группировки противника. Пленум ЦК одобрил принятое Реввоенсоветом Республики решение о передаче 12 -й, 1-й Конной и 14-й армий Западному фронту.
Тем временем польское руководство 4 августа решило еще раз попытаться начать переговоры с Москвой. 6 августа Англия вновь предложила РСФСР пойти на перемирие, но Москва ответила отказом, сославшись на стремление к двусторонним советско-польским переговорам о перемирии и мире, о согласии на которые ею было заявлено 7 августа. Советская сторона в ответ на польское обращение предложила начать переговоры в Минске с 11 августа. Однако активные действия войск Врангеля на юге все сильнее беспокоили советское руководство, тем более что 10 августа Франция признала его де-факто «правителем Юга России». В этих условиях скорейшее завершение польской кампании было в интересах Москвы, поскольку позволило бы перебросить войска против Врангеля. Пытаясь оказать косвенное влияние на Польшу через Англию, Москва 9 августа сообщила Лондону советские условия мирного соглашения с Варшавой, которые были утверждены Политбюро ЦК РКП(б) 31 июля и включали сокращение польской армии до 50 тыс. человек, свертывание военной промышленности, передачу России излишков вооружения и запрет на его ввоз из-за границы. Кроме того, польскому правительству предлагалось наделить землей семьи, пострадавшие от войны, и создать рабочую милицию. Со своей стороны Москва обязывалась отвести войска с польского фронта и соглашалась на границу по «линии Керзона» с некоторыми отступлениями в пользу Польши в районе Белостока и Холма.[158]
Англия довольно спокойно восприняла эти советские предложения (тем более что о требовании создать рабочую милицию ей не было сообщено), но они никак не повлияли на ее деятельность в отношении Варшавы. Поскольку для оказания помощи Польше странам Антанты нужно было время, они советовали Варшаве начать переговоры и затянуть их как можно дольше. Тем временем воюющие стороны достигли соглашения о переходе польской делегацией линии фронта на шоссе Мендзыжец — Седльце в 20.00 9 августа, но в назначенное время польские делегаты не прибыли. На следующий день в занятом Красной армией Седльце чиновники польского МИД, оказавшиеся среди пленных, сообщили советской стороне о готовности польской делегации перейти фронт 14 августа. 11 августа в Варшаве был утвержден состав польской делегации, которой поручалось заключить перемирие и заявить, что вопросы о принадлежности Гродно и Вильно должны решаться между Польшей и Литвой. Утром 14 августа польская делегация выехала из Варшавы и пересекла линию фронта.[159]
В начале августа Советское правительство снова заявило, что оно признает независимость и этнографические границы Польши и что действия Красной армии не преследуют никаких захватнических целей. «Наступление советских войск является чисто военной операцией, не наносящей ущерба будущему мирному договору и не посягающей на независимость и неприкосновенность Польского государства в его этнографических границах, причем переговоры начнутся, как только для их ведения вернутся польские делегаты».[160]
В этих условиях перед Главным командованием Красной армии стояла задача — окончательно сломить сопротивление главных сил противника и обеспечить окончание войны с Польшей. В этот момент требовалась исключительная осмотрительность, четкость планирования операции и принятие всех мер обеспечения ударной группировки, которая должна была вести наступление на варшавском направлении. В первую очередь следовало незамедлительно подтянуть на ивангородское направление 1-ю Конную армию, направить основные усилия 12-й армии на оказание помощи Западному фронту, организовать четкое взаимодействие в период всей Варшавской операции. Еще 3 августа 1920 г. главком направил на имя Реввоенсовета Юго-Западного фронта директиву, в которой указывалось на возможность передачи в ближайшее время 12-й армии и 1-й Конной в распоряжение Западного фронта для объединения всех советских войск, наступающих к Висле, под единым командованием.[161] Однако в директиве не было сказано ни слова о необходимости изменения задач этих армий. Более того, в тот же день главком в новой телеграмме командованию Юго-Западного фронта интересовался, что сделано для прикрытия 1-й Конной с севера, и требовал ускорить выдвижение 12-й армии на Владимир- Волынский.[162]
6 августа на основе решения пленума ЦК РКП(б) об объединении всех армий в составе Западного фронта главком отдал директиву командованию Юго-Западного фронта о подготовке к передаче вместе с 12-й и 1-й Конной армиями в состав Западного фронта и 14-й армии.[163] В этот же день главком приказал командованию Юго-Западного фронта сменить пехотными частями 1-ю Конную и вывести ее в резерв для отдыха и подготовки к новому, решительному удару. Но ни в одном документе Каменев не приказал прекратить Львовскую операцию. К 10 августа 1-я Конная была выведена в резерв, а с утра 13 августа вновь возобновила по приказу командования фронта наступление на Львов. Как уже говорилось, директива главкома от 11 августа о передаче 1-й Конной и 12-й армий в состав Западного фронта была зашифрована с ошибками, что сделало ее расшифровку невозможной и потребовало нового обращения в Москву о ее перешифровке, которая была произведена в середине дня 13 августа.[164] 12 августа РВС Юго-Западного фронта поставил 1-й Конной армии задачу овладеть Львовом и выйти на р. Сан и обратился в Москву с просьбой оставить 1-ю Конную в составе фронта.[165] Тем временем кавалерия вновь втянулась в бои за Львов, о чем командование фронта и сообщило в Москву 13 августа. [166] Для содействия Мозырской группе выделялись лишь войска 12-й армии, которая в то же время обеспечивала с севера удар 1-й Конной на Львов.
Между тем в это время командование Западного фронта разрабатывало план наступления на Варшаву. Войска этого фронта насчитывали около 101,3 тыс. штыков и сабель, несколько уступая противнику по численности. По направлениям соотношение сил сторон было следующим. На варшавском и новогеоргиевском направлениях противник имел около 69 тыс. штыков и сабель, а советские войска (4-я, 15-я, 3-я и 16-я армии) — 95,1 тыс. штыков и сабель. На ивангородском направлении, где польское командование готовилось нанести контрудар, было 38 тыс. штыков и сабель, а противостоявшие им войска Мозырской группы насчитывали только 6,1 тыс. штыков. Вышедшие к Висле советские части были крайне утомленными и малочисленными. В некоторых дивизиях осталось не более 500 бойцов. Многие полки в сущности превратились в роты. По словам участников этих боев, пехоты в некоторых полках хватало только для использования ее в качестве прикрытия пулеметов и орудий. В войсках не хватало патронов и винтовок, не было артиллерийских снарядов.
Таблица 12. Боевой состав войск сторон к 14 августа 1920 г.
7 августа главком указал Тухачевскому, что 16-я армия слаба, а Юго-Западный фронт наступает южнее, поэтому следует учитывать угрозу со стороны Ивангорода (Демблина).[167]
10 августа командование Западного фронта отдало приказ войскам о наступлении на Варшаву. Все четыре армии фронта:
4-я, 15-я, 3-я и 16-я, а также 3-й кавалерийский корпус должны были наступать в обход Варшавы с севера.[168] 10 августа в ходе переговоров по прямому проводу Каменев указал Тухачевскому, что «главную массу ваших сил вы пустили севернее Буга по относительно пустому пространству, а с главной массой [противника] пришлось драться только 16 вашей армии», в итоге главные силы противника будут встречены лишь на Висле, тогда как их можно было бы «потрепать» на линии Буга. Однако Тухачевский полагал, что «главные силы противника находятся не южнее, а севернее Буга, но ускользают от ударов. Командующий фронтом считая, что «противник, по всем признакам, не желает давать генерального сражения, имея в тылу Вислу». В заключение разговора Каменев заявил, что «если вы так категорически настаиваете, что главные силы поляков севернее Буга, с чем я никак не могу согласиться по имеющимся в штабе данным, но, считая, что вы более детально в этом вопросе ознакомлены, предоставляю вам свободу действий, но ставлю задачу скорейшего разгрома польских сил без увлечения глубокой стратегией, так как в этом отношении опасаюсь, что у нас не будет времени необходимого для такого рода решений».[169] Тем самым главком по существу выпустил из своих рук управление этой исключительно важной операцией, от успеха которой в значительной мере зависел исход всей войны.
Вероятно, мы теперь уже никогда не узнаем причин столь пассивной позиции главкома по отношению к командующему Западным фронтом, однако некоторые соображения высказать все же можно.
