Мир приключений 1986
Альберт Иванов, Евгений Карелов. РЕБЯТА, Я ЖИВ!..
ВСТУПЛЕНИЕ
В кромешной темноте выкарабкался из подвала Мишка Гапонов и побежал в ту сторону, где, как ему казалось, находился забор.
Внезапно стена цеха покрылась трещинами, просвеченными мгновенным пламенем изнутри, и осела. Она легла грудой кирпичей около отброшенного взрывной волной Мишки, и, очнувшись, он сразу отполз от нее подальше.
С рук, лица и одежды пластами отваливалась известковая пыль.
— Ребята! Ребята–а… — закричал Гапон, не слыша своего голоса. — Я жив!
Ему никто не отвечал. Пустынно было вокруг в свете жаркого пламени, плясавшего на развалинах минного завода.
Вдалеке мельтешили вспышки выстрелов. Там были немцы…
Часть I. КАЖДЫЙ ДЕНЬ — СЕГОДНЯ
Глава 1
Это было в тихом подмосковном городе…
Валька жил на самом берегу реки, на Набережной. По–настоящему — улица имени Кулибина, но, если спросишь у кого–нибудь о ней, никто не сможет вам ее показать. А вот Набережную все знают. С одной стороны дома, а с другой — сразу река и длинная череда лодок, прикованных к сваям. Река и есть самая главная улица. Не во всяком городе на центральных проспектах такое движение — все время катера, баржи, плоты…
Даже на географической карте, висящей в классе, эту реку издали видно.
Самый знаменитый на всю улицу человек — Юрка Тихонов. И хотя ему, как и Валентину, пятнадцать с половиной лет, выглядит он старше. У него большущая грива волос, а в кармане пиджака рядом с авторучкой всегда торчит здоровенная расческа. Но за эту гриву Тихонову в школе никогда замечаний не делают, потому что он единственный поэт в городе. Единственный талантливый, разумеется. О нем даже в местной газете писали, но, видимо, для того, чтобы он не зазнавался, назвали не талантливым, а растущим. Все, в том числе и он сам, считают, что это одно и то же.
Тихонов поймал Вальку на базаре, по воскресеньям его всегда посылают харч закупать, и с ходу стал читать свое новое стихотворение, про осень:
Снова осень, печальна и выжженна,
С лужами, полными слез…
Осень поздняя, осень рыжая
Черных лип и белых берез…
Он дочитал стихотворение до конца, полчаса читал, такое оно бесконечное, а потом тревожно спросил:
— Ну как?
У них уговор: по–честному обо всем говорить.
— Муть.
— Правда? — Юрка сразу потускнел.
Сумка у Вальки уже была набита полностью, и поэтому он повесил поэту на шею, как ожерелье, связку репчатого лука. Юрка до того расстроился, что так и шел с ней целый квартал. А потом со злостью сунул Вальке лук и сказал:
— Ну, раз муть… — И разорвал листки со стихами на мелкие клочки.
— Ты что? — поразился Валька. — Если поэты будут рвать свои неудачные стихи, то у каждого за всю жизнь и одной тоненькой книжечки не наберется.
— Ничего, — сказал Юрка и начал причесываться. — Это черновик, а чистовик я Зине дал переписать. У нее почерк красивый.
Только он сказал, а она тут как тут. Выходит из «Культтоваров» и сразу к ним:
— Вы на базаре были, да?
«Спрашивает тоже, как будто не видно!» — в сердцах думает Валька.
— На базаре, — отвечает Юрка, вынимает расческу и снова начинает приглаживать волосы.
Когда Валентин их видит вместе, ему всегда скучно становится.
— Ты куда? — говорит Зина.
— Домой.
— А потом?
— На речку.
— А потом?
— Домой.
И так до бесконечности. Как будто он не догадывается: она его пытает, чтобы узнать, во сколько он к ней вечером зайдет, и они в кино пойдут.
Наконец она от них отвязалась, как только Юрка сказал, что заявится к ней часов в семь. И что он в этой Зинке нашел? Некрасивая и ростом не вышла, он на целую голову выше. Наверно, привык. Они уже лет пять дружат.
— Что ж ты ее обманываешь? — мрачно сказал Валька, когда они спустились к реке. — У тебя же сегодня с Лелей свидание.
Юрка даже не смутился:
— Тут совсем другое дело. Это просто так.
«Просто так»… Часа два будет прогуливаться с ней по Набережной, чтобы Чумакова позлить. Леля самая–самая красивая девчонка на всей Набережной. Славке Чумакову она нравится. А Славка с Юрием
