из головы странные слова Нестора на поминках. Гости? Кого имел в виду этот взрослый мальчик?
Почему нельзя предположить, что бывший лесной объездчик связан с бандой? Все говорило за то. И поведение на поминках – увел же, увел он своего сына. И его доскональное знание леса и болот. И замкнутость. A вспомнить про убийство Акима, тогда складывалась стройная цепочка: банда – Филипп – Нестор. По болоту юродивый ходит, говорят, как по своему двору…
Алексей и не сомневался бы в своих выводах. Но была еще Василина. Не укладывалось как-то: у пособника банды – такая дочь. Предположить, что и Василина помогает банде, Алексей и вовсе не хотел.
Хозяйство Филиппа было километрах в двух от деревни.
Крепкий, приземистый, мрачноватый дом стоял на краю леса под высокими елями. Лежавший у порога старый охотничий пес лениво тявкнул и отошел в сторону. «Окошки-то как 6oйницы», – прикинул Алексей и, толкнув крепкую дверь, вошел в дом.
Внутри оказалось удивительно светло и чисто. Выскобленный пол, веселые занавесочки, недавно побеленная печь с вмазанным осколком зеркала над загнетком. Широкая кровать с горой подушек. Покрытый домотканой вышитой скатертью стол.
– Мир дому… Не помешал?
Филипп, чистивший на лавке у окна ружье, недовольно повернулся.
– Проходи, коль пришел… Садись… – Он пододвинул ногой табурет, отложил ружье, вытер руки тряпицей.
Алексей огляделся. В доме никого, кроме них, не было.
– Нужда до вас, дядька Филипп. Хочу к теплым ключам сходить. Помню, где-то здесь, а дорогу запамятовал. Подскажете? А то боюсь в трясину угодить.
– От как… Семь лет мак не родил, а голоду все не было, – дернул жесткой щеткой усов Филипп, показав крепкие зубы. – Ну и дела у тебя, – он тихо посмеялся, покрутив головой вроде как с облегчением. – На что они тебе сдалися, ключи-то?
– Красиво там. Нарисовать хочу.
– Во-она… – протянул Филипп, снова берясь за ружье. – Переждал бы ты с этим. Успеешь еще, нарисуешься.
– Как это? – сделал удивленное лицо Алексей.
– Ты что? В самом деле дурной али прикидываешься? – отставил ружье лесник. – Болота тама! На болотах, сам небось знаешь, что творится. Трясину и искать не придется. Сама найдет.
«Найдет» – это он о банде, точно, о банде. Надо порасспросить. Если все же у него связи с «духом» нет, все равно Алексей в выигрыше – ни у кого не возникнет вопроса, почему он у всех спрашивает, как перебраться за границу, а со знающим человеком и не пробовал столковаться. А так: пытался, да тот отказал. Сам же Филипп, молчаливый по натуре, рассказывать о том, кто и зачем приходил да на чем сошлись, не будет.
– Вот вы о чем… – Алексей достал кисет, протянул хозяину. Тот взял, покрутил, рассматривая, понюхал табак и вернул.
– Я свой курю… Ты в хате не смоли!
– Ладно, дядько Филипп. Вы только дорогу укажите, а там уж я сам как-нибудь… Небось «дух»-то не огонь. С ним и столковаться можно.
– Может, и так, – недобро усмехнулся объездчик. – Да только я пока еще таких не видел.
– А-а! – махнул рукой Алексей. – Зачем я ему, «духу»? Не на это же он позарится, – он кивнул на холщовую сумку с бумагой и красками. – Так расскажете, как идти?
– Плохую ты, парень, тропку выбрал. К кордону она. Там и «дух» и новые прикордонники сторожат. Каждый свое… Да и не пройдешь один там, как ни рассказывай.
– Человека надежного укажите, такого, что проведет.
– Надежного?.. – усмехнулся Филипп. – Ты на погосте не пробовал пошукать? Там ребята самые надежные. Никому уже не разболтают.
– Господь с вами, – перекрестился Алексей, внутренне похолодев: «Неужели он об Акиме?»
– Ты, значит, дорогу выбираешь? На распутье долго не простоишь, да и не дадут… Ладно, пойдем на крыльцо, покурим…
Вышли. Молча присели на согретые осенним солнцем ступени, закурили. Подошел пес, потерся мордой о колени хозяина.
– От неметчины, говорят, ты прибег? – спросил Филипп.
– Вроде того…
– От неметчины… А кисет-то у тебя русский!..
– На базаре купил, с махрой вместе, – спокойно ответил Алексей и посмотрел прямо в глаза Филиппу.
Тот отвернулся.
«Это же надо, по вышивке определил… Не подумали. Сменить? Нет, подозрительно будет. Может, он уже сегодня обо мне «болотному духу» доложит… А может, и нет».
– Ладно, дядько Филипп. – Алексей поднялся. – Нет, так нет. Бывайте, спасибо за разговор.
– Погоди… – Объездчик придержал его за рукав, усадил. Помолчал немного, думая о чем-то своем. – Хорошо ты это делаешь. Глядел я на писанки твои… А горячие ключи… Дело твое. Самому не с руки мне, а ты, что же, сходи, пока светло. Провожатого, дорогу показать, я тебе дам… Василина!
Скрипнула дверь сарая, и в темном проеме появилась девичья фигурка. Стройная, тонкая, прикрылась от света ладошкой, посмотрела в их сторону…
Она была рада, что пошла с Алексеем, и не скрывала этого. Они то молчали, то болтали о пустяках. Василина что-то вспоминала смешное о детстве, Алексей рассказывал забавные случаи, которые приключались с ним, церковные анекдоты.
Она снова вспомнила что-то из детства. Он, извиняясь, улыбнулся и сказал, что не помнит этого случая.
– А я помню, – она остановилась совсем рядом с ним, вдруг стала серьезной и мудрой. – Я о тебе все помню. Ты мне очень нравился… Тогда… И ты вот здесь…
Постояли немного. Потом пошли дальше по тропинке. Молча.
– Василина!..
Хотел окликнуть нежным, мягким голосом, а получилось визгливо и с хрипотцой. В горле застрял неизвестно откуда взявшийся комочек. Девушка остановилась, повернулась к нему и посмотрела с надеждой и болью.
– Василина, – повторил он, протянул руку и коснулся светлых волос. Она взяла в свои руки его ладонь и потерлась щекой, прижалась к нему и поцеловала, едва коснувшись губами губ…
15 октября 1939 год
ЗАБРОДЬ
Ланге любил получать письма. Разные, от знакомых и мало знакомых. Ему нравилось, разглядывая
