губки, как у Дейрдре[56], и душа которой добралась до меня через века странствий по зеленым миртовым рощам Эрин, с чего бы тогда она стала служить им? — прошептал он, мечтательно уставившись в потолок.
— Ну, и каким же образом они тут оказались? — задал я вполне резонный вопрос.
— Я об этом еще не думал, — с неудовольствием ответил Ларри. — Но если хотите, о мой мудрейший из мудрых, вот вам несколько соображений, что с ходу пришли мне в голову. Одно из них заключается в том, что эта милая компашка могла притормозить здесь, когда остальные отправились дальше, в Ирландию; и какие–то свои особые причины заставили их осесть в этом месте; другой вариант — они пришли сюда уже из Ирландии, когда стало ясно, что эти козлы все равно их оттуда выживут, и они решили обосноваться здесь до тех пор, пока не наступит подходящий момент освободить Ирландию от всей этой шушеры… ну и весь остальной мир тоже, конечно, — добавил он великодушно, но Ирландию — прежде всего. Ну что, убедил я вас, док?
Я покачал головой.
— Хорошо, — скучным голосом сказал он. — А сами–то вы что думаете по этому поводу?
— Я думаю, — осторожно начал я, — что мы встретились с высокоразвитыми разумными существами, которые в процессе эволюции выделились в отдельную ветвь, хотя возможно, источник разумной жизни для них тот же, что и у нас. Эти их высокоразвитые, получеловеческие батракианы, которых они называют Акка, подтверждают, что эволюция в этих подземных пещерах определенно пошла по другому пути, нежели земная. Англичанин Уэллс, тот, что пишет фантастические и довольно любопытные романы, в которых описывает вторжение марсиан на Землю, изображает свои персонажи в виде чудовищной разновидности мыслящих осьминогов. Это его право, и в принципе в этом нет ничего невероятного. Человек оказался на вершине животного мира исключительно в силу целого ряда совершенно непредсказуемых событий, случись звеньям этой цепочки сложиться иначе, и вполне могло бы статься, что на Земле господствующей расой сделались бы пауки, или муравьи, или, может быть, даже слоны.
— Я думаю, — продолжил я еще более осторожно, — что эта раса, к которой принадлежат Трое Богов, никогда не появлялась на поверхности Земли; все ее развитие шло здесь, внизу, непрерывным процессом, пока наверху одна геологическая эра сменяла другую. И если мои предположения верны, то структура их мозга и, следовательно, логика их поступков, должны очень сильно отличаться от наших. Таким образом, их знания и то, как они используют свои знания, для нас загадка, и, более того, встает вопрос, не имеют ли они совершенно другое, чуждое земному уму, представление о справедливости и нравственных ценностях… — и это самое ужасное, подытожил я.
Теперь Ларри с сомнением покачал головой.
— Ваши аргументы, док, писаны вилами по воде, — сказал он. — У них оказалось достаточно развитым чувство сострадания, чтобы помочь мне выкарабкаться… и уж точно, они знают, что такое любовь, — потому что я видел, как они глядели на Лаклу, и они знают, что такое печаль, — невозможно ошибиться, глядя на их лица.
— Нет, нет, — продолжал он, — как хотите, но я остаюсь при своем мнении. Это Древние Люди Ирландии. Мой лепрекоунчик как–то нашел сюда дорогу, и я держу пари, что это они послали ему весточку. И если баньши О'Кифов заскочит сюда на минутку — не приведи Господи! — я ручаюсь, что она выкроит время, чтобы нанести им официальный визит, прежде чем займется делом вместе со своей оравой привидений. Да она будет себя чувствовать тут как рыба в воде, голову даю на отсечение, — эта моя старая добрая фея. Нет, нет, — закончил он. — Я прав! Все это слишком славно выглядит, чтобы быть неправильным.
Я предпринял последнюю отчаянную попытку.
— Можно подумать, что в Ирландии есть какие–то указания на то, что Туа Де были похожи на этих троих, — сказал я и снова попал пальцем в небо.
— Что? — крикнул Ларри. — Что? Клянусь юбкой Кормака Маккормака — это так, и я рад, что вы напомнили мне об этом. Меня и самого это мучило! Да, у нас был Дагда, который надевал на себя голову огромного кабана и тело гигантской рыбы и в таком виде бороздил моря, и разрывал на клочки доспехи любого, кто шел войной на Эрин; и еще был такой Ринн…
Уж не знаю, сколько времени мне пришлось бы выслушивать рассказы о метаморфозах древних людей, но тут раздвинулись занавеси и появился Радор.
— Вы хорошо отдохнули, — улыбнулся он, — как я погляжу. Служительница послала меня за вами. Вас зовут откушать вместе с ней в ее саду.
Мы проследовали за ним вниз бесконечными коридорами; вышли на террасу с разбитым там восхитительным садиком — ничуть не хуже, чем те, что мы видели в городе Йолары. Засаженная благоухающими цветущими растениями терраса нависала над утесами на одном уровне с куполом, где обитали Молчащие Боги. На краю террасы стоял маленький столик из молочно–опалового нефрита, но Золотой девушки нигде не было видно. Узкая тропинка, окаймленная пышными зелеными кустами, обегая террасу, уходила куда–то вверх. Я проследил за тем, куда она вела, с нескрываемым любопытством. Поймав мой взгляд, Радор правильно истолковал его и повел меня по тропе.
Мы поднялись по крутым каменистым уступам, пролезли через какую–то расщелину и выбрались наверх. Мы стояли над террасой, и пышная растительность не заслоняла открывавшегося как на ладони вида окрестностей. Внизу протянулся удивительный мост, по которому взад и вперед суетливо сновали лягушкообразные люди. Остроконечный выступ, торчащий рядом, не давал мне возможности заглянуть в так заинтриговавшую меня бездну, и я ограничился тем, что стал разглядывать окрестности.
От устья пещеры тянулся обрывистый берег, не очень высокий и совершенно голый, а вдали, на концах изогнутого полумесяцем берега от самой кромки винноцветных вод начинались густые лесные чащи, тянущиеся в обе стороны до самого горизонта. В листве преобладали коричневые, красные и желтые краски, словно в осеннем лесу, и, кое–где на них накладывались неровные пятна темно–зеленого цвета, как у хвойных пород деревьев. Миль пять в каждую сторону тянулись леса и пропадали из глаз, скрытые туманной розовой дымкой.
Я повернулся и оказался стоящим лицом перед безбрежным морским простором.
Дул легкий бриз — первый настоящий ветерок, который я ощутил в этой закрытой со всех сторон подземной пещере. От ветра поверхность моря, казавшаяся растаявшей глазурью, сморщилась, покрывшись рябью, и теперь стало видно, что винноцветные воды оказались самым что ни на есть настоящим морем, если такое можно себе представить. Ветер срывал брызги с верхушек волн, и они рассыпались дождем розовых жемчужин и ярко–красных рубинов.
Медленно и величественно проплывали гигантские светящиеся медузы: они непрерывно меняли окраску, подобно разноцветным стеклышкам калейдоскопа волшебные, сказочные шары!
Я опустил глаза вниз и стал разглядывать подножие возвышающегося, словно башня, утеса. Там росло неимоверное количество цветов, и все они светились и вспыхивали искрами, как ограненные бриллианты; блестки алого и кроваво–красного цветов отбрасывали розовато–лиловые и странные красновато–голубые тени. На общем фоне зеленой растительности они казались маленькими лужицами сверкающих драгоценных каменьев. Я заметил, как заколебались потревоженные кем–то ветви деревьев.
Радор прервал мои раздумья.
— Лакла идет! — сказал он. — Пошли вниз.
И в самом деле, в конце тропинки показалась Лакла, нерешительно замерла на мгновение, и пошла навстречу нам. Густо покраснев, она протянула к Ларри белые руки. Ирландец бережно взял их, прижал к сердцу и поцеловал с такой невыразимой нежностью, которой не было и в помине, когда он, расточая жрице пылкие комплименты, изображал из себя страстного поклонника ее красоты. Лакла еще пуще покраснела, отняла у него удлиненные тонкие пальчики и прижала их к своему сердцу.
— Мне нравится прикосновение твоих губ, Ларри, — прошептала она. — От этого мне становится горячо вот здесь, — она положила ладонь на сердце, — и когда ты трогаешь губами мои руки, теплые волны так и бегут у меня по всему телу. Почему бы это?
Она недоуменно приподняла изогнутые бровки, придававшие ее нежному как цветок лицу какое–то особенное, неповторимое выражение простодушного лукавства, и стала еще прелестнее.
— Вот как? — жарко зашептал Ларри. — Тебе и вправду нравится..
