каравай хлеборезку не разевай… И вообще… три украинца — это уже партизанский отряд с предателем.
— Ты это… — Собеседник криво усмехнулся. — Осторожный!
— Ученый просто, — сказал Витёк. — И уж коли постиг науку, забывать ее — грех. Потому как снова учить заставят. И не в теплом классе с доброй училкой. Всё, по койкам давай… Завтра едем с тобой будку на развилке смотреть… — И — закрыл перед носом незваного посетителя дверь. Ругнулся беззлобно, укладываясь в постель: — Вот, дурак…
— Кто? — спросила проснувшаяся Надежда.
— Да Колька заходил, добавить клянчил…
— Вот же пьянь неугомонная! Утро на дворе!
— Да и я о том же…
— Не бери ты его на работу к себе, Виктор! Намаешься!
— Посмотрим…
С утра Витёк планировал осмотреть бетонную будку недостроенной подстанции, которую в своих планах он предназначал для переустройства под пункт придорожного автосервиса, благо автотрасса проходила в двух шагах. Сосед Колька, незадавшийся мародер, мужик рукастый и, в настоящее время, безработный, виделся в этаком начинании в качестве наемного автослесаря.
Отоспавшись, Витёк позавтракал, растолкал страдающего от недосыпа и похмельного недомогания соседа, и поехал к руинам прошлой социалистической стройки — позабытой и позаброшенной, подобно миллионам иных на бывшем пространстве канувшей в Лету Совдепии.
Побродив в затхлых бетонных стенах, между куч засохшего дерьма, оставленных придорожной публикой, прикинул, что затраты на реконструкцию и взятки местным властям должны оправдаться в самое ближайшее время, если взяться за дело с умом и приложить к строительству собственные руки.
— Узнай, почем доска, кирпич и три грузовика с бетоном, — отдал распоряжение понурому подчиненному.
— Вить, на бутылочку пивка… как? — осторожно задал тот вопрос о заветном.
— Вот… — Витёк сунул ему купюру. — Но учти: еще одна такая просьба, и ты — уволен. Плачешься, что работы нет? Во, — кивнул на строение. — Твоя работа. И охотников на нее найдется, сам знаешь, сколько…
— Я все понял, Вить… Ты — человек авторитетный, понимаю…
— Сгинь! Паскуда льстивая! И чтобы сегодня с ценами поспел!
После обеда, переодевшись в драные брюки и застиранную рубашку, Витёк замешал цемент, принявшись за ремонт разъехавшейся кладки опорного столба под сараем.
Присев на низенький табурет и, перемешивая мастерком цемент в старом оцинкованном корыте, неожиданно увидел подтянутого худощавого человека, в аккуратной белой рубашке и модного покроя брюках, проходящего через калитку во двор. В руках человек держал обтекаемый и плоский портфельчик с хромированными застежками утопленных замков.
Зашелся грозным брехом сенбернар Понтяра, выскочивший из-под веранды, где доселе дремал в холодке.
— Место! — урезонил собаку Витек.
— Простите, Надежда Шепитько здесь проживает? — поинтересовался незнакомец, и тут же, при взгляде на Витька, замершего с мастерком, в глазах его появилась настороженная тень
Узнавания! Это Витёк уяснил сразу, и дрогнуло беспомощно сердце: достали, влип!
— Ну… здесь, — выдавил хрипло.
Незнакомец, явно и бесспорно, — мент, внимательно оглядев корыто с цементом, произнес безучастно:
— А вы, значит, хозяин дома?
— Ну… — Витёк откашлялся, не силах унять внезапную осиплость голоса.
— И давно здесь проживаете, если не секрет?
— Ты знаешь что? — совладав, наконец, с судорогой голосовых связок, устало отозвался Витёк, опуская мастерок в раствор. — Ты — не юли… Вопросы есть, задавай прямо…
— Хорошо, — согласился незнакомец, доставая из кармана рубашки удостоверение. — Вот, ознакомьтесь. И… начнем, что ли, с Лехи… Помнишь такого?
— А чем закончим? — вызывающим тоном спросил Витёк, вытирая ладони о рабочие штаны.
— Закончим? Историей, к примеру, как отошел в лучший мир Чума… Хотя едва ли для него он будет лучшим, благодаря земным его похождениям…
— Ага. Ну, тогда слушай, чего уж… Мы ж на территории иностранного государства беседы ведем, так?
— Соображаешь.
— А портфельчик твой… Я извиняюсь, конечно, но в машинку покуда положи, и дверцу закрой… Вот так…
Завершив свой рассказ, Витёк, с горьким прищуром глядя на приезжего майора из московского РУБОП, спросил:
— У вас, конечно, свои расклады. Но, что моей вины касаемо, то лично я в одном ее вижу: польстился стволы поганые эти продать… Тут — да, каюсь. А что Чуму хлопнул, это мне искупление, а не грех, так рассуждаю. Дальше ваш вывод…
— То есть, в твердой завязке? — внезапно спросил опасный гость.
— Да. С Россией, вот, распрощался, это — жаль…
— Портфель из машины вытащить можно?
— Ну-у… вытаскивай.
Покопавшись в портфеле, сыщик извлек из него украинский паспорт. Вручил Витьку:
— Передай Надежде… Ее.
— А она уже новый выхлопотала…
— Значит, на память.
— Так что, гражданин начальник, прощаемся, или до свидания?
— Честно?
— Конечно, я ж не кривил…
— Ну, что ж… В Москву тебя калачом не заманишь, а заманишь — будешь в несознанке, верно?
— Обязательно.
— Значит, считаешь, что совесть твоя чиста? Зря. Из “Маузера”, который ты соседу своему Юре продал, он женщину убил и ребенка. Женщине должен был денег, а ребенок свидетелем оказался…
— Да ты чего лепишь?!.
— Ладно, клади цемент без халтуры… Для себя же, поди, стараешься?
— Это — так…
МАЙОР АТАНЕСЯН
Приехав в благостный украинский городок, где проживала Алла, Атанесян без труда устроился в дешевой и полупустой местной гостинице, откуда, побрившись и сменив рубашку, первым делом отправился к представителям местной милиции.
Свое посещение иностранной провинции в состоявшемся разговоре с начальником уголовного розыска, объяснил тем, что гостил у знакомых в Донецке, а после завернул сюда, где, по слухам, можно провести недельку отпуска, предавшись лову крупного сома в живописных рыбных местах. А как не навестить при этом коллег-единомышленников? Даже неудобно не представиться… Тем более — подскажут, посоветуют… А если главный сыщик городка не возражает, то хорошо бы и отметить знакомство в каком- нибудь ресторане… Выбор ресторана — естественно, за всезнающим местным милиционером, а угощает
