Вдруг всполошный гудок машины заставил Грету прижаться к стене дома. Беспрерывно гудя, по улице мчался легковой открытый автомобиль, переполненный людьми в черных мундирах.
«За мной! Пропала! — пронеслось в голове беглянки. — Не пойду! Пусть здесь расстреливают!»
Грета широко раскрытыми от страха глазами смотрела на приближавшуюся машину. Но вдруг ужас на ее лице сменился радостным изумлением.
В машине рядом с шофером сидела девушка в ненавистном черном мундире со свастикой. Но из-под пилотки ей на плечи опускались такие же, как и у беглянки, серебристого отлива чудесные косы.
Понимая, что этого делать нельзя, что это почти немедленная смерть, но подчиняясь, может быть, голосу крови и воспоминаниям детства, Грета кинулась к подходившей машине с криком:
— Лотта! Сестра! Спаси! Это я, Грета!
Но машина круто вильнула в сторону, объезжая бросившуюся к ней девушку. На лице фашистки промелькнуло одновременно удивление и растерянность. Она не сделала ни одного движения, не оглянулась, и машина помчалась дальше, чтобы через сотню метров угодить под разрыв фугасной пятисотки…
Когда Грета, тоже опрокинутая взрывом фугаски, опомнилась и поднялась на ноги, бомбежка все еще продолжалась. Оглушенная, почти ничего не соображая, девушка медленно пошла вперед по пылавшей улице.
Исковерканный взрывом кузов только что обогнавшей ее машины и раскиданные вокруг тела заставили Грету остановиться. Прямо перед ней, скорчившись, словно все еще ожидая удара, лежала девушка в черном мундире со свастикой. Испачканная в крови, серебристая коса змеилась на земле.
Грета опустилась на колени и повернула лежащую вверх лицом.
— Лотта! Это ты? Как же ты так!.. — еще не совсем понимая, что произошло, проговорила Грета.
Рев прошедшего над самой землей бомбардировщика напомнил Грете, кто она и где находится.
Небольшой красного сафьяна портфель лежал недалеко от трупа Лотты. Грета открыла портфель и быстро просмотрела бумаги. Документ об образовании, об ученой степени, нацистское удостоверение, какой-то пропуск и затем еще один документ, отпечатанный на листе толстой лоснящейся бумаги. Девушка развернула его. В глаза кинулось напечатанное крупным шрифтом имя убитой:
«Лотта Шуппе направляется в Грюнманбург, в распоряжение генерала фон Лютце, для прохождения дальнейшей службы…»
«Лотта ехала в Грюнманбург? — удивилась девушка. — Зачем? Ведь там негде даже жить. Почему не прямо в имение родителей? Может быть, она ехала на охоту? — Несмотря на необычность обстановки, Грета слабо улыбнулась. — Для того, чтобы поехать на охоту, не нужно удостоверение за подписью рейхсминистра Гиммлера. Ведь в документе прямо сказано, что фрейлин Шуппе направляется, чтобы принять какую-то лабораторию «А». — Внезапно в голове девушки мелькнула мысль, что перед нею лежит дорога к спасению. — Ведь мы с Лоттой похожи, как близнецы… даже специальность одинакова. Только в Борнбурге меня многие знают. Но я там не была уже семь… нет, девять лет… Да и до Борнбурга далеко. Пока доеду, многое может случиться. Может быть, встречу друзей, установлю связи, смогу уйти в подполье».
Девушка подобрала пилотку, упавшую с головы Лотты, надела ее себе на голову. Оглянувшись вокруг, она оттащила тело Лотты за стену разрушенного взрывом здания и стала снимать с убитой мундир со свастикой.
Улицы были безлюдны — бомбежка продолжалась с неослабевающей силой. Единственным человеком, осмелившимся встать на ноги, была девушка в черном мундире и пилотке, еле державшейся на чудесных серебристых волосах. Она вышла из развалин, внимательно огляделась и легла на землю рядом с красным сафьяновым портфелем. Впрочем, она скорее упала, чем легла. Видимо, все пережитое окончательно сломило силы девушки.
Родина доверила нам
Подполковник Черкасов недаром слыл очень аккуратным офицером. До восемнадцати часов еще не хватало минуты, когда он вошел в комнату майора Лосева.
Майор сидел у стола и перечитывал материалы из папки, переданной ему генералом. Ведь разведчик ничего не может записать. Записная книжка — это роскошь, совершенно недоступная разведчику, уходящему в тыл врага. Он должен рассчитывать только на собственную память.
Поэтому Лосев тщательно штудировал все, что могло ему пригодиться при выполнении задания, отчеркивал карандашом места, которые должны были особенно тщательно изучить его спутники — капитан Сенявин и старшие лейтенанты Глушков и Колесов.
— Не спишь? — удивился подполковник Черкасов, входя в комнату. — А ведь я сказал, чтобы ты спал до восемнадцати ноль-ноль.
— Я только что встал. Выспался очень хорошо, — успокоил друга Лосев.
— Ну, то-то, смотри. Скоро спать будет некогда, — Черкасов достал из чемоданчика объемистую папку. Затем оттуда же появился портативный альбом и, наконец, пачка писем, аккуратно завернутых в станиоль и перевязанных голубой ленточкой.
— Все, — облегченно вздохнул подполковник, — знакомься. Точных указаний, где находится интересующее нас место, нет ни в письмах, ни в альбоме, ни в записях бреда Бломберга, но посмотри, что ты скажешь вот об этом?
И подполковник раскрыл перед майором Лосевым альбом на заранее заложенном месте.
На снимке, выполненном любителем, но с достаточным умением, была сфотографирована молодая девушка в охотничьем костюме с ружьем, небрежно вскинутым под левую руку. У ног охотницы лежали два застреленных оленя.
За спиною девушки, слева, тянулась опушка, видимо, большого и старого дубового леса, справа — пустынная, заболоченная равнина с редкими зарослями камыша и какого-то кустарника. Почти на горизонте, за границами равнины, была видна цепь отлогих, поросших лесом холмов.
Девушка на фотографии была очень красива. Правда, ее сильно портило выражение злой заносчивости, с которой она смотрела на окружающий мир, поставив ногу на голову убитого оленя.
— Кто это? — спросил Лосев.
— Лотта Шуппе, невеста Бломберга, — ответил Черкасов, роясь в письмах.
Наконец он нашел то, что искал.
— Прочти вот это. Тут подчеркнуто.
Взяв письмо, написанное по-немецки твердым, с ровным нажимом почерком, Лосев бегло просмотрел всю страницу и, дойдя до подчеркнутого места, задержался.
«Я считаю самым лучшим временем ту осень, которую мы провели в твоем имении. Помнишь охоту на оленей в Грюнманбурге? Ты тогда сфотографировал меня. Я заказала увеличенный снимок, и он уже готов. Говорят, сейчас в Грюнманбурге все изменилось. Рейхсминистр, предложив мне поехать туда, сказал; «Хотя поверхность Грюнманбурга мы не тронули, но внутри приготовили много сюрпризов. Там сейчас кузница нашей победы».
Я очень рада, что смогу самостоятельно вести исследования. Это лучше, чем состоять в помощницах другого ученого, хотя бы даже крупнейшего ученого Германии. Теперь, по крайней мере, никто не станет получать от фюрера награды за то, что сделано мною. Но еще лучше будет, когда во главе Грюнманбурга встанешь ты, мой любимый, мой герой, а не этот старый противный карлик Лютце. Я его никогда не видела, но мне многое рассказали. Через две недели я опять буду в Грюнманбурге. Приезжай скорее и ты».
