поблизости техстанция? Драндулет, сука, напрочь накрылся! Доконал, сволочь! — И пнул озлобленно колесо парившей машины, принося в душе извинения безотказному железному другу.
— Где-то там… — неопределенно ответил водитель — молодой чеченец с беспокойными, пронзительными глазами.
— Может, дотащишь на тросе? Я заплачу!
— Времени нет, друг…
— Э-эх! — И, обреченно махнув рукой, Борис полез в автомобильные потроха, выкладывая на асфальт воздушный фильтр, патрубки и болты.
— Да ты снимай термостат, и заведешь телегу! На хрен тебе станция! — прокомментировал ситуацию помощник-опер, игравший роль уличного доброхота. — Напрямую соединишь шланги, вот и все дела!
— Тогда труба нужна, переходник…
— Да просто шланг подлиннее, спроси у ребят…
— Ребята, — вновь обратился Борис в сторону уже тронувшегося “Жигуля”, — а шланга не найдете?
— Какой еще шланг, слушай! — донесся возмущенный ответ, и бандиты тронулись прочь.
Как и предполагалось, в надлежащий час, с точностью хронометра, к углу дома проследовала уже известная кормилица беспризорного кошачьего племени, и началась раздача пищевых отбросов санитарам московских помоек и подвалов.
Копавшийся в двигателе Борис внезапно услышал напряженный шепот опера, протянувшего ему гаечный ключ:
— Бабка взяла пакет.
— Да ты чего?.. — оторопел Гуменюк.
— И ловко так… Сунула в сумку.
— Нормально… — не отрывая взора от двигателя, промолвил Борис. — Давай в салон и передай: пусть бабулю ведут. В случае чего — задерживайте. И сам в дело включайся… Бери канистру, делай вид, будто за водичкой отправился…
— А ты?
— Я еще с движком покопаюсь, мне тут теперь этот конструктор собирать и собирать…
Через двадцать минут, услышав зовущий писк рации в салоне, Борис пробормотал в микрофон:
— Первый на связи.
— Бабулю взяли, — доложили растерянно. — Но это… Пакет у нее, конверт, а денег нет…
— Как?!
— Говорит, вчера заметила, будто какой-то парень чего-то из ниши вытащил, а сегодня решила проверить — вдруг там опять что?..
— А как “Жигули”?
— Притормозили с обратной стороны дома, и в них какой-то тип уселся… Из кустов вышел…
— И что?
— Подъезжают к подъезду, где “Ниссан” вчерашний стоит…
— Так! Срубайте всех! — решительно распорядился Борис.
— Сделаем…
Он уже прикрутил воздушный фильтр и вылил из кастрюли остывший кипяток, как вдруг возле угла дома появился высокий, ладно сложенный кавказец лет тридцати в новеньком джинсовом костюме.
Парень остановился напротив ниши, внимательно вглядываясь в ее черный зев, потом настороженно зыркнул по сторонам, отошел на два шага в сторону, вновь вернулся на прежнее место и — снова уставился на нишу.
После перевел взор на Бориса. Взор был оценивающе-прям и враждебен.
Словно уяснив что-то, одному ему ведомое, в облике копающегося в моторе человека, кавказец резко повернулся и уже отправился восвояси, когда Борис, выхватив перемазанной в масляной копоти рукой удостоверение, вынырнул с боку от него, требовательно поведав:
— РУБОП! Ваши документы!
Незнакомец, сузив вспыхнувшие ненавистью глаза, в тот же момент сделал неуловимо короткое движение рукой, и, прежде, чем Борис успел каким-то образом на это движение отреагировать, ощутил тупой удар сгиба локтя в челюсть и — сверзился на асфальт.
Сознание, на миг помутившееся, тут же прояснилось от блеска лезвия ножа, извлеченного противником из кармана брюк.
Лезвие грозно и неотвратимо начало приближаться к поверженному наземь сыщику, заставив его спешно подтянуться на локтях, отвалившись спиной на бордюрный камень газона, и извлечь из из-под комбинезона пистолет.
— Брось пику…
В ответ кавказец наклонился над барахтающимся на асфальте недругом, рука с ножом круто возделась вверх, и когда лезвие достигло крайней точки замаха, грохнул “Макаров”, упруго дернувшись в кисти Бориса.
На джинсовой куртке тут же возникло черное пятно, и агрессора, влекомого инерцией пули, отбросило в сторону. Звякнул нож-“бабочка”, выроненный из безвольной руки.
Пав навзничь, кавказец поначалу сосредоточил изумленный взор на дымящемся стволе, все еще бдительно направленном на него, затем подсунул ладонь под рубаху, бережно ощупал пальцами живот и после, поднеся окровавленную руку к расширенным в ужасе глазам, прохрипел:
— Врача…
Борис метнулся к рации. Доложил:
— На меня напали, тут раненый…
— Кто напал?
— Да пес его знает…
— Поняли. Сейчас будем. Срубили трех чеченов, наши доллары у них… Номера совпадают.
— А… бабуля? То есть, тьфу, каким образом…
— Выясним, чего ты беспокоишься?
— Чего беспокоюсь? Да того, что у меня тут полутруп и сплошные загадки…
— Да выясним!
Когда раненого кавказца в сопровождении оперов увезла “скорая”, Борис занялся задержанными.
Секрет нахождения у них долларов, предназначенных для выкупа раритетов, оказался столь прост, что вызвал у Гуменюка приступ нервного смеха: в то время, когда он занимался авторемонтными работами, а установленная в “Ауди” камера добросовестно фиксировала приближение к подвальной нише будущих фигурантов уголовного дела, один из сообщников бандитов, находящийся в кустах с противоположной стороны дома, выбрал с помощью ломика кирпичи из разъехавшейся кладки, прополз узким и темным подвалом с обратной стороны ниши и выгреб деньги из конверта, после чего уселся в подобравший его “жигуленок”.
Раритеты, похищенные у Вадима, нашлись на квартире одного из грабителей. Возвращать их незадачливому охотнику за прелестными дамами никто из вымогателей, конечно же, не собирался.
Имя и место проживания чаровницы-подельницы установить не удалось. А тот факт, что в разговорах грабителей якобы прозвучало имя Советника и обозначились его похитители, оказался, как и подозревалось, блефом, выдумкой многомудрого Вадима, в чем тот с большой и явной неохотой, однако признался:
— Вы меня поймите правильно… Оставь я заявление в отделении… В лучшем случае получил бы его обратно. После переработки. В виде какой-нибудь упаковки. Сигарет или кефира. А я эти деньги заработал горбом, безо всяких там анекдотов…
Нить оборвалась.
Но единственное, чем себя Борис утешал — событием ликвидации очередной из орудующих в столице кавказских банд. Хотя почестей от начальства за эту ликвидацию ожидать не приходилось: раненый чеченец оказался в данной ситуации абсолютно ни при чем, он попросту дожидался на улице знакомую
