сильными страстями, — сказала она. — Здесь очень легко переиграть и сделать из своей героини карикатуру. Поэтому нужно быть осторожным и нащупать ее душу и характер». Кто-то может сказать, что этот фильм — «непростое зрелище», ну а критики разнесли его в пух и прах. Один из журналистов назвал его «достойным провалом». Общее мнение сводилось к тому, что картина больше напоминала исторический документальный фильм, причем неточный в деталях. И хотя Джоли, несомненно, очень выразительно сыграла невероятно сильную и властную Олимпию, что-то в ее игре вызывает сомнение, и здесь ей даже не помогает вымученный арабский акцент. Один критик даже назвал ее похожей на «великосветскую даму из средневековой мыльной оперы».
Когда пришло время проводить кастинг, Стоун знал, что на роль матери Александра, Олимпии, ему нужна актриса с сильным характером. И он выбрал Джоли. «Она играет сильно и решительно, что редко встретишь среди молодых актеров», — Стоун о Джоли.
Но если отбросить критику, не вызывает сомнений то, что Джоли получила удовольствие от съемок, и ей особенно импонировало то, что на этот раз актрисе пришлось играть более зрелую женщину. «Приятно, что мне предложили сыграть нечто другое, чем роль сексуальной жены, — сказала она. — Здесь я для других целей». Совершенно спокойно относящаяся к тому факту, что Олимпия большую часть фильма обмотана змеями, Анджелина, которая в прошлом держала змей дома, даже занималась этими животными в промежутках между съемками фильма, просто для того, чтобы «получше их узнать».
Ей также нравилось то, что по фильму ей придется стареть: «Я думаю, что в любом возрасте есть своя красота. Мне даже нравится сама идея этого».
«Приятно, что мне предложили сыграть нечто другое, чем роль сексуальной жены, — сказала она. — Здесь я для других целей», — Джоли о работе.
Хотя Джоли описывала властную, подавляющую и невероятно сексуальную Олимпию как «психически неуравновешенного человека», она испытывала к ней глубокую привязанность и, как в случае с большинством сыгранных ею ролей, чувствовала, что этот персонаж ей в какой-то степени близок. «Я полюбила ее! — призналась она. — Если бы я жила в то время, будучи женщиной, окруженной опасностями, угрозами и лишенной власти, я бы не так уж сильно отличалась от нее. Я играла мать, которая направляет своего сына на предначертанный ему судьбой путь. Ведь если бы он не добился трона или не приобрел определенной силы, способностей и величия, то он бы просто умер или был бы изгнан из страны. Я могла легко представить себя на ее месте и то, что бы пришлось делать моему собственному сыну, чтобы защитить себя от опасностей». В одной сцене, где Олимпия узнает о смерти своего сына, Джоли попыталась использовать свой личный материнский опыт, но обнаружила, что это слишком больно. «Я сидела там, в углу, в течение пяти минут и кричала и плакала навзрыд, — сказала Джоли. — Мне было так тяжело, что в итоге я сдалась. Я просто не хотела продолжать участвовать в этом. Мне было все равно, что я испорчу сцену, я просто не хотела туда идти. Если бы кто-то что-то сделал моему сыну в реальной жизни, я бы убила их».
С этим отвлекающим светлым париком и неподходящим ирландским акцентом игра Фаррелла озадачивала и смущала не меньше, чем игра Джоли, но их экранные отношения, несомненно, интенсивны, как в физическом, так и в эмоциональном плане.
И даже несмотря на то, что они играют мать и сына, сексуальное напряжение между ними такое сильное, что заставляет вспомнить историю Эдипа.
Джоли объясняет это тем, что и она и Фаррелл используют похожие методы работы над раскрытием характера персонажа, сказав: «Забавно, но мы оба вышагиваем по площадке. Между дублями я, чтобы не растерять энергии и концентрации, хожу взад и вперед. И Колин тоже. И мы с ним постоянно натыкались друг на друга на площадке. Это было по-настоящему забавно. А когда режиссер возобновлял съемки, мы снова сходились».
Как это уже случалось у Джоли с ее несколькими бывшими коллегами по съемочной площадке, напряжение переходило на отношения вне съемочной площадки. И, как следствие, ее «тесной дружбе» с Фарреллом было посвящено больше первых полос, чем самому фильму.
Джоли подружилась с Фарреллом, и их тесной дружбе были посвящены все таблоиды.
Хотя Джоли с Фарреллом так и не признали факта близости, они очень откровенно рассказывали о восхищении и глубокой симпатии, которую испытывали друг к другу. И было достаточно доказательств того, что временами их отношения были далеки от платонических. Джоли признала, что их тянуло друг к другу, и сказала, что они действительно подумывали о том, чтобы закрутить роман. Но в итоге решили, что это ни к чему хорошему не приведет. «Мы слишком похожи, — объясняла она. — Мы обсуждали возможность более тесных отношений, но это будет неправильно. Колин — очаровательный и привлекательный парень. Но мы бы быстро устали друг от друга».
Фаррелл был не менее очарован своей коллегой и особенно восхищался ее родительскими качествами.
«Рядом со своим ребенком она смотрится великолепно, это по-настоящему волнующее зрелище, — сказал он. — Она давала мне советы по поводу того, как быть хорошим родителем.
Я обожаю наблюдать за ней, когда она возится с Мэддоксом». Он также замечал существовавшие между ними сходства и отметил «иронию» того, что в «Александре» она сыграла его мать. «Мы действительно очень и очень похожи, — сказал Фаррелл. — Я не верю во все эти фокусы-покусы, но мы оба Близнецы. Наверно, мы ведем себя скорее как двойняшки, чем как один человек. Я никогда не встречал прежде человека, который вызывал бы у других такое восхищение, и при этом оставался бы столь бескорыстным и жертвенным. Энджи очень добрая. И очень, очень честная. Она удивительная». И, как если бы этого не было достаточно, Фаррелл также назвал Джоли своим «идеалом женщины».
Фаррелл был не единственным человеком на съемочной площадке «Александра», который влюбился в Джоли. Вэл Килмер говорил о том, что наслаждался каждой минутой любовных сцен с Джоли.
Неудивительно, что Фаррелл был не единственным человеком на съемочной площадке «Александра», который влюбился в Джоли. Вэл Килмер, который играл царя Македонии Филиппа II, мужа Олимпии, довольно открыто говорил о том, что наслаждался каждой минутой любовных сцен с роскошной Джоли. «Моя роль в основном состояла в том, чтобы делить постель с Анджелиной Джоли и завлекать ее туда, что является самым приятным занятием для любого мужчины, — сказал Килмер. — Не говорите ей или Оливеру Стоуну об этом, но когда мы снимали самые горячие сцены, я намеренно путал реплики… чтобы заново все пройти. Я занимался этим четыре месяца… и мне еще платили миллионы долларов за это удовольствие».
И хотя ходили активные слухи о том, что эти двое тоже встречаются, Джоли скорее относилась к нему, как к отцу, чем к объекту страсти.
«Мы оба очень хорошо чувствуем друг друга, — сказала она о Вэле. — Это здорово. Рядом со мной нет отца, который бы сказал: „Позволь-ка мне немного подсказать тебе, как лучше сыграть отдельные моменты. Думаю, тебе это будет интересно“.
Несмотря на заверения Фаррелла и Джоли, что они „просто хорошие друзья“, после завершения съемок в конце 2003 года их не раз замечали вместе в целом ряде лондонских баров и отелей, и они вели себя, как пара. Слухи о том, что они на самом деле пара, стали особенно активными, когда в декабре того же года Колин составил Анджелине и Мэддоксу компанию в рождественской поездке к египетским пирамидам. И хотя в Каир они летели разными самолетами и зарегистрировались в отеле под вымышленными именами, снимки папарацци, где пара обнимается и вместе совершает поездки на верблюде, подтвердили факт их близости, и вместе с сыном Джоли они выглядели, как одна дружная семья. В это время Анджелина занималась тяжбами, вызванными скандалом с усыновлением Мэддокса, и ирландский актер был только рад оказать ей всяческую поддержку и подставить свое крепкое плечо.
