КГБ и братья Жорес и Рой Медведевы
Работа Жореса Медведева «Биологическая наука и культ личности. Из истории агробиологической дискуссии в СССР» была, вероятно, первой большой научно-публицистической работой, которая уже весной 1962 года разошлась в списках почти по всей стране и привлекла внимание не только интеллигенции и партийных органов, но и органов государственной безопасности. Феномен самиздата в это время уже был известен, однако в списках распространялись главным образом стихи и поэмы. Позднее самиздат подхватил рассказы и повести из лагерной жизни, отдельные яркие выступления писателей и общественных деятелей, переводные работы. Теперь стихия самиздата вторгалась и в научные дискуссии. Рукопись Жореса привлекла внимание академика Сахарова, который летом 1964 года выступил против Лысенко и его соратников на общем собрании Академии наук. Эта же работа заинтересовала и Александра Солженицына, который счел необходимым отправить письмо автору. «Многоуважаемый Жорес Александрович! — писал Солженицын. — За много лет буквально не помню книги, которая так бы меня захватила и взволновала, как эта Ваша. Ее искренность, убедительность, простота, верность построения и верно выбранный тон — выше всяких похвал. О своевременности ее нечего и говорить. Я знаю, что и многих читателей она очень волнует, хотя бы они были далеки от биологии. Никто не может остаться безразличным к ее дальнейшей судьбе». Рукопись Жореса прочла семья Никиты Хрущева, а попытка его дочери Рады Никитичны, работавшей редактором популярного журнала «Наука и жизнь», повлиять на отца, на поддержке которого держалась клика Лысенко, кончилась ссорой отца и дочери. Сторонники Лысенко занимали тогда ведущие позиции в сельскохозяйственной и биологической науке, в системе образования, в сельскохозяйственных отделах ЦК КПСС и других партийных инстанциях. Они попытались развернуть кампанию травли Жореса. В 1963 году на идеологическом пленуме ЦК КПСС с разного рода обвинениями против Ж. Медведева выступил первый секретарь МГК Николай Егорычев. В газете «Сельская жизнь», а затем и в «Правде» появилась большая статья президента ВАСХНИЛ М. Ольшанского «Против дезинформации и клеветы», в которой, в частности, говорилось: «Политические спекуляции Ж. Медведева производят, видимо, впечатление на некоторых малосведущих и не в меру простодушных лиц. Чем иначе объяснить, что на одном из собраний Академии наук СССР академик А. Д. Сахаров, инженер по специальности, допустил в своем публичном выступлении весьма далекий от науки оскорбительный выпад против ученых-мичуринцев в стиле подметных писем, распространяемых Ж. Медведевым?»[139]
.
В ближайшем окружении Юрия Андропова и в международном отделе ЦК КПСС внимательно следили за этой неожиданно вспыхнувшей острой полемикой вокруг судьбы генетики и генетиков. Андропов прочитал рукопись Жореса Медведева, которую ему принесли консультанты, и его отзыв был осторожен, но не отрицателен: «Очень интересно…»
Работа Жореса привлекла внимание не только в Академии наук, в МГК или в ЦК КПСС, но и в КГБ, руководил которым в те годы В. Семичастный. Активные сторонники Лысенко направляли сюда множество заявлений, требуя пресечь деятельность Жореса Медведева, имевшую якобы антисоветский характер. Эти требования, однако, не получили поддержки в органах безопасности. Создавалось впечатление, что здесь явно не сочувствовали в 1964 году тандему Хрущев — Лысенко.
Внимание к моей книге о Сталине и сталинизме возникло значительно позже. Пожалуй, только к концу 1966 года после моего знакомства с Александром Твардовским и ведущими сотрудниками «Нового мира» я понял, что моя работа вызывает интерес не только у друзей и писателей, но и в КГБ. Некоторые из людей, с которыми меня познакомил Петр Якир, проявляли слишком настойчивый интерес к деталям моей работы, что противоречило неписаным правилам сообщества диссидентов. Не было принято, например, получая те или иные материалы самиздата, спрашивать — кто мне их дал, а тем более настаивать на ответе. Никто даже из самых близких друзей не раскрывал источников своей информации. В 1967 году в КГБ явно усилился интерес к моей работе, чему способствовали, как я и ожидал, встречи с А. Д. Сахаровым. Первая из служебных записок Ю. Андропова, посвященных работе Роя Медведева, была отправлена в ЦК КПСС в начале августа 1968 года. Я был тогда еще членом КПСС и работал научным сотрудником в Академии педагогических наук РСФСР. Текст этой записки был следующим:
«СССР
Комитет государственной безопасности…
Секретно 4 августа 1968 г. № 2095-А
гор. Москва. ЦК КПСС.
Комитетом государственной безопасности оперативным путем получен новый вариант рукописи
'Перед судом истории' (фотокопия прилагается).
дополнил рукопись материалами о репрессированных в прошлом ученых-физиках с анализом их научных возможностей, школ, которые они представляли в науке, и тех идей, которые не были осуществлены ими. Указанные данные
получил от академика
с которым в настоящее время находится в близких отношениях.
намеревается в ближайшее время закончить работу 'Перед судом истории' и приступить к анализу и оценке современной ситуации в связи с обострением внутренней и внешней обстановки.
Оценивая мероприятия компартий социалистических стран в связи с событиями в Чехословакии,
заявил: 'Военная оккупация Чехословакии неизбежно привела бы к сильной внутренней реакции в СССР, но, кажется, давление западных компартий удержало некоторых наших 'ястребов' от подобной безумной акции'.
Книга
после того как она будет закончена, безусловно пойдет по рукам, вызовет много нежелательных толков, т. к. основана на тенденциозно подобранных, но достоверных данных, снабженных умело сделанным комментарием и броскими демагогическими выводами.
В связи с этим представляется необходимым вызвать
в отдел пропаганды ЦК КПСС, провести с ним обстоятельный разговор по его произведению и, в зависимости от его результатов, решить вопрос о дальнейших мерах, которые предотвратили бы появление этой книги. При этом не следовало бы исключать возможность привлечения
к написанию работы по интересующему его периоду жизни нашего государства под соответствующим партийным контролем.
Прошу рассмотреть.
Андропов»[140].
Предложение Андропова, как я узнал на слушаниях в Конституционном суде в 1992 году, было решительно отклонено в идеологическом аппарате ЦК КПСС. В анонимном заключении одного из отделов ЦК меня обвинили во всех идеологических грехах и рекомендовали «разобраться с Медведевым по части партийности».
С осени 1968 года меня стали вызывать для «бесед» не в отдел пропаганды ЦК КПСС, а в Комиссию партийного контроля при ЦК КПСС. В августе 1969 года я был исключен из КПСС «за взгляды, несовместимые с членством в партии».
Уже весной 1969 года стало ясно, что в ЦК КПСС приняли решение о частичной или полной реабилитации Сталина. Об этом говорили вызывающие публикации в журнале «Коммунист» и доклады на совещаниях идеологических работников. Существовал даже своеобразный «график» такой
Вы читаете Андропов
