получится за один год. Нужен еще один квартал.
Сталин, не читая, подписывает: «Действуйте»[317].
Был ли Сталин эффективным менеджером? Это вопрос, измучивший отечественную интеллигенцию, коммунистов и антикоммунистов, студентов-историков и убеленных сединами академиков — не имеет простого ответа. И я ответа на него не знаю.
Представление о Сталине как о жестоком руководителе, для которого «люди — винтики», а «незаменимых нэт», конечно, во многом верное. Террор 30-х годов прокосил не только военное руководство, но и руководящие кадры промышленности. Это мирное время, а что уж тут говорить о военном. Помимо преданности делу директорами правил страх. Все так. Оправдывать или пытаться объяснить жестокость Сталина какими-то рациональными причинами я не буду. Ужас перед ним, перед его репрессивной системой был отличным машинным маслом, которое позволяло ритмично вертеться шестеренкам советской промышленности.
Скажу более — легко быть эффективным управленцем в закрытом неправовом государстве, где ни один твой лучший кадр никуда не денется, не сбежит, не будет перекуплен конкурентами. Мечта директора фирмы: сидит персонал в офисе, прикованный цепочками к батареям парового отопления, и не ропщет.
Каждый сотрудник — в твоей полной власти, и только от тебя зависит его благосостояние и сама жизнь. Так управлять, конечно, легко, не то что Путину-Медведеву сегодня.
Но — для баланса, что ли — приведу еще отрывки из воспоминаний влюбленного в Сталина маршала авиации Голованова[318]. По должности он участвовал во многих производственных совещаниях. Два эпизода. Один прямо будто «Сталин-кейс стади» по менеджменту, второй — своего рода притча.
Отставал Красноярский танковый завод. Решили назначить нового директора, Нарком предложил своего заместителя.
— А сколько он получает? — спросил Сталин.
— Семь тысяч рублей.
— А директор завода?
— Три тысячи рублей.
— А он согласен туда поехать?
— Он коммунист, товарищ Сталин.
— Мы все не эсеры, — ответил Сталин. Вызвали этого товарища.
— Есть мнение, — сказал Сталин, — назначить вас директором завода. Вы согласны?
— Если надо, поеду.
Сталин спросил у него о семье, детях.
— Давайте сделаем так: мы сохраним здесь для семьи вашу зарплату, а вы там, как директор, будете получать свои три тысячи. Согласны?
И человек с радостью поехал в Красноярск.
Обсуждался вопрос об увеличении выпуска боевой техники. Нарком станкостроения Ефремов сказал, что такая возможность есть, но для этого нужна помощь и, в частности, необходимо увеличить управленческий аппарат до восьмисот человек.
Сталин, как обычно, ходил по кабинету и внимательно слушал Ефремова. Когда тот закончил, обратился к нему:
— Скажите, пожалуйста, вы слышали фамилию Бугров?
— Нет, товарищ Сталин, такой фамилии я не слыхал.
— Тогда я вам скажу. Бугров был известным на всю Волгу мукомолом. Все мельницы принадлежали ему. Лишь его мука продавалась в Поволжье. Ему принадлежал огромный флот. Оборот его торговли определялся многими миллионами рублей. Он имел огромные прибыли.
Сталин сделал короткую паузу и спросил:
— Как вы думаете, каким штатом располагал Бугров для управления всем своим хозяйством, а также контролем за ним?
Ни Ефремов, ни остальные присутствующие не знали этого. Верховный ходил и молча набивал трубку. Наконец произнес:
— Раз вы все не знаете, я вам скажу. У Бугрова были: он сам, приказчик и бухгалтер, которому он платил двадцать пять тысяч рублей в год. Кроме того, бухгалтер имел бесплатную квартиру и ездил на бугровских лошадях. Видимо, бухгалтер стоил таких денег, зря Бугров платить ему не стал бы. Вот и весь штат. А ведь капиталист Бугров мог бы набрать и больше работников. Однако капиталист не будет тратить деньги, если это не вызывается крайней необходимостью, хотя деньги и являются его собственностью. — И, помолчав, подумав, Сталин продолжал: — У нас с вами собственных денег нет, они принадлежат не нам с вами, а народу, и потому относиться к ним мы должны особенно бережливо, зная, что распоряжаемся не своим добром. Вот мы и просим вас, — обратился к наркому Сталин, — посмотрите с этих позиций наши предложения и дайте нам их на подпись.
— Я не знаю, — говорил Голованов, — что представил Ефремов на утверждение Сталину, но в одном совершенно уверен, что числа в восемьсот человек там не было.
Сталин не носил никаких орденов — не надо верить парадным портретам, — кроме звездочки Героя Социалистического Труда. Ее он не снимал. Однажды проснулся в день рождения, а звездочка приколота к свежевыглаженному кителю. Дочь Светлана приколола. С тех пор, согласно легенде, и не снимал.
Почему-то мне кажется, что по большому счету он именно так сам себя и воспринимал: как Героя Социалистического Труда.
Когда мы говорим о цене победы, то не задумываемся над тем, что у любой войны есть и цена в прямом смысле слова. Эта главка будет, предупреждаю, скучной. Эта главка будет о деньгах.
2 триллиона 569 миллиардов рублей — ровно столько стоила советской экономике Великая Отечественная война; цифра, точная, выверенная после войны советскими финансистами.
Самая масштабная в мировой истории война требовала столь же гигантского финансирования. Правительству пришлось включать печатный станок, количество запущенных в оборот новых денег выросло за годы войны в 3,8 раза.
Сразу после 22 июня 1941 года гражданам запретили снимать со сберкнижек более 200 рублей в месяц. Были введены новые налоги и остановлена выдача ссуд. Повышены цены на алкоголь, табак и парфюмерию. У населения прекратили принимать облигации государственного выигрышного займа, одновременно обязав всех рабочих и служащих покупать облигации займов новых, военных (всего их было выпущено на 72 миллиарда рублей).
Отпуска — также были запрещены; компенсации за неиспользованный отпуск поступали на сберкнижки, но до конца войны получить их было нельзя. Все для фронта, все для победы. Личные деньги — тоже. А как вы думали?
Это в Америке военный министр Стимсон жаловался генералу Маршаллу: «Как только приходят известия о наших победах, все хотят надеть пиджаки и уйти с работы. Любопытная особенность наших великолепных людей в США в том, что они вовсе не чувствуют себя участниками войны и не видят необходимости в каких либо жертвах….
То, что Америка пережила во время войны, в корне отличается от испытаний, выпавших на долю ее главных союзников. Только американцы могли назвать Вторую мировую войну „хорошей войной“, поскольку она помогла значительно повысить жизненный уровень и потребовала от подавляющего большинства населения слишком мало жертв»[319].
Еще 1943-м Сталин поручил наркому финансов Звереву подготовку послевоенной денежной реформы. Работа эта велась в обстановке строжайшей секретности, полностью знали о ней только два человека: сам Сталин и Зверев.
У Сталина был удивительный, просто звериный нюх на кадры; очень часто наверх он выдвигал людей, еще не успевших, казалось, себя толком проявить. Бывший рабочий «Трехгорки» и командир
