запрещены любые печатные издания. Зато помимо радиовещания имелась телевизионная студия, оборудованная аппаратурой с мощностью сигнала, обеспечивающего территорию города изображением без выхода за ее пределы. Подобное положение просто заставляло партийных идеологов уметь работать перед микрофоном и телекамерой. В подразделениях важное место занимала стенная печать. Я уже рассказывал, какую роль сыграла газета в математическом подразделении во время «дела молодых специалистов». Не случайно, безотносительно к тому, кто прав или виноват, начали разбираться с требованиями снять стенную газету. Стенную газету со статьей, связанной с осуждением позиции Сахарова, сняли в теоретическом секторе по общему молчаливому согласию без чьего-либо настояния. Редакторы газет, а их только в институте было более шестидесяти человек, составляли важный отряд партийного влияния. Жаль, что работали с ними мало и шаблонно.
Судьба коммунистов города трагична, как и в целом по всей стране. Некоторые из них, в том числе и те, кто руководил партийной работой, ныне умело, это не отнимешь, доказывают, каким безобразным был советский строй. Большинство же, отдававшие партийному строительству все свои силы и порой получавшие партийные подзатыльники за искреннее желание сделать партийную жизнь более демократичной и умной, с горечью воспринимают изменения в укладе жизни на производстве и в городе, утрату лучших традиций, расплывчатость целей и перспектив. Им не в чем каяться, как того требуют многие благополучные радетели за русский народ и Россию из художественно-творческой элиты.
Общественно-политическую жизнь города нельзя представить без комсомольцев. Историю городской комсомольской организации рассказал в вышедшей в 1998 году книге Г. Д. Куличков, один из старожилов города, много лет посвятивший комсомольской и затем партийной деятельности. Интересный рассказчик, в памяти которого тысячи эпизодов, связанных с деятельностью как самых именитых, так и рядовых строителей атомграда, пережил практически все годы взлета, стабильного развития, драматического падения. Он в значительной мере олицетворяет собой тип горожанина Арзамаса-16. Тот поразительный типаж, который сегодня катастрофически быстро уходит со сцены.
Особенности становления комсомольской организации, так же как и других структур, связаны с режимным характером города. В арсенале комсомола города использовались в большинстве те же формы и методы, как и в других комсомольских организациях страны. Тем более что сначала комсомольская организация входила в состав Московской городской организации ВЛКСМ, затем после недолгого перерыва влилась в Горьковскую областную комсомолию. Отличали ее большая страстность, подвижничество и, конечно, более высокий общий уровень культуры, позволявший привносить вроде бы в те же самые привычные формы работы иное качество и результаты.
Эту школу прошли многие сегодняшние руководители института и города. Было все: и ударные стройки, и субботники, и фестивали, и выступления на союзных сценах, и серьезная профессиональная учеба молодых. Были почетные премии за прекрасные научные разработки комсомольских коллективов. Например, за свою работу под руководством доктора физико-математических наук В. А. Цукермана молодые научные сотрудники института получили премию Ленинского комсомола. И это была не единственная премия такого уровня. Была забота о том, чтобы «жила бы страна родная» с тем лишь добавлением, что вместе со страной росли бы и поднимались молодые талантливые ребята. Александр Шорох очень хорошо передал тот настрой и атмосферу, которая доминировала в комсомоле тех лет. «Хорошо помню 1971 год, когда мы целой группой пришли в оперативный комсомольский отряд „Центр“. Нас сюда звала романтика нового дела, желание проявить себя в чем-то до этого неизвестном, но важном. Традиции и какой-то особый дух, заложенный еще в 196 2 году основателями „Боевой комсомольской дружины“, витали над всем, что делалось в отряде. Это было чувство локтя и взаимовыручки, а также высокой личной ответственности за выполнение порученных заданий. Здесь существовал и действительно выполнялся девиз „Один за всех и все за одного!“. Приказы в отряде не повторялись дважды, а неявка на дежурство считалась чрезвычайным происшествием. Здесь не было случайных людей. Сюда приходили сами, а не по разнарядке. Поэтому люди неискренние, нечистоплотные у нас не задерживались… Оперотряд для меня был не „коллективом“, не „организацией“. Скорее, это было братство людей, объединенных одной светлой идеей — идеей победы добра над злом». Всей своей последующей жизнью, производственной и общественной деятельностью А. Шорох доказал, что все вышесказанное — не просто слова, а жизненная позиция.
22 апреля 1974 года Кремлевская городская комсомольская организация была награждена орденом Трудового Красного Знамени.
К сожалению, уже в семидесятых годах, с приходом к руководству комсомолом Е. М. Тяжельникова, человека во многих аспектах талантливого, умного и преданного идее, в комсомольскую жизнь стали искусственно привноситься формы из более взрослой и ответственной партийной среды. Излишне формализовывались молодежные кампании, внедрялся анкетный метод подбора кадров, излишне акцентировалось внимание на внешней стороне дела. Постепенно появились прототипы произведения Ю. Полякова «ЧП районного масштаба». Но это было уже ЧП конца восьмидесятых годов и в значительной степени явление столичного уровня. В провинции, практически вплоть до начала девяностых, были комсомольские романтики, унаследовавшие от прежних времен самоотверженность и бескорыстие прежних поколений. Тех поколений, о которых высоко продвинутые политологи сегодня с телевизионных экранов снисходительно упоминают как о «совках». Что ж, «совки» сделали свое дело, что бы там ни говорили, передали неплохое наследство. Сделайте лучше!
Очень часто на страницах мемуарной литературы, да и в документах того времени, несправедливо мало места уделяется культурному или, как сегодня любят выражаться, гражданскому строительству в закрытых городах. В данном случае под понятием культурной атмосферы я понимаю единство мироощущения человека творящего с природой, другими людьми, в целом со всем тем миром, который составляет город. Смею утверждать, что духовная атмосфера в бывшем Сарове была на несколько порядков насыщеннее, чем в малых городах, соразмерных ему. Именно такой атмосфере обязаны и высокий общественный порядок, и дисциплина, и своеобразная доброжелательность, доминирующие в отношениях людей.
Например, в конце семидесятых до середины восьмидесятых годов статистика различных правонарушений была настолько мизерной, что казалась неправдоподобной. Мои коллеги по партийной работе из областного центра и районов частенько говорили: «Что за проблемы у вас? Вы любого нарушителя взяли и выслали из города, да и после заключения к вам не присылают». Да, действительно, правила такие были. Но наивно думать, что в городе со значительным производственным объемом, строительством, городским хозяйством и мощной наукой, в которой тесно переплетены интеллектуальные и рабочие профессии, безболезненно проходит становление личности, сами собой созревают качества гражданина и патриота. Была в городе и высокая преступность, и за дисциплину приходилось бороться. Поэтому сама по себе «закрытость» еще не гарантирует качества жизни. Это подтверждает сегодняшняя статистика преступлений в закрытых городах, практически выравнявшаяся с остальными. А тогда качество жизни действительно было высокое, причем особенно это было заметно, когда из областного центра попадаешь в Арзамас-16. И с полным основанием можно маркировать ее — «Сделано в СССР».
Конечно, специфика любых малых городов уникальна. Их трудно сравнить с крупными городами. Кто решится, например, сказать, что Москва город не высокой культуры. Столица обладает огромными возможностями предоставления уникальных образцов культуры. Но если рассматривать, образно выражаясь, качество культуры и выбор личностных ценностей каждого жителя на квадратный метр площади обитания, то столичные города того периода явно проигрывали. К тому же в Арзамасе-16, в силу его закрытости и благодаря ей, в большей степени, чем где-либо, именно создавали культуру, чем потребляли ее. И это образовывало уникальное единство духовного и обыденного поведения каждого, что и приводило в результате к позитивной статистике, так недоверчиво воспринимаемой коллегами с «большой земли».
К сожалению, грамотные социологи не имели возможности в тот период тщательно изучать этот
