Пакуро ошалело посмотрел на настенные часы.
— Прямо сейчас?
— Да, прямо сейчас.
— И вы думаете, я так к вам и побегу, захлебываясь от восторга? В чем дело?
— Одевайтесь, выходите, мы вам все объясним.
— Вот что, умники, — отозвался майор раздраженно. — По служебным делам я беседую в своем служебном кабинете. Завтра после развода — жду.
— Но…
— Все, конец связи!
Набрав номер мобильного телефона Бориса, Пакуро сообщил ему о странном визите якобы контрразведчиков, наказав:
— С утра езжай ко мне, ключ от подъезда у тебя есть, проверишь лестничную площадку и местность около дома, потом, если не произойдут приключения, вместе катим на работу…
— Понял.
Ни в подъезде, ни возле дома подозрительных личностей не обнаружилось, и, усевшись в “Ауди” Бориса, офицеры благополучно добрались до штаб-квартиры РУБОП.
Шагая после развода к кабинету, Пакуро узрел двух озабоченных молодых людей в плохо пошитых костюмах, топчущихся у запертой двери.
— Ко мне? — спросил сухо, уже подозревая в этих безликих типажах своих вчерашних ночных визитеров.
— К вам, к вам…
— Это вы вчера?..
— Мы, мы…
— А в чем дело? И почему надо было ночью…
— Очень срочное дело, Александр Викторович! — неприязненно и развязно отозвался один из представителей нынешнего ЧК, предъявляя удостоверение.
— Ну, заходите… — Пакуро растворил дверь.
— У нас поговорим, — буркнул второй чекист, не обнаруживая ни малейшего желания ступить за порог.
— У вас, так у вас, — Пакуро вновь запер дверь.
Черная “Волга” остановилась в переулке у приземистого здания следственного управления ФСБ.
В сопровождении своих немногословных конвоиров майор поднялся по лестнице на второй этаж, вошел в кабинет, где за широким письменным столом сидел желчный человек в черном костюме, неприветливо буркнувший, указав на стул:
— Устраивайтесь…
Безликие опера, вежливо человеку кивнув, вышли из кабинета.
Устраиваясь на продавленном сиденье казенного стула, майор покосился в сторону голубеющего экрана компьютера, установленного на углу стола, узрев на нем свои установочные данные и — заготовленный список вопросов…
Отчетливо различить удалось лишь фразу: “Первый секретарь посольства…”
— Иннокентий Иванович, — представился человек за столом, привычно не протягивая руки.
— Ну, мое имя вам известно, — сказал Пакуро равнодушно.
— Положено представиться, вы же в курсе…
Пакуро представился.
Дальнейший разговор отличался какой-то дичайшей несообразностью. Майору инкриминировалась тайная встреча с первым секретарем посольства Саудовской Аравии, получение от него гонорара в размере восемнадцати тысяч долларов за организацию недавнего взрыва синагоги, а также оплаченная пятью тысячами долларов ликвидация одного из воров в законе, организовавшего данный подрыв.
— Да что за чушь! — потрясал руками Пакуро. — Бред параноика!
— Я вас попрошу…
— Я вас тоже попрошу, — настойчиво произнес майор. — Свяжитесь с вашим антитеррористическим департаментом. Пусть сюда придет… — Назвал фамилию генерала, неоднократно общавшегося с ним по связанным с РУБОП вопросам. — И вместе поговорим.
Явившийся в кабинет генерал заставил следователя авторитетом своей персоны несколько изменить колючую манеру общения с подозреваемым в теракте офицером МВД.
— Информация поступила от представителя МОССАД, из израильского посольства, — объяснил следователь ответственному лицу. — Детали совпадают. Имя первого секретаря посольства Саудовской Аравии, затем… э-э…
— А от кого поступили сведения в МОССАД? — перебил генерал.
— Неустановленное лицо.
— Кем неустановленное?
— Естественно — нами. МОССАД же нам не выдаст источник… Но вот конкретика…
И тут в голове Пакуро полыхнуло: конкретика! Знакомый термин! Неужели — месть раздосадованного своим позорным разоблачением Мусы? Хотя — даже не месть… Вдруг, побоялся, что его разоблачат окончательно относительно вранья о брате, и не только разоблачат, но примут какие-либо неформальные меры? Вот и нанесен упреждающий удар — мол, в суматохе после такого доноса майору Пакуро определенно будет не до него…
— Кажется, я знаю, с какой помойки ветер дует, — сказал Пакуро. И — изложил свою версию.
Генерал поднялся со стула. Махнул рукой. Обратившись к следователю, произнес:
— Кончай эту волынку… Еще не хватало под дудку всякого сброда плясать. Все, я пошел.
— Ну, — оставшись наедине со следователем, произнес Пакуро. — И неужели вы думаете, что я — офицер РУБОП за какие-то восемнадцать тысяч долларов пойду взрывать храм Божий? И… Сколько я там за убийство вора в законе заплатил? Всего пять тысяч? Не кажется ли вам, что сумма явно занижена?
— Ну, вы расценки лучше меня знаете… — неопределенно отозвался оппонент, откидываясь на спинку стула.
— Ладно. Могу быть свободен?
— Идите…
У двери Пакуро задержался, кивнув на маленький приставной столик, на котором лежал окрашенный салатовой краской цилиндр, опутанный какими-то разношерстными проводами. Спросил механически:
— Чего это?
— В смысле? — Следователь смотрел на него стылым свинцовым взором.
— Да вот… Похоже на взрывное устройство…
— Вам виднее… — последовал ответ.
— Тьфу! — только и произнес Пакуро, захлопывая за собой дверь.
Вернувшись на Шаболовку, незамедлительно позвонил в ОВД округа, где находилась гостиница, в которой проживал многомудрый Муса.
Связавшись с приятелем, одним из самых толковых оперов, дал данные на чеченца, попросив:
— Посмотри за ним внимательно, хорошо? Наверняка какой-нибудь криминал выстрелит…
— Сильно тебя достал? — поинтересовался приятель.
— Если честно, хотя это личное, — огорчил до невозможности!
— Приглядим…
Как размышлял Акимов, пора разгрома банды уже наступила: выяснились имена и адреса многих ее участников, задокументировались эпизоды более чем двадцати вымогательств, всплыли прошлые преступления, связанные с грабежами автотранспорта, отчетливо выступили из рыночно-коммерческой
