мумие сильно изменяет форму свечения кожных покровов пальцев, что также видно на кирлиановских фотографиях.
О том, как этот метод используется мистиками, мы еще поговорим.
Больше, чем знания
Что такое память?
Еще недавно даже некоторые ученые, занимающиеся исследованием мозга, считали, что человек, возможно, никогда не сможет найти ответа на этот вопрос.
Сознание считалось чем-то непостижимым, а воспоминания некими «записями» в нашей душе.
Каким образом познание и пережитое могли сохраняться в памяти? Это казалось сверхъестественным, недоступным разгадке. Теперь, когда на помощь исследователям мозга привлекаются самые разнообразные методы, вобравшие в себя достижения химии и физики, психологии и кибернетики, сложнейшая проблема познания механизмов нашей памяти постепенно конкретизируется.
Проясняются пути, ведущие к успеху. Отбрасываются ложные гипотезы и направления поисков. Накапливается все больше фактов, охватывающих память в ее различных проявлениях.
Изучение памяти, которую И. М. Сеченов называл «едва ли не самым великим чудом животной и особенно человеческой организации», самым теснейшим образом связано с познанием деятельности мозга вообще, с изучением нашей психики во всех ее проявлениях. А эту деятельность мы знаем еще далеко не так, как хотелось бы.
В то же время, подчеркивает академик М. Ливанов «не все отдают себе отчет в том, что память нечто гораздо большее, чем система знаний об окружающем нас мире. Можно сказать, что наша память — это мы сами, потому что наша личность, отношение к другим людям и событиям определяются не только хранящейся информацией, но и следами эмоций, возникающих при общении с другими людьми, или переживаний, вызванных различными событиями жизни.
Познание основ памяти важно и с практической точки зрения: ее ослабление в связи с заболеваниями или старостью может стать серьезным препятствием для работы и повседневной деятельности человека. Глубокие знания в этой области помогут правильно обучать подрастающее поколение, так как можно выработать наиболее продуктивный режим умственного труда».
А мне великое значение памяти хочется проиллюстрировать с необычной стороны. Мы уже говорили о редких случаях потери боли. Так вот, если жизнь без боли совсем не так привлекательна, как может показаться на первый взгляд, то жизнь без памяти без преувеличения ужасна. Ничего не помнить, забыть обо всем!
Семья англичанина Смита в декабре 1972 года проводила свой отпуск в Греции. В один из дней, проснувшись рано утром, жена Смита с удивлением обнаружила, что находится в незнакомой гостинице, в незнакомой стране.
— У нее началась истерика, — вспоминал муж. — Мне кое-как удалось успокоить ее, убедить в том, что я ее муж, что она в безопасности. Я думал, что ей просто приснился дурной сон. Мы не понимали, что самое страшное только начинается.
— Я никак не могла понять, почему вдруг оказалась в Афинах, — говорит Рита в моменты просветления. — Ничего не могла вспомнить о каком-то отпуске.
Когда в спальню вбежал семилетний Мартин и четырехлетний Марк, мать едва взглянула на детей.
— Она с трудом припоминала их, — рассказывал Смит. — К этому времени она кое-как освоилась с мыслью, что я ее муж, но дети — дети поставили ее в тупик.
Семья вылетела домой в Англию. Врачи решили, что наиболее вероятная причина всего происшедшего — перемена климата. В прохладной Англии странное заболевание может пройти само собой.
Когда в Англии Риту Смит выписали из больницы домой, она в полной растерянности осматривала дом, в котором прожила более пяти лет. В конце концов врачи решили провести обследование странной больной и снова поместили ее в больницу. Однако установить, что же произошло с человеком, по какой причине, так и не удалось. Прошло около двух лет, прежде чем память стала понемногу восстанавливаться. Заболевшая женщина уже могла помнить о событиях, происшедших в последние сутки. Но далее воспоминания тускнели и пропадали.
Этот случай с амнезией — потерей памяти — не выделяется чем-либо особенным из ряда подобных. Иначе было у Пола Миллера.
— Мне сказали, — вспоминает он, — что до потери памяти я был заядлым курильщиком. Но у меня не было ровно никакого желания закурить. Я даже не помнил, курил ли когда-нибудь, хотя пальцы пожелтели от никотина. Ужасное ощущение — ничего не помнить о себе! Когда я очнулся в больнице, мне все казалось непонятным. И только постепенно ощущения стали упорядочиваться в какое-то подобие цельной картины, но ясности так и не наступало…
Как только личность Миллера была установлена — после публикации его фотографий, — к нему привели девятилетнию дочь. Когда девочка подошла к постели отца, на его лице не дрогнул ни один мускул.
— Врачи решили, что я могу навестить своих близких. Они рассчитывали, что знакомая обстановка поможет вернуть память. В Ноттингеме меня встретила мать — я ее не узнал. С ней и в сопровождении врача пошли в город. Совершенно неожиданно я автоматически направился к нужной автобусной остановке. Но по мере того, как память медленно возвращалась, я стал чувствовать себя все хуже, и меня снова уложили в больницу. Понадобилось еще раз поехать в Ноттингем, прежде чем я вспомнил, кем приходится мне эта немолодая женщина — моя мать. По мере того как два мира — старый, в котором я жил прежде, и новый обретенный — стали сближаться, у меня началась путаница в голове…
Самое удивительное в истории Миллера заключается в том, что, по его словам, после выздоровления «его интеллект стал острее». Еще находясь в больнице, он построил модель парусника, не пользуясь никакими чертежами и рисунками.
Газета «Неделя» рассказала своим читателям волнующую историю, связанную с минувшей войной. В газету пришло письмо: «Прочитала потрясшую меня историю о солдате Ростиславе Кравчуке, который после ранения на войне на тридцать лет потерял память. Я прошу вас вернуться к этой истории, рассказать, как сейчас живет ее герой, как себя чувствует, работает ли, как заботятся о нем близкие, друзья, односельчане». Читательнице ответил журналист В. Монахов:
— Он вернулся в родное село, человек, которого столько лет звали в лечебнице просто СОЛДАТОМ. Его берегут земляки, заботятся о нем. Вот в саду у соседки поспели яблоки — она Ростиславу несет пробовать, а когда-то, бывало, за уши драла, когда мальчишкой залезал в ее сад. Председатель колхоза Семен Зимогляд, проезжая мимо, обязательно заглянет: не надо ли чего? Для всех односельчан Ростислав Кравчук — словно живая память о войне. В нем видят всех солдат, которые могли прийти домой, но не пришли, чьи имена золотом вытиснены на обелиске в центре Сабатиновки. С этого обелиска недавно стерто только одно имя — его.
Он пока не работает, все еще лечится. Мучает солдата военная память. Придет на берег реки, обхватит голову руками, курит, думает, вспоминает. Ночью бредит: «Отрезай пехоту, Федор! Огня, ребята!..» А в «Неделю» идут и идут письма от солдатских вдов и матерей… Для них история Кравчука — новая искорка надежды на возвращение своих.
Случаи полной потери памяти — весьма наглядное свидетельство тому, каким еще поистине дремучим лесом остаются для нас процессы, связанные с запоминанием и воспоминанием.
Емкость нашей памяти огромна. По этому параметру человеческий мозг превосходит любую самую крупную библиотеку и самую мощную электронно-вычислительную машину. А вот как работает этот невероятно сложный нейронный мир — мы знаем еще очень мало. Но разведчики этого мира проникают все дальше в его области.
