превращаются практически в изюминки. Вот они-то и идут под пресс. Якобы этим и объясняется богатый оттенками сладкий вкус местного вина. Если говорить о сортах, то здешний виноград относится к сортам мускат и мускат де фронтиньяк. Немалое значение для качества вина имела тщательность, с которой оно производилось и транспортировалось в Европу.
Кажется вполне естественным, что, скажем, Ричард Шеридан был большим поклонником «Констанции». Меня больше поразил другой факт: оказывается, Наполеон настолько любил это вино, что не мог без него обходиться даже в ссылке, и его верный спутник маркиз Лас Казас доставлял ему бутылки «Vin de Constance» прямо с винодельни. Говорят, будто бокал «Констанции» — последнее, что попросил опальный император перед своей кончиной на острове Святой Елены. В 1769 году имение Хрут-Констанция посетил известный французский мореплаватель Антуан де Бугенвиль, который также попробовал знаменитое вино за обедом. Приятно знать, что Южная Африка принимала у себя в гостях человека, чье имя столь изысканно увековечено на всех стенах страны.
В Южной Африке множество мемориалов, посвященных Сесилу Родсу, но самым интересным и необычным, на мой взгляд, является Хрут-Скер — чудесный дом, который Родс построил на окраине Кейптауна. Этот человек так был увлечен своей мечтой о новом англосаксонском мире — мирном и прекрасном, о государстве по имени Соединенные Штаты Южной Африки, что на такие мелочи, как декор комнат, конструкция столов и кроватей, у него попросту не оставалось времени. Родс чувствовал себя счастливым и в жестяном сарае с раскладушкой и «гладстоновским» саквояжем в качестве подушки. Ну и, конечно же, он был убежденным холостяком.
Тем не менее со временем, достигнув вершин власти, Родс приобрел старинное здание, которое называлось «Большой амбар» (или «Хрут-Скер» по-голландски) — Ост-Индская компания когда-то действительно хранила здесь зерно. Здание приглянулось Родсу, и он решил перестроить его с тем, чтобы устроить себе наконец нормальное жилище. Это, кстати, чуть ли не единственный случай, когда Родс озаботился домашним уютом.
Как-то раз за обедом он познакомился с молодым застенчивым архитектором и между делом попросил его заняться перестройкой Хрут-Скер. Это стало началом сотрудничества — чрезвычайно счастливого для Южной Африки — между Сесилом Родсом и Гербертом Бейкером. Вскоре уже к зданию пристроили дополнительное крыло, а в нем приготовили новую спальню для хозяина. Но Родс продолжал по привычке жить в маленькой садовой хижине, в которой раньше обитали рабы. Потребовалось немало усилий со стороны архитектора, чтобы уговорить Родса покинуть старую лачугу и перебраться в новое жилье. И даже когда перестройка Хрут-Скер была окончательно завершена — дом заново обставили старой голландской мебелью, и Родс им явно гордился, — и тогда он пользовался случаем, чтобы потихоньку улизнуть через заднюю дверь и уединиться в одной из хибарок. Сейчас ведутся споры, действительно ли он намеревался жить в Хрут-Скер или же это был мимолетный каприз. А может, женская интуиция (которая заменяла ему жену) подсказала, что настало время покончить с трущобами из ржавого железа. Пора, мол, устанавливать новые эстетические стандарты в Южной Африке!
Так или иначе, а постройка Хрут-Скер стала событием. До этого момента никто, кроме кучки энтузиастов вроде мадам Купманс де Вет, даже не заводил разговор о таком явлении, как капская архитектура. В равной степени никого не интересовала и голландская мебель семнадцатого века. И вдруг все это в одночасье стало модным! Таким образом, можно утверждать, что постройкой собственного особняка Сесил Родс вдвойне облагодетельствовал страну. Он не только дал путевку в жизнь новому южноафриканскому стилю в архитектуре жилища, но и заложил основы современной мануфактуры, имитирующей интерьеры семнадцатого века. Согласно завещанию Родса Хрут-Скер отошел в собственность нации в качестве будущей резиденции премьер-министра Южно-Африканского Союза. Случилось это за несколько лет до возникновения самого Союза.
Мне повезло: я получил приглашение от фельдмаршала Смэтса отзавтракать в Хрут-Скер. По этой причине в половине восьмого утра я уже был в пути — катил по Де Вааль-Драйв в сторону бывшей резиденции Сесила Родса. На выезде из Кейптауна я притормозил — мне хотелось еще раз полюбоваться великолепным видом на Столовую бухту. Затем дорога сворачивала в глубь материка, и скоро я уже проезжал мимо Университетского комплекса — воплощенной мечты Родса. Прекрасные белые корпуса университета четко выделялись на фоне массивных темно-голубых отрогов Дьявольского пика. Неподалеку был устроен загон, в котором паслись зебра и дикий бык. Дорога сворачивала, немного не доезжая до этого живописного места, и уходила вниз — прямо к Хрут-Скер.
Это оказалось большое белое здание с фронтонами, колоннадой и обязательной для южноафриканского дома верандой. Перед домом прохаживался чернокожий садовник, поливавший из шланга цветочные клумбы. Я разглядел бронзовую табличку на центральном фронтоне: текст был посвящен высадке миссии ван Рибека.
После завтрака генерал (а этот емкий титул используется в Южной Африке повсеместно) повел меня осматривать дом, и я поразился, как много комнат сохранилось в том же состоянии, что и при Родсе. Так и кажется: вот сейчас распахнется дверь и перед вами предстанет сам хозяин в белых тиковых брюках для верховой езды. Мне подумалось, как странно, что личность этого человека — который при жизни практически не уделял внимания убранству своего жилища — столь прочно отпечаталась на стенах дома, на столах, стульях и прочих предметах интерьера.
И все же самым интересным помещением в Хрут-Скер, на мой взгляд, является спальня Родса. Она в полной мере отражает характер и привычки своего хозяина. Эту большую полупустую комнату никак не назовешь спальней миллионера. Скорее уж она напоминает жилище солдата, привыкшего к ночевкам в походных биваках. Из окон открывается замечательный вид на горы, и наверняка сам Родс неоднократно им любовался. Я обратил внимание на кровать: она казалась чрезвычайно жесткой и неудобной. Количество прочей мебели было сведено к минимуму. Зато на стенах висели два портрета египетских фараонов, гравюра с изображением Наполеона, коронующего самого себя, и фотография некой чернокожей женщины.
Закономерно возникает вопрос: кто эта женщина в спальне Сесила Родса? Сморщенная старуха из племени зулу глядела прямо в объектив, темные глаза в сеточке морщин, высохшие руки чинно сложены на коленях. Как мне объяснили, она была женой Мзиликази, бывшего верховного вождя матабеле. Вернее сказать, последней из оставшихся в живых жен Мзиликази. Женщина эта сыграла важную роль: благодаря ей состоялась историческая поездка Родса в Матопос, на переговоры с вождями восставших туземцев. Дело происходило в 1896 году во время широкомасштабного мятежа матабеле. Сесил Родс доверился покровительству старой зулуски и отправился на встречу безоружный, в сопровождении всего нескольких соратников. Переговоры прошли удачно, и в результате мятеж удалось погасить. Генерал пересказал мне эту историю вкратце, но позже я обнаружил подробное описание событий в замечательной книге доктора Ганса Зауэра «Ушедшая Африка». Зауэр был одним из троих людей, сопровождавших Родса в его дерзкой поездке. Он вспоминал, что буквально до последнего момента был уверен, будто всех их ждет неминуемая и жестокая казнь.
Как произошла та знаменательная встреча? До смешного случайно. Как-то раз Сесил Родс отправился на охоту в обществе нескольких друзей из Капа. По дороге они заметили цыплят, гулявших возле одинокой хижины, и решили их изловить. Однако не успели они прикоснуться к цыплятам, как из дома выскочила древняя старуха и с руганью накинулась на похитителей. Родс попытался ее успокоить, тут-то и выяснилось, что старуху зовут Ньямбезаной, она вдова Мзиликази и мать одного из мятежных вождей. Родс, которого все убеждали, что для подавления восстания потребуется не меньше десяти тысяч солдат, ухватился за этот неожиданно выпавший шанс. Он решил лично поехать к мятежникам, а старуху уговорил стать его посредницей в переговорах.
История этой поездки Родса на
