закрывшее Солнце. Оно гигантское и должно иметь зверскую массу. Где же она? Разве что гравиметры отказали. Эх, не отказали они, ты уж не обольщайся, дружище Николай. Космос приоткрыл нам свою шкатулку с сюрпризами. По–моему, три минуты давно прошли. Как тянется время, когда ждешь в амортизаторе!
«Остров Мадагаскар» дернулся и запел, повышая топ, как гигантский серебряный свисток. Стены каюты прыгнули вверх, это Хайдаров провалился в подушки, вдавливаемый подошвой ускорения, как камешек в горячий асфальт, и сейчас же прокатилась волна вибрации, настолько мощная, что лязгнули зубы и все тело зачесалось. Десять, пятнадцать, двадцать секунд завывал свисток. Продолжая отсчитывать время, Хайдаров приподнимал кисть руки, — определял ее тяжесть — ускорение восемь, восемь, еще раз — восемь… А поворота все не было. «Мадагаскар» уносился куда–то к созвездию Дракона, набирая каждую секунду скорость в восемьдесят метров в секунду. Это продолжалось отчаянно долго. Наконец, динамик прохрипел: «Двигателям — стоп…» и наступила тишина.
Командир Уим висел посреди рубки. Шлем плавал за его спиной, лицо сливалось с экранами — свет был погашен. Желтые огни холостого хода отражались в изогнутых, слепых, черных стеклах. Черно было в рубке. Слабый свет стекал из открытого люка второго яруса, доносились шаги и голоса.
Когда Хайдаров вошел, командир кошачьим движением извернулся, поймал спинку кресла, сел.
— А, куратор! Прошу.
Хайдаров подошел к нему. Снял шлем. Было очень неудобно ходить на присосках.
— Почему выключен обзор?
— Эта штука проглотила «Мадагаскар», — сказал Уим.
— Ладно, — сказал Хайдаров. — Давненько не посылали меня с ведром за тремя литрами вакуума… Серьезно — что?
— Я сказал. В телескопе то же самое, — монотонно ответил Уим. — Промыли объективы. Меняли защитные стекла. То же самое. Мышь в кулаке.
— А плазма? Вы жгли это плазмой, и что?
— Ничего. Он погасил мне плазму. Мои гигаватты уходили в него, не оставляя следа.
Нелепая напыщенность этой фразы заставила Хайдарова поверить. Несколько секунд он ощущал смертное отчаяние. Покачиваясь на магнитных подошвах, как аэростат, он выпихивал из себя отчаяние. Ну, давай же. Чем скорей ты справишься, тем лучше. Ну!
Мелькнуло лицо Инге. Ох, это лицо, подвижное в самые недвижные секунды. Не хочу умирать. Хочу видеть лицо Инге и вдыхать его нежную прелесть.
Скрипнул компенсационный корсет скафандра. Кажется, прошло. Ты — неистовый трус, дружище Хайдаров. Неимоверный трус. А ну, сглотни — право, ты делаешь успехи. Можешь сглотнуть…
Он прицепил шлем к спинке кресла, улыбнулся Уиму, и что–то спросил. Или что–то успокоительное сказал, а Уим что–то ответил. Сейчас важны были не слова — тон, тембр, поворот головы. Скверный пафос звучал в голосе Гранта Уима. Демонстративно звучал. Битый лед пополам с битым стеклом.
— Грант! Прикажи, чтобы сюда не входили…
— Нет.
— Да. — Хайдаров наклонился к пульту. — Сядь спиною ко мне. Я приказываю, Уим!
Наспех надетый «эльф» давил на горло. О господи, подумал Хайдаров, сейчас Оккам и откажется выдать кривые Гранта Уима. Но знакомый рисунок послушно вычертился на мониторе Оккама.
Грант Уим сверкнул зубами, изображая улыбку.
— Ладно, куратор. У меня все в порядке.
— Послушайте, Грант, вы же знаете, что отказ от помощи куратора уже говорит о неблагополучии?
— Я не мальчик, — отрезал Уим, — извините меня — дела… Такэда!
Интерком не ответил. Командир растерянно посмотрел на Хайдарова, и тот понял — можно.
— Грант, вы хотите спать. Вы очень хотите спать. Под веками — песок. Глаза закрываются, закрываются… Вам становится хорошо и прохладно, — говорил он размеренно. — Хотите спать. Глаза закрываются. Вы спите. Спите. Спите…
Командир Уим честно спал. Хайдаров закатал левый рукав его скафандра, всадил иглу, сдавил шприц–ампулу. Так… Теперь — внимание к деталям… Опустить рукав и будить, либо играть в открытую?
В открытую — всегда лучше. Это — первое. Второе: Грант хотел, чтобы я его переборол. Хотел, правда, бессознательно — но дал себя загипнотизировать в две минуты. То есть сотрудничал…
— Грант. Проснитесь, — проговорил он.
Командир пошевелился, и в тот же момент Хайдарова буквально повернуло — ему показалось, что на экране появилась звезда. Нет… Под потолком вспыхнула и сейчас же погасла «пчелка» — оранжевая сигнальная лампа, соединенная с объективом корабельного компьютера. Машина наблюдала за ними. По– видимому, не хотела, чтобы они это замечали…
Уим проговорил:
— Так, Я в порядке. Благодарю, Никола.
— Ты еще не в порядке, — сказал Хайдаров. — Слушай. Твоей вины здесь нет.
— Куратор, вы теряете чувство меры, — холодно сказал Уим.
— Очень может быть. Но что я знаю, то я знаю. Пассажиров не высадил — верно, и за это будешь держать ответ. А в другом ты не виноват.
— Ты про Шерну?
— Боже мой, конечно — нет…
Уим пронзительно взглянул на него. Растер локоть, отвернул рукав.
— Так. Спасибо. У тебя все? Такэда! Прошу сюда!
Сейчас же всхлипнул люк, сверху вплыл Такэда — отсалютовал шлемом Хайдарову, прыгнул к пульту и несколько секунд висел в позе ныряльщика, рассматривающего дно. Проговорил:
— Блокада по всем статьям. Гравиметры, жироскопы, все диапазоны частот, корпускулярные датчики, микрометеорные датчики. Глухо.
Командир сухо перебил:
— Собирай экипаж. Десять минут обмена мнениями.
В рубку вплывали один за другим, как глубоководные рыбы в темный грот, серебряные скафандры с красными номерными дисками. Отблескивая серебряным и алым в столбе света, падающего сверху, они ловко переворачивались, откидывали кресла, садились. Жермен тут же ухватил Хайдарова за нагрудник скафандра и начал информировать. С тысячью подробностей. Хайдаров покорно кивал, округлял глаза, поднимал брови. Не слушал. Минуту назад он фактически кончил следствие. Силлогизмы выплывали один за другим, как номерные диски на скафандрах, и рассаживались по местам. В тысячный, наверно, раз Хайдаров удивлялся непостижимой механике мозга — самые каверзные построения свершаются в наиболее неподходящие минуты. Теперь ему было непонятно, как такая простая задача могла казаться неразрешимой — боже ты мой, Шерна ведь был куратор! Он усмехнулся про себя и услышал слова Марселя:
— …Форменным образом! Я сразу сказал: у пего нет массы — он поворачивал мгновенно, под углом к прежнему курсу!
— То есть как под углом? — очнулся Хайдаров.
— О! Именно! Показать? Оккам, проекцию маршрута НО на орбитальную плоскость! На экран!
На большом навигационном экране вычертилась немыслимая кривая, вернее, ломаная линия — зеленая, яркая. Безупречно сфокусированная, немыслимая. В космосе невозможно просто повернуть, как поворачивает пешеход или биллиардный шар, оттолкнувшийся от борта. Для такого поворота необходимо остановиться, но в космосе нельзя остановиться мгновенно, а любой безостановочный поворот идет по плавной кривой, имеющей радиус тем больший, чем выше скорость. Это азбучная истина. Воплощение столпа столпов — законов сохранения массы–энергии и импульса. А неизвестный объект, НО, поворачивал под углом, чисто и четко, нисколько не притормаживая — это было видно по толщине линий на экране. Толщина показывала скорость относительно Солнца. Так вот, линия на навигационном экране объективно свидетельствовала, что НО увеличивал скорость в погоне за «Мадагаскаром», а при маневрах поворачивал без радиусов. Оккам показал и маршрутную проекцию лайнера — бледной линией, так что Хайдаров мог
