сторону в поисках необходимых ингредиентов. Выглядело все это довольно странно. Я удалился потихоньку, чтобы меня не заметили: наверняка мое появление заставит монахов погрузиться в крайнюю и совершенно ненужную суету.
Наконец послушник зашел и сказал, что ужин готов. Он провел меня в пустую беленую комнату, освещенную одной темной восковой свечой в подсвечнике. На маленьком столе я увидел горячее, исходящее паром куриное рагу и рис. Священник из Абиссинии вошел следом и сел со мной, я сказал, что не стану есть, пока он ко мне не присоединится. Он со смехом покачал головой, его глаза сверкали, как две подсвеченные ягоды терновника.
— Я ведь уже сказал вам насчет поста, — произнес он, — но я видел, что ваш человек привез с собой апельсины. Я бы съел один, по особому случаю.
В итоге, пока я наслаждался отличным рагу, отец Антоний, так его звали, медленно очищал апельсин и неспешно ел, время от времени разражаясь смехом по тому или иному поводу.
Примерно в двенадцати милях выше, в горах к юго-востоку, на несколько миль ближе к берегу Суэцкого залива есть еще один монастырь — Дейр Авва Булос, монастырь Св. Павла, — он соперничает с монастырем Св. Антония за право считаться старейшей христианской обителью в мире. Отец Антоний рассказал мне, что сам он отдает предпочтение монастырю своего святого тезки, поскольку тот связан с памятью основателя монашеского движения в Египте. Именно святому Антонию принадлежала некогда привилегия назначать главу коптской церкви — из монахов простых и набожных. Чем проще и набожнее тот был, тем меньше ему хотелось стать патриархом, и потому возник обычай доставлять новоизбранного главу церкви в Александрию в цепях (он как бы оплакивал свою участь).
Святой Антоний покинул долину Нила в поисках уединения в горах примерно в 312 году. Он нашел пещеру в утесах круто вздымавшейся вверх горы; ее и сегодня можно осмотреть. Когда он поселился на этой горе, выяснилось, что он не единственный ее обитатель. Святой Павел (авва Булос) уже жил в пещере в двенадцати милях от него, там, где теперь находится монастырь его имени. Два отшельника встречались, но Павел, в отличие от Антония, никогда не устанавливал правил поведения для своих сотоварищей; он жил в полной изоляции. Когда в 340 году он умер глубоким стариком, то завещал свое одеяние из пальмовых листьев Антонию. Через шестнадцать лет после смерти Павла Антоний, достигнув 105 лет, умер; рядом с ним были два верных ученика, Макарий и Амата. Именно Амата предоставил святому Афанасию сведения для жития святого Антония, написанного примерно в 356–357 годах и обращенного к «чужеземным братьям» в Италии и Галлии.
Судя по всему, святой Антоний был не только основателем монашеского движения, но и своего рода психоаналитиком, поскольку считал необходимым вести дневник, с которым делился самыми сокровенными мыслями, — принцип, знакомый современным последователям этого искусства: тайные мысли и желания лучше извлечь на свет дневной. Он не был книжником, но активно участвовал в церковных дискуссиях своей эпохи, писал тем, кто искал его совета (среди его адресатов были император Константин и сыновья последнего). Антоний вовсе не был мрачным, патологическим отшельником; он любезно и жизнерадостно приветствовал тех, кто к нему приходил. Однако его трудно было вызвать на разговор, если речь не шла о страждущей человеческой душе. Богачи тщетно пытались выманить его из скита, но он всегда отвечал: «Как рыба умирает, если ее вытащить из воды, так и монах, которого извлекли из скита».
Пищей ему служили сухари и вода, порой он воздерживался от еды по четыре дня кряду. Он никогда не ел до заката, даже в те дни, когда не постился, и еще никогда не мылся. Святой не был тем высоким статным мужчиной, каким его часто изображают художники; напротив, он был мал ростом, но в нем имелось нечто такое, что заставляло людей оглядываться в толпе. Когда он прибыл в Александрию по просьбе святого Афанасия, чтобы выступить против ариан, за ним по улицам следовали толпы с криками «Божий человек!»
Временами он впадал в божественный экстаз, продолжавшийся, бывало, целый час. В такие моменты ученики обычно ждали, когда святой вернется к ним, а сам он верил, что для достижения совершенства молитва должна быть экстатической. Перед смертью Антоний, как я уже упоминал ранее, велел ученикам похоронить его тайно, и могилу так до сих пор и не нашли.
Монахи считают, что основание их обители датируется годом смерти Антония (356). Есть даже предание, что церковь Св. Антония, главный храм монастыря, изначально была часовней, возведенной самим святым у подножия горы.
Я пожелал отцу Антонию доброй ночи и прогулялся по террасе, прежде чем лечь. Над пустыней висела почти полная луна. Монастырь напоминал огромный корабль посреди безграничного моря, его белые стены сияли посреди пустоты земли и небес. Несколько мгновений я стоял, вслушиваясь в тишину столь глубокую, что мой разум стал изобретать звуки взамен отсутствующих в реальности.
Послушник приготовил мне постель и поставил традиционную темную церковную свечу футов трех высотой. Она горела, обильно истекая воском. Мне показалось, что не успел я задуть ее, как глаза мои открылись навстречу свету нового дня.
В монастыре есть две главные церкви, каждая из которых перекрыта двенадцатью плоскими белыми куполами. Все купола одного размера, расположены в четыре ряда, по три купола в ряду. Одна церковь посвящена святому Антонию, другая — Марку, который, насколько я понял, когда-то был иноком этой обители.
Церковь Св. Антония расположена позади основной группы зданий, возле
Когда мы с отцом Антонием приблизились к церковной двери, я увидел снаружи стоящие в ряд шлепанцы, как в мечети, а потому тоже снял туфли. Я понимал, что от меня ждут этого перед входом в церковь. Мы прошли через нартекс и оказались в одной из самых странных и примитивных церквей, которые я когда-либо видел, даже в коптском Египте. Меня не удивило, что это старейшая церковь в стране.
Это маленькое здание, приблизительно сорок футов в длину и примерно вполовину меньше в ширину; любой, кто незнаком с древними коптскими церквями, может сперва вообразить, что попал в почтенный фермерский дом, который скверно побелили и заполнили самыми разнообразными предметами: деревянными экранами, иконами, коврами и циновками. В церкви нет искусственного освещения, лишь свечи. Под потолком, над хорами, подвешено несколько страусовых яиц.
Пространство церкви представляет собой просторную комнату причудливых очертаний и со сводчатым потолком. Отделены лишь небольшие хоры — для этого установлена стенка футов четырех высотой с открытым проемом в центре.
Хоры расположены под одним из куполов, и две колонны, отделяющие хоры от основного пространства, выглядят грубыми и примитивными — вероятно, для них использовали сырцовые кирпичи, много веков покрывавшиеся известью, слой за слоем, или каменные блоки, утонувшие в штукатурке. И основное пространство, и хоры вплоть до ступеней алтарного возвышения —
Вдоль хоров тянутся два деревянных бруса, а на них подвешены пять грубо нарисованных и сильно обветшавших икон. Центральная представляет Богоматерь с Младенцем Христом; по обеим сторонам от нее висят образы крылатых ангелов; а дальше два изображения конных святых — один из них, естественно, Мари Гиргис, то есть святой Георгий. Святилище расположено под другим куполом и почти полностью погружено в темноту. Его отделяли от хоров врата, составленные из многочисленных деревянных жердей, словно ножки стульев эпохи короля Якова.
Когда-то церковь была расписана фресками. В одном из куполов я заметил почерневшие следы живописи, на южной стене сохранился цикл поцарапанных и почти неразличимых образов святых, стоящих прямо вдоль длинной аркады. Самой любопытной особенностью церкви оказались древние нарисованные кресты, видимые в тех местах, где отвалилась штукатурка. Вероятно, они очень старинные и прекрасно исполнены. Каждый крест примерно двенадцати дюймов в высоту, греческого типа, а вокруг — схематично
