В молчании шпаги скрестились, и с губ капрала сразу же сорвалось проклятие, так как он понял, что намерение одержать над бретонцем легкую победу осуществить не так просто. Жоэль не только не отступил под яростной атакой, но стоял, словно статуя, орудующая шпагой при помощи механической руки.
— В этом мальчишке сидит сам дьявол! — пробормотал старый солдат. — Я намеревался только вывести его из строя на несколько недель, но вижу, что придется покончить с ним навсегда.
Закусив ус, де Брежи умело повел бой в квартах и терциях, нанося удары опытно и решительно. Однако его удивляло, что все выпады, секретом которых, по его мнению, владел он один, так как они являлись древней традицией полка, встречали железный отпор. Секунданты не отрываясь следили за страшным и завораживающим зрелищем. Необычное сопротивление, с которым столкнулся старый бретер, удивляло и раздражало его. Он начал постепенно терять ловкость и хладнокровие, головокружение путало его мысли, туманило зрение, отяжеляло руку. Чувствуя это, де Брежи удвоил стремительность движений. Вид его был ужасен: на губах выступила пена, налитые кровью глаза вылезали из орбит. Отступив на момент, он внезапно прыгнул вперед, нанеся удар, который, казалось, неминуемо должен был пронзить горло противника. Однако Жоэль словно предвидел этот старинный выпад итальянской фехтовальной школы, ибо он так быстро пригнулся, что шпага прошла прямо над его головой. Выпрямившись, Жоэль очутился на таком близком расстоянии от ошеломленного капрала, оказавшегося в его власти, что мог бы легко пронзить его шпагой, но он сдержался, устремив на врага взгляд, дающий ему понять, чтоб тот не ожидал милосердия в решающий момент.
В результате всех перипетий дуэли Брежи начал сомневаться в себе, в то время как Жоэль, напротив, обрел полную уверенность, что можно было прочесть на его лице. Дабы избежать удара сверху, капрал проворно отступил, но его левая нога поскользнулась. Жоэль моментально сделал прямой выпад, и его шпага пронзила грудь противника. Несколько секунд Брежи оставался на ногах, пытаясь заговорить, но ему помешало кровотечение. Пошатнувшись, он выронил шпагу и прижал руки к ране, а затем рухнул на траву, словно дуб, вырванный с корнями.
Жоэль оперся о дерево, голова его была мокрой от пота. Победа казалась ему сном. В испуге смотрел он на свою также брошенную шпагу с побагровевшим наконечником и на капрала, лежащего на спине около старого дуба. Выпученные глаза Брежи были устремлены на юношу, с его губ, казалось, вот-вот сорвется очередное проклятье. Со страхом Жоэль склонился над поверженным врагом, когда послышалось нечто вроде вздоха, и до ушей молодого человека долетел слабый шепот:
— Это удар Портоса!
Жоэль отомстил оскорбителю своего отца ударом, которые знали лишь немногие в полку мушкетеров.
Секунданты обменялись несколькими фразами, как люди, привыкшие к подобным событиям.
— Ничего нельзя сделать.
— Разве только уведомить лесничих, чтобы они доставили тело в Сен-Жермен.
Шампаньяк и Эскриво приблизились к победителю их малосимпатичного командира.
— Сударь, — начал Шампаньяк, — вы хорошо сделаете, убравшись отсюда как можно скорее, так как королевские эдикты строго запрещают дуэли, а с полицией шутки плохи.
— Конечно, мы никому о вас не сообщим, — подхватил Эскриво. — Мы скажем, что господин де Брежи был убит каким-то незнакомцем. Но смотрите: кто-то идет! Уходите, не теряйте ни минуты!
Жоэль, запинаясь, пробормотал слова благодарности. Подобрав отцовскую шпагу, он машинально вытер ее пучком листвы и прикрепил к перевязи. Затем он удалился походкой пьяного.
Когда, сам не зная как, Жоэль вернулся в гостиницу, Фрике и Бонларрон ожидали его к ужину.
— Клянусь честью! — воскликнул парижанин, когда юноша окончил свой рассказ. — Я бы поступил точно также. Я бы подбросил труп этого грубияна выше башни святого Иакова!
Так как у победоносного дуэлянта пропал аппетит, солдат-трактирщик произнес утешительную сентенцию:
— Когда в первый раз убиваешь человека, всегда немного нервничаешь, но так бывает только с первым трупом. Потом привыкаешь, и подобные ощущения проходят.
Глава XII
ЗАТРУДНИТЕЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
Около причала на набережной Анжу стоял величественный особняк, построенный для Никола Грюэна и впоследствии ставший собственностью Лозена.[35] В описываемые нами дни он был превращен в парижскую резиденцию его светлости герцога д'Аламеды, посла его католического величества Карла II, короля Испании и Индий.
Арамис сидел в своем кабинете, облаченный в шелковый халат, за письменным столом, заваленным бумагами. Он только что закончил читать следующее послание:
Несмотря на теплый вечер, в просторном, отделанном мрамором камине пылал огонь. Аламеда скомкал письмо в шарик и бросил в пламя, сразу же поглотившее его. Затем, снова опустившись в кресло, он, казалось, погрузился в размышления. Через некоторое время герцог поднялся и пробормотал:
— Честное слово, Буалорье прав: надо спешить. Если гора не идет к нам, то нам придется двинуться ей навстречу.
Он позвонил в колокольчик и в кабинет вошел слуга.
— Посмотрите, вернулся ли Эстебан, и пришлите его сразу же ко мне.
Спустя несколько минут перед хозяином предстал испанец с красивыми резкими чертами лица, поклонившийся старому герцогу.
— Ну, какие новости? — осведомился последний.
— Я имею честь сообщить вашей светлости сведения, которые мне было поручено раздобыть.
— Отлично. Говорите — я весь внимание.
— Молодая дама, за которой я следовал, остановилась у престарелой родственницы, чья немощь не позволяет ей выходить из дома, в районе улицы Турнель.
— Продолжайте.
— По утрам она посещает разных юристов — судей, адвокатов, стряпчих…
— Дальше.
— По вечерам ходит молиться в приходскую церковь святого Павла.
— Как вы это узнали?
— Я слышал, как она сказала сидящей у церкви старой нищенке, бросив ей монету: «Можете получать от меня милостыню каждый раз в это время — я буду ходить сюда ежедневно».
После паузы посол осведомился:
— У вас имеется под рукой какой-нибудь смелый и не обремененный избытком щепетильности
