законным путем было приобрести невозможно. Их государственная служба зачастую сводилась к протекционизму — «пристраиванию по разным запискам» на доходные должности на основе земляческих, партийных, родственных и других принципов «своих людей», от которых ждали отдачи в виде взяток и прочих «благодарностей» коррупционного характера.[119]
Таким образом, еще в период Гражданской войны в стране стала формироваться «каста неприкасаемых», ревниво оберегающая свою замкнутость, обособленность и групповые привилегии, а также создававшая систему защиты своей противоправной деятельности от уголовного преследования со стороны судебно-следственных органов.
Показательно, что коррупционная деятельность участников касты во многом характеризовалась теми же признаками, что и современная элитарная коррупция:[120]
— высоким социальным положением субъектов ее совершения;
— изощренно-интеллектуальными способами их действий;
— огромным материальным, физическим и моральным ущербом;
— снисходительным и даже бережным отношением властей к этой группе преступников и т. д.
Основное отличие нынешнего времени — «исключительная латентность посягательств». Как выше было показано, партийные коррупционеры первой половины 20-х годов были уверены в своей неуязвимости перед законом и не очень-то заботились о сокрытии своих правонарушений. Забота о латентности своих действий появится позже. Ни в одной стране мира нет сколько-нибудь полных или хотя бы репрезентативных данных об этом явлении, еще меньше виновных лиц, предстающих перед уголовным судом, и лишь единицам из них, причем самой низшей категории, назначается реальное уголовное наказание.
Более того, в настоящее время многие формы проявления коррупции не криминализированы, и при всей их огромной общественной опасности не наблюдается каких-либо стремлений властей наложить на них уголовно-правовой запрет. И это неслучайные пробелы в законодательстве. Они профессионально продуманы и просчитаны.
Анализ современной международной практики борьбы с коррупцией показывает, что «каста неприкасаемых» из числа высокопоставленных чиновников государственного и партийного аппарата существует и поныне. Так, например, американские исследователи проблемы борьбы с коррупцией в Китайской Народной Республике (далее — КНР) полагают, что Устав коммунистической партии КНР эффективно гарантирует приоритет Центральной комиссии по партийной дисциплине и ее местным отделениям над судебными инстанциями при проверке членов партии в связи с совершенными ими преступлениями. Отдельные высокопоставленные партийные чиновники, нарушающие любой закон, могут полностью избежать уголовного наказания и быть подвергнуты лишь взысканиям в соответствии с внутрипартийными положжениями.[121] По мнению ряда китайских и российских ученых, чиновники сумели сохранить контроль за государственным имуществом и природными ресурсами, и это дало им возможность использовать свою власть, чтобы превращать общественное богатство в частный капитал. Таким образом, негативным побочным последствием экономических реформ в Китае стал процесс капитализации власти, т. е. превращения служебного положения в капитал, приносящий дивиденды.[122]
Ряд современных исследователей в своих работах указывают на невозможность найти в отечественных архивах документальных подтверждений противоправной деятельности высших должностных лиц государства.[123] Авторам книги удалось восполнить этот пробел и найти следы коррупционной и другой преступной деятельности указанной категории в различных ведомствах, в том числе даже и в Кремле.
Так, например, в месячных отчетах ЭКУ ГПУ о проделанной агентурно-следственной и организационной работе своих отделов за январь 1923 г. отмечалось, что на Северном Кавказе (г. Владикавказ) с помощью агентуры удалось выявить преступную деятельность группировки спецов, занимающихся экономическим шпионажем и посредничеством во взяточничестве в пользу крупных иностранных капиталистов с целью получения ими концессии от правительства Горской республики на Алагирскис рудники (государственное предприятие «Кавцинк»). В деле «Кавцинка» был замешан нарком РКИ Горской Республики Шейко, который до этого был директором «Кавцинка».[124]
В отчетах ЭКУ ГПУ за февраль 1923 г. указывалось, что уполномоченным Сельскохозяйственного отдела ЭКУ ГПУ было произведено в г. Казани расследование о многочисленных злоупотреблениях должностным положением со стороны ответственных работников Народного комиссариата земледелия Татарской республики. Следствие установило ряд преступлений ответственных лиц, в том числе и самого наркома Валидова. Преступления совершались в корыстных целях и носили характер злоупотреблений казенными суммами, сбыта различных ценных продуктов, отпускаемых на нужды государственных хозяйств, частным лицам и т. п. Материалы следствия давали полное основание привлечь в качестве обвиняемого Валидова по ст. 105 и части 2 ст. 110 УК РСФСР. Однако, в связи с тем, что фигурантом дела был нарком, оно было продолжено следствием, что в свою очередь являлось грубым нарушением уголовно- процессуального законодательства.[125]
В мартовских отчетах ЭКУ ГПУ делалось уточнение, что материалы дела, касающиеся наркома Валидова, были выделены в отдельное уголовное дело, а все другие подследственные переданы в распоряжение прокурора ГПУ. «Задержка вызывалась несогласованностью с ЦК РКП вопроса о привлечении к следствию в качестве обвиняемого наркомзема Татреспублики Валидова. Вопрос этот до настоящего времени не выяснен, и Валидов к следствию не привлечен».[126]
21 июня 1923 г. на судебном заседании Коллегии ГПУ слушалось дело № 19127.[127] По материалам дела проходили:
Боголюбов Николай Васильевич, 50 лет, сын священника, уроженец г. Тулы, русский, по образованию юрист, беспартийный, женат. До ареста работал юристом-консультантом частного торгового товариществава «Торгком». В 1921 г. привлекался московской ЧК(МЧК) за спекуляцию. Находился под следствием в тюрьме 7 месяцев, после чего был передан в Московский Ревтрибунал, где был освобожден. 26 февраля 1923 г. вновь был арестован и помещен в Бутырскую тюрьму по обвинению «в освобождении арестованных за взятки, вымогательстве взяток и способничестве иностранному шпионажу по ст. 14, 68,94 и ч. 2 ст. 114 УК РСФСР».
Городцов Игорь Васильевич, из почетно-потомственных граждан г. Москвы, русский, беспартийный, женат, неимущий, не работает, по образованию агроном. В 1921 г. привлекался к уголовной ответственности по делу о продаже казенных лошадей. 27 февраля 1923 г. вновь был арестован по обвинению «в способствовании в освобождении арестованных за взятки из тюрем ГПУ — по ст. ст. 14, 68,94 и ч. 2 ст. 114 УК РСФСР». Содержался в Бутырской тюрьме.
Невельский Лев Карлович, 28 лет, из мещан-торговцев г. Москвы, русский, не работает, беспартийный, холост. С Октябрьской революции 1917 г. по май 1920 г. служил в тыловых частях Красной армии, затем в Первой конной милиции, потом в Губкомдезертире и наконец две недели в МЧК, где был арестован за освобождение дезертиров за взятки и передан в Московский Ревтрибунал. Приговорен к расстрелу, который по амнистии был заменен 3 годами тюремного заключения, что также в результате «хлопот» было заменено условным наказанием. 2 марта 1923 г. вновь был арестован по обвинению «в освобождении арестованных за взятки, вымогательстве взяток и способничестве иностранному шпионажу по ст. 14, 68,94 и ч. 2 ст. 112 УК РСФСР». Содержался во внутренней тюрьме ГПУ.
Бабаев Николай Александрович, 27 лет, из почетно-потомственных граждан г. Москвы, русский, образование высшее юридическое, беспартийный, женат. Под судом и следствием не состоял. До ареста работал консультантом Законодательного отдела Наркомюста. Арестован 30 марта 1923 г. по обвинению «в преступлениях по должности и взяточничестве, что предусмотрено ст. ст. ч. 2 ст. 91, 14,94, 110,2 и 3 частями ст. 114 и 115 УК РСФСР». Содержался во внутренней тюрьме ГПУ.
Настоящее дело возникло при оперативной разработке дела № 17477 [128] в отношении гр. Зилита Курта Петровича, который до ареста являлся представителем одной латвийской коммерческой организации в Москве и обвинялся ГПУ во взяточничестве, а затем и в шпионаже в пользу Латвии. Жена К. П. Зилита активно стремилась помочь мужу избежать растрела и выйти на свободу. Через своих друзей она узнала, что в Москве действует группа людей, которая за крупные взятки
