Ночью идти по пересеченной местности — удовольствие не из приятных. На второй сотне километров заскрипело что-то сзади.
— Задний мост, так его разэтак, надо было козловский брать. — Гавра со злости выжал газ, на электронном спидометре цифры стремительно побежали вверх — до восьмидесяти.
Через минуту схватили приличную яму, затем чуть не перевернулись на незаметном корне в грязи.
— Сбрось скорость, — попросил я.
— Ща, «Джипа» нагоним…
Но обошли первой «Хонду» — она лежала на боку, рядом, показывая жестами, что все в порядке, стояли пилот и штурман. Чуть сбросили скорость, вывернули колеса и едва не взлетели на поваленной сосенке.
— Нам же главное не победа, главное — дойти до финиша? — тихо поинтересовался я.
— Я так не умею. — Гавра нервно облизывался, поминутно закусывая и отпуская нижнюю губу. — Если гонка — то надо идти к финишу на максимуме.
Уже под утро, мягко проваливаясь на выложенной досками гати, заглохли в середине болота.
— Что случилось? Почему не предупредил? — зловеще спросил меня Гавра. По глазам я понял — может ударить.
— Я посмотрю.
Домкратить «Тёркина» в такой ситуации было нереально — и я, сняв куртку, нырнул под машину, с головой уйдя в холодную жижу. Вынырнул за бампером, в подкапотном — благо, место позволяло.
— Ключ на двадцать два!
Сверху пришел ключ.
— Наждак!
— Еще наждак, этот размок!
— Еще наждак!
В третий раз пришла корщетка — и как я сам не сообразил!
Уже ехали, когда Гавра спросил:
— Что это было?
— Контакты окислились, — ответил я. — Сплав дико ненадежный. Надо будет делать соединение через фишки.
До Лахденпохьи доехали одиннадцатыми. Здесь на всех машинах менялись экипажи — на свежие. У нас вместо Гавры за руль села Настя. Узнали, что утонул пилот «Субару»: перевернулись на болоте, ехали одними из последних, гать не выдержала, штурман выплыл, а его напарник — нет.
— Давай, Настенька, дальше дорога попроще, не трек, конечно, но тебе не привыкать. — Гавра обнял девушку, поцеловал ее в щеку, затем крепко пожал мою руку.
Пока проезжали Ленинградскую область, обогнали три экипажа — Настя хуже напарника шла по бездорожью, слишком резко снижая скорость и медленно ее набирая, зато на отрезках хорошей дороги, которых становилось все больше, вела очень уверенно, выжимая из мотора максимум, но не насилуя его.
— Здесь налево, — предупредил я ее метров за двести до маневра.
Она вошла, не снижая скорости, на ста двадцати, просто заблокировав колеса на долю секунды, чтобы внести юзом зад в поворот.
— Я помню, — ответила девушка с запозданием. — Главное, чтобы нам потом за разбитое покрытие счет не выставили.
Она одинаково хорошо шла по местным проселочным дорогам и по асфальту. Мотор словно принял хозяйку — в его урчании иногда прорывались панические нотки, но ничего страшного в этом не было — девушка просто выжимала его до предела.
За сорок километров до Великого Новгорода мы оказались уже четвертыми. Лидер оторвался слишком хорошо, третьего мы постепенно дожимали, а второй на длинных участках становился виден далеко впереди.
В тот момент, когда мы обгоняли третьего, его пилот — то ли случайно, а скорее — от злости — чуть вильнул рулем, и «Тёркин» через встречку вылетел на обочину, дважды кувырнувшись.
У меня рассекло бровь и зажало ногу между сдвинувшимся креслом и треснувшей торпедой. Настю выкинуло через лобовое — ее ремень безопасности вырвало вместе с болтом и гайкой из плохо подогнанного кузова.
Две минуты спустя около нас приземлился вертолет медслужбы, из которого выскочили врачи, еще через несколько секунд рядом встала вертушка Гавры.
— Иди вместо меня, — горячечно шептала девушка. — В десятку мы точно войдем…
— Как она? — Гавра оттащил самого молодого врача в сторону.
— Может, выживет… — медленно произнес парень.
— Один доедешь? — метнулся ко мне старший пилот, пока Настю заматывали во влажный кокон.
— У меня прав нет, — руки тряслись, из глаз катились слезы.
Гавра презрительно скривил губы и выплюнул:
— Можешь не ехать.
А потом заскочил в вертолет медслужбы, за мгновение до того, как тот начал подниматься вверх.
Я, покачиваясь, подошел к уже стоящему на колесах «Тёркину».
— Вы будете продолжать гонку? — геликоптер журналистов ненамного отстал от Гавры. — У вас есть третий пилот? Что говорят врачи?
— Я буду продолжать гонку, — ответил я и сплюнул кровью. Сгусток попал ровно на штанину оператора — н-да, не быть мне любимцем журналистов, как Гавре.
«Тёркин» легко завелся, короткий рычаг коробки передач я отжал в положение «автомат» и повел машину в сторону Новгорода. Едва отъехав, я был шестым, на финише — девятым. «Тёркина» ощутимо трясло на любой скорости, и каждое мгновение я боялся, что отвалится колесо.
Выходя из машины, я получил прицельно кинутым букетом прямо в рассаженную бровь и, отвернувшись, заметил сочащееся из коробки передач на асфальт масло. Меня снимали журналисты, кто-то что-то спрашивал, а в голове крутилось две мысли: «Что там с Настей?» и «Если это и есть обещанная слава, то ну ее к югу».
— Константин! Константин! — ко мне подбежал организатор. — Вертолет с Настасьей и Сергеем исчез!
«Тёркин» подпрыгивал каждые несколько метров, гудел и скрипел, но пер вперед, как танк. Я почему-то даже на мгновение не усомнился в том, что с вертолетом не случилось ничего ужасного — присутствие Гавры словно гарантировало, что все будет нормально.
То, что произошло после взлета, я мог только реконструировать — вот Настю подключают к аппаратуре, вот вокруг возятся врачи, а в углу сидит скрюченный Гавра. Затем кто-то из людей в зеленых врачебных халатах разгибается и говорит что-то вроде «бессмысленно, все бессмысленно, повреждения слишком серьезны».
А затем Гавра требует, чтобы геликоптер развернули туда, куда он прикажет. Его пытаются скрутить, он раскидывает всех и садится на место пилота.
Хотя вряд ли — не его стиль. Может, уговорил, может — достал пистолет и пригрозил. Может, просто сказал, что если они не хотят буйного сумасшедшего на борту своего аппарата, то проще всего послушать его и приземлиться, где он скажет, благо, современные городские вертолеты садятся где угодно.
А может, и денег предложил — никто ведь не знает, что сейчас у Гавры на счетах гуляет ветер и живет он в долг. В любом случае я был уверен, что он перехватил управление машиной, вырубил связь и
