изыскать дополнительные пути своего обогащения. Концентрация в руках правонарушителей огромного стартового капитала выразилась в разбазаривании национального достояния и в реальной угрозе экономической безопасности государства. По оценке советских экономистов 20-х гг., потери государства в «период разбазаривания» составили приблизительно 350 млн руб. золотом.
События начала 20-х годов убедительно свидетельствуют, что наряду с традиционными формами проявления взяточничества, такими, как дача и получение взятки, посредничество во взяточничестве и вымогательство взятки, возникло новое явление — так называемые «скрытые взятки», или «скрытое взяточничество», которые до введения НЭП практически не встречались в правоохранительной и судебной практике РСФСР или отмечались единичные случаи и, что самое главное, в соответствии с действующим в то время законодательством не являлись уголовно наказуемыми.
Кроме того, советские юристы, участвовавшие в судебных процессах 20-х гг. по хозяйственным и должностным делам, отмечали, что наряду с традиционными проявлениями коррупции и «скрытыми взятками», «представляющими… серьезную угрозу работе государственного аппарата, мы находим и факты прямого нападения на хозяйственную устойчивость Советской власти со стороны… бывших собственников и других чуждых социалистическому строительству людей», т. е. экономическую контрреволюцию.
Отмеченные юристами 20-х гг. проявления коррупции были отражены, в частности, в Положении об Экономическом управлении ГПУ от 30.01.1923 г. Отдельные задачи заключались в раскрытии организаций и в выявлении лиц, «противодействующих в контрреволюционных целях нормальной деятельности хозяйственных учреждений или предприятий», или использовании их в тех же целях (ст. ст. 63, 68 УК РСФСР), борьбе «со злоупотреблениями властью, превышением или бездействием власти… повлешим за собой заключение явно убыточных договоров и расточение государственного состояния» (ст. 110 УК РСФСР), борьбе со взяточничеством (ст. ст. 114 и 114-а УК РСФСР), борьбе «с заведомо злонамеренным неисполнением обязательств по договорам хозорганами и спекуляцией авансами» (ст. 130 УК РСФСР).
Исследование показало, что основной целью субъектов коррупции являлся рост собственного благосостояния за счет извлечения выгоды от противоправных и иных сделок, получения льгот и привилегий в личных или групповых интересах, возврата утраченной собственности и первоначального накопления капитала, что достигалось с помощью принятия наиболее выгодных для них политических и управленческих решений путем подкупа-продажности, внедрения своих представителей во властные структуры и продвижения их на более высокие посты, шантажа, угроз и пр.
Архивные материалы свидетельствуют, что бывшие владельцы национализированных предприятий для достижения своих корыстных целей активно использовали возможности иностранных спецслужб, действовавших под прикрытием общественных организаций. В этот период только по линии организации американской помощи из 300 ее американских сотрудников органами ГПУ было выявлено более 200 офицеров американской разведки. Не менее активно использовались иностранные разведчики, действующие и под дипломатическим прикрытием.
Создавшееся положение усугублялось еще и тем, что взяточничество и коррупция проникли даже в РКП(б). Среди членов партии коррупция распространилась еще в Гражданскую войну, когда отдельные функционеры, используя властные полномочия в личных, корыстных целях, присваивали материальные ценности, брали взятки, совершали должностные злоупотребления и другие правонарушения. Дальнейшие события показали, что из их числа сложилась так называемая «каста неприкасаемых».
Государственная служба участников касты зачастую сводилась к протекционизму — «пристраиванию по разным запискам» на доходные должности на основе земляческих, партийных, родственных и иных отношений «своих людей», от которых ждали отдачи в виде взяток и других «благодарностей» коррупционного характера.
Показательно, что коррупционная деятельность участников касты во многом характеризовалась теми же признаками, что и современная элитарная коррупция:
— высоким социальным положением субъектов ее совершения;
— изощренно-интеллектуальными способами их действий;
— огромным материальным, физическим и моральным ущербом;
— снисходительным и даже «бережным» отношением властей к этой группе преступников и др.
Отличие современной элитарной коррупции составляет только «исключительная латентность посягательств». Партийные коррупционеры первой половины 20-х гг. были уверены в своей неуязвимости перед законом и не очень-то заботились о сокрытии правонарушений. Забота о латентности своих действий появится позже.
Динамично развивающаяся «каста неприкасаемых» из числа высших партийных функционеров, бесконтрольно используя властные полномочия, личный авторитет в РКП(б) и государстве, связи с представителями иностранного капитала, отечественными предпринимателями и богатый профессиональный опыт дореволюционных специалистов, обладала большими возможностями для подготовки и принятия коррупционных решений, направленных на достижение личной или корпоративной выгоды, других благ, а также на закрепление в законодательных актах и в партийных директивах системы своих привилегий и процессуальных иммунитетов, что создавало условия для развития коррупционных отношений в экономической, политической и социальной сферах жизни общества.
Ни в одной стране мира нет сколько-нибудь полных или хотя бы репрезентативных данных об этом явлении, еще меньше виновных лиц, представших перед уголовным судом, и лишь единицы из них, причем самой низшей категории, подвергаются реальному уголовному наказанию. Анализ современной международной практики борьбы с коррупцией показывает, что «каста неприкасаемых» из числа высокопоставленных чиновников государственного и партийного аппарата существует и поныне. Так, например, Устав коммунистической партии КНР эффективно гарантирует приоритет Центральной комиссии по партийной дисциплине и ее местным отделениям перед судебными инстанциями при проверке членов партии в связи с совершенными ими преступлениями. Отдельные высокопоставленные партийные чиновники, нарушающие любой закон, могут полностью избежать уголовного наказания и быть подвергнуты лишь взысканиям в соответствии с внутрипартийными положениями. Аналогичная возможность для высших чиновников остаться безнаказанными есть и в Корейской Народно- Демократической Республике, даже при признании их виновными. Чиновники сумели сохранить контроль над государственным имуществом и природными ресурсами, и это дало им возможность использовать свою власть, чтобы превращать общественное богатство в частный капитал.
Чтобы обуздать, ограничить и регулировать рыночную стихию, Советское государство использовало различные меры: от законодательного регламентирования частного предпринимательства до финансово- кредитных, налоговых и др. Эти и многие другие сложные вопросы решались в то время исходя из реальных условий и возможностей.
До начала НЭП в стране уже существовала система органов, участвующих в борьбе с коррупцией, состоящая из органов безопасности (ВЧК), внутренних дел (Уголовный розыск, милиция и т. д.), государственного контроля (Народный Комиссариат Рабоче-Крестьянской Инспекции — НКРКИ) и юстиции (Народный Комиссариат Юстиции (НКЮ), суды, трибуналы и т. п.), но в новых экономических условиях они стали малоэффективными, что потребовало совершенствования их деятельности.
Взаимоотношения указанных органов складывались непросто, что было вызвано, как, к сожалению, и в настоящее время, борьбой за лидерство, за право обладания большим контролем друг над другом, что нередко мешало их работе, тем более что почти полностью отсутствовала поддержка деятельности этих органов со стороны подконтрольных ведомств и нередко оказывалось скрытое сопротивление ей чиновничьего аппарата. Показательна оценка результатов деятельности этих органов, данная им Ф. Э. Дзержинским. РКИ и НКЮ он характеризует как «органы, оторванные от хозяйственной жизни, находящиеся вне ее текущего процесса» и по социальному составу состоящие из «враждебных и чуждых советскому строю элементов». Сотрудники же ГПУ, хотя и были преданными делу коммунистами, но не имели «понятия о хозяйственных вопросах вообще», а потому вели борьбу с преступностью «вне времени и пространства, без всяких хозяйственных перспектив…». По мнению Ф. Э. Дзержинского, «борьба этих органов, как общее правило, ведется без помощи и поддержки самих хозяйственных органов — чаще при явной или скрытой вражде. Ясно, что результат этой борьбы… таков, каков он на самом деле, т. е. никакого успеха. Аппараты не улучшаются, преступления увеличиваются, государственное имущество улетучивается, все достижения идут на кормление и усиление этой враждебной нам среды — государственных чиновников».
