авторы мемуаров, никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть. Мемуары важный, но не всегда достоверный источник. Но в истории любой страны немало крайне важных решений принимается отнюдь не только на основании занесенных в протоколы решений и резолюций. Это обстоятельство и делает историческую науку порой похожей на детектив.
По поручению Андропова Горбачев сделал в апреле 1983 года доклад о Ленине на торжественном заседании в Кремлевском дворце съездов. Это был важный сигнал для партийного аппарата. Одно из заседаний июньского Пленума ЦК КПСС, также по поручению Андропова, вел Горбачев. Отчетно-выборная кампания в КПСС осенью 1983 года проходила также под руководством Горбачева, который присутствовал на некоторых наиболее важных областных партийных конференциях. Оказавшись в больнице, Андропов попытался еще больше увеличить полномочия Горбачева. Андропов настаивал на том, чтобы именно Горбачев выступил на итоговом зимнем Пленуме ЦК КПСС с заключительной речью. Узнав об этом, премьер Николай Тихонов также выступил, с одобрения Андропова, еще с одной заключительной речью. Начиналось новое перетягивание каната в Политбюро, однако инициатива принадлежала на этот раз уже не Черненко и его сторонникам. По свидетельству бывшего помощника Андропова А. И. Вольского, в декабре 1983 года, перед Пленумом, Юрий Владимирович вписал в тезисы своего доклада, оказавшегося последним, два пункта. Первый — «Об ответственности членов ЦК перед народом». Второй пункт звучал так: «Товарищи члены ЦК КПСС, по известным вам причинам я не могу в данный период принимать активное участие в руководстве Политбюро и Секретариатом ЦК КПСС. Считал бы необходимым быть перед вами честным: этот период может затянуться. В связи с этим просил бы Пленум ЦК рассмотреть вопрос и поручить вести Политбюро и Секретариат ЦК КПСС товарищу Горбачеву Михаилу Сергеевичу»[284].
Вольский пишет, что он ознакомил с этим письмом двух наиболее близких Андропову людей, и, не имея на то права, они сняли с письма одну копию, которую он теперь и публикует. «Когда я пришел на Пленум, — пишет Вольский, — эти тезисы, или, как мы их тогда 'деликатно' называли, 'текст речи', раздавали его участникам. Получив текст на руки, я вдруг с ужасом обнаружил, что там нет последнего абзаца». Как считает Аркадий Вольский, речь Андропова была подобным образом «исправлена» по решению Черненко, которого поддерживали также Тихонов и Устинов.
Оценивая это свидетельство Вольского, бывший помощник Черненко В. Печенев в статье «'Завещание' Андропова: миф или история?» не оспаривает возможность такой рекомендации Андропова. Но Печенев, по-моему, справедливо пишет, что соотношение политических сил в Политбюро и ЦК к февралю 1984 года оказалось таким, что приход к власти Горбачева был тогда еще маловероятен, даже если бы Пленум принял рекомендацию Юрия Владимировича. М. С. Горбачев мог провести в январе 1984 года 3–4 заседания Политбюро и Секретариата, но для успешной борьбы за власть после смерти Андропова у новой группы более молодых членов Политбюро еще не было реальных шансов.
Эти шансы, однако, появились и не были упущены весной 1985 года, после смерти Черненко.
Поручив Горбачеву, а затем Рыжкову и Лигачеву подготовить список кандидатур на выдвижение в высшие органы партийной и государственной власти, Юрий Андропов рекомендовал им обратить особое внимание на первых секретарей областных партийных организаций. Нет ничего странного, что Борис Николаевич Ельцин оказался одним из первых в этом списке: 51-летний Ельцин уже был известен в ЦК КПСС и в Совете Министров СССР не только благодаря своей твердости и энергии в управлении подведомственной ему Свердловской областью, но и весьма решительной борьбой против коррупции и разного рода необоснованных привилегий.
До осени 1976 года Ю.Андропов не только не знал, но, вероятно, ничего не слышал о Ельцине, который занимал тогда относительно скромный пост второго секретаря Свердловского обкома партии. Своим выдвижением сначала на пост заведующего отделом обкома, а затем и одного из секретарей обкома Ельцин обязан первому секретарю Свердловского обкома партии Якову Петровичу Рябову. Свердловский обком давно уже служил источником кадров для руководства промышленностью страны. Отсюда пришел в Москву Андрей Кириленко. После XXV съезда КПСС в 1976 году получил предложение о переходе на работу секретарем ЦК и Я. Рябов. На вопрос, кто мог бы возглавить после него областную партийную организацию, Рябов уверенно назвал кандидатуру Бориса Ельцина.
По экономическому потенциалу, по роли в индустрии ВПК, по численности населения и по географическому положению Свердловская область считалась одним из важнейших регионов Советского Союза. Во многих отношениях Свердловская область являлась центром всего Уральского края, притягивая к себе Челябинскую, Пермскую и Курганскую области. Человек, который должен был возглавить Свердловский обком партии, не мог не получить одобрение КГБ и Министерства обороны СССР, ибо он входил отныне в очень узкий круг «посвященных», связанных друг с другом не только специальным телефоном. Осенью 1976 года Ельцин прибыл на «смотрины» в Москву. Он встречался здесь сначала с секретарями ЦК И. Капитоновым и А. Кириленко, затем с М. Сусловым. Еще через день в сопровождении Капитонова и Рябова Ельцин встретился с Л. И. Брежневым. Генсек принял Ельцина довольно радушно, даже пошутил: «Так вот кто в Свердловской области решил захватить власть!» Беседа продолжалась около 40 минут и состояла из обмена разного рода банальными фразами. «Добро» было получено, и 2 ноября 1976 года на заседании областного комитета партии Ельцина избрали первым секретарем обкома.
Первая беседа Ельцина с Андроповым по телефону состоялась только в 1977 году. Речь шла при этом о судьбе знаменитого Ипатьевского дома в Свердловске. Как известно, в большом доме в центре города, принадлежавшем ранее купцу и инженеру Ипатьеву, находились в последние недели своей жизни семья и часть прислуги последнего российского императора Николая II. Здесь все они были убиты 17 июля 1918 года. Еще в 1952 году, когда я в первый раз знакомился со Свердловском, мне показывали Ипатьевский дом как одну из главных достопримечательностей города. В 1920-е годы сюда приходили экскурсии пионеров; расстрел царской семьи считался одним из подвигов уральских большевиков. Свердловск являлся после войны «закрытым» городом, и иностранных туристов здесь не было. Но деловые визиты из социалистических стран в Свердловск были достаточно частым явлением, и многим из гостей города показывали Ипатьевский дом и рассказывали о судьбе последнего русского царя. В 1974 году этот особняк по улице Карла Либкнехта, 49, был внесен в список памятников истории и культуры, причем отнюдь не как памятник архитектуры. В постановлении правительства Российской Федерации говорилось о доме Ипатьева как о месте, где «было приведено в исполнение революционное постановление Уралоблисполкома о казни бывшего царя Николая II». Трудно сказать сегодня, что побудило Ю. Андропова обратить еще в 1975 году внимание на проблемы, связанные с судьбой царской семьи. В докладной записке КГБ в ЦК КПСС от 26 июля 1975 года говорилось: «Антисоветскими кругами на Западе периодически инспирируются различного рода пропагандистские кампании вокруг царской семьи Романовых, и в этой связи нередко упоминается бывший особняк купца Ипатьева в городе Свердловске. Дом Ипатьева продолжает стоять в центре города… Представляется целесообразным поручить Свердловскому обкому партии решить вопрос о сносе особняка в порядке плановой реконструкции города. Проект постановления ЦК КПСС прилагается. Просим рассмотреть»[285]. Решение о сносе особняка Ипатьева было принято на Политбюро еще 4 августа 1975 года, однако его выполнение по разным причинам задерживалось. Против разрушения дома возражали областной Историко-краеведческий музей, отдельные представители свердловской интеллигенции. Известно, что еще в октябре 1975 года дом Ипатьева осматривали руководители ГДР Эрих Хонеккер и Вилли Штоф, о чем шеф областного управления КГБ генерал Юрий Корнилов докладывал Андропову. Не было секретом для Андропова и повышенное внимание к дому Ипатьева других гостей Свердловска, а также жителей этого же города. Время от времени на пороге дома появлялись положенные тайком красные розы. По свидетельству самого Ельцина, секретное постановление Политбюро о немедленном сносе Ипатьевского дома он получил летом 1977 года. «Близилась одна из дат, связанная с жизнью последнего русского царя, — писал он в своей книге. — Это подхлестнуло интерес к дому Ипатьевых, люди приезжали посмотреть на него даже из других городов. Я к этому относился совершенно спокойно… Неожиданно получаю секретный пакет из Москвы. Читаю и глазам
