— Я не могу упрекнуть друга за то, что он не пришёл, — попытался оправдать его Франц. — Сам он ничего мне не обещал. Это был только сон, предсказавший мне, будто здесь я встречу друга.
— Тогда другое дело, — сказал старик. — Если вы поверили сну, то меня не удивляет, что он обманул ваши надежды. За мою жизнь мне снилось много всякой ерунды, но я никогда не был таким глупцом, чтобы обращать на неё внимание. Будь у меня все сокровища, которые сулили мне сны, я мог бы купить на них весь Бремен, если бы он только продавался. Но я никогда не верил снам и ни разу не пошевелил ни рукой, ни ногой, чтобы проверить, верны ли они. Я хорошо знал, что это напрасный труд. Ха! Смешно: из-за пустого сна вы потеряли прекрасный день вашей жизни, в то время как могли бы провести его с друзьями за весёлой пирушкой.
— Выходит, ты прав, старина; наверное, сны чаще обманывают, но более трёх месяцев тому назад мне так живо и так ясно приснилось, что на этом месте и в этот день я должен встретить друга, который скажет мне нечто очень важное. Ради этого стоило попытать счастья и проверить, сбудется ли мой сон.
— О, никто не видел снов так живо, как я! — возразил Деревянная Нога. — Один сон я не забуду до конца моей жизни. Приснилось мне — не помню, сколько лет тому назад, — что около моей кровати стоит ангел-хранитель в образе юноши с золотыми локонами и двумя серебряными крыльями на спине и говорит мне: «Слушай, Бертольд, что я тебе скажу и не забудь ни одного моего слова. Тебе предназначено сокровище. Если ты добудешь его, оно сделает тебя счастливым человеком на всю твою оставшуюся жизнь. Завтра вечером, когда солнце будет склоняться к закату, возьми заступ и лопату, выбирайся из своей норы и иди через Тибер, по правую руку от Балгенского моста, к монастырю святого Иоанна, до большого Роланда. Монастырским двором через Шлюсселькорб ты выберешься на окраину города и там увидишь сад, который узнаешь по лесенке из четырёх каменных ступенек, сбегающих от улицы вниз к садовой калитке. Спрячься там, в сторонке, и подожди, пока не взойдёт луна. Тогда толкни посильнее слегка прикрытую калитку, и она без большого сопротивления поддастся твоим усилиям. Смело входи в сад и направляйся прямо к увитой виноградом беседке. Позади неё, с левой стороны, над низким кустарником раскинула свои ветви яблоня. Подойди к её стволу и повернись лицом к луне. В трёх шагах от себя ты увидишь два розовых куста. Там и копай на три лопаты в глубину, пока не отроешь каменную плиту. Под ней спрятан железный сундук, наполненный золотом и драгоценностями. Его нелегко вытащить из ямы, но не жалей сил, — твой труд будет вознаграждён, когда ты найдёшь под сундуком ключ».
Франц, остолбенев от изумления, смотрел на рассказчика. Вряд ли ему удалось бы скрыть своё смущение, если бы как раз кстати не опустились на землю ночные сумерки. По приметам, из только что услышанного рассказа, Франц узнал свой собственный сад, унаследованный им от отца. Сад был слабостью доброго человека, не разделённой, впрочем, его сыном, может быть потому, что, как известно, отец и сын редко имеют одну и ту же склонность, если это не склонность к пороку, ибо в последнем случае говорят: «Яблоко от яблони не далеко падает».
Отец Мельхиор устроил сад по своему вкусу, такой же пёстрый и причудливый, как сад Гиршфельда, увековечившего свой Элизиум оригинальным его описанием[203].
Хотя Мельхиор не выставлял в саду для всеобщего обозрения разрисованного зверинца, зато у него было множество скачущих коней, крылатых львов, орлов, грифов, единорогов и других чудесных птиц и зверей, отчеканенных из чистого золота, которых он тщательно скрывал от посторонних глаз в тайнике, под землёй. Это отцовское святилище расточительный сын в эпоху своего безумного мотовства спустил бы за бесценок.
Рассказ солдата в высшей степени заинтересовал Франца. Он понял, что этот нищий и есть тот друг, о котором говорил ночной призрак в роммельсбургском замке. В порыве радости ему захотелось обнять старика, назвать его отцом и другом, но он удержался и счёл более благоразумным не торопиться выказывать своё отношение к только что услышанному. Поэтому Франц ограничился тем, что сказал:
— Вот это сон! Но, старик, что сделал ты на другой день утром, когда проснулся? Пошёл ли ты туда, куда указывал тебе ангел-хранитель?
— Э, зачем бы я стал делать напрасную работу? — ответил солдат. — Ведь это всего лишь пустой сон. У меня в моей жизни было много бессонных ночей, и если бы ангел-хранитель хотел явиться мне, он мог бы это сделать, когда я бодрствовал, но он, видно, не очень-то заботился обо мне, иначе я не хромал бы, к его стыду, на этой деревяшке.
Франц достал из кармана последнюю оставшуюся у него серебряную монету.
— Возьми, отец, — сказал он, — это тебе от меня на кружку вина. Твой рассказ рассеял моё дурное настроение. Продолжай каждый день посещать этот мост. Надеюсь, мы с тобой ещё встретимся здесь.
Хромой старик давно не собирал такой богатой милостыни, как в этот день. Благословив своего благодетеля, он заковылял в трактир, где побаловал себя хорошим ужином, а Франц, окрылённый новыми надеждами, поспешил в узкий переулок.
На следующий день было приготовлено всё, что могло понадобиться при раскопке клада. Особый реквизит, — заклинания, магические формулы, волшебный пояс и тому подобные вещи, — всё это было не нужно при наличии трёх основных предметов: лопаты, заступа и, главное, сокровища под землёй. Ещё до восхода солнца весь необходимый рабочий инструмент Франц доставил на место и спрятал под изгородью. В том, что дух в замке и друг на мосту ему не солгали, и что клад на самом деле существует, у него не было никаких сомнений. С нетерпением ожидал он восхода луны, и когда сквозь ветви кустарника показались её серебряные рога, бодро принялся за работу, точно соблюдая всё, что говорил ему старый инвалид. Благополучно, без каких-либо приключений Франц откопал клад. Ни чёрная собака, ни таинственный свет голубого огонька, — ничто не помешало ему.
Отец Мельхиор, из мудрой предосторожности, закопал здесь ценности про запас и совсем не собирался лишать своего сына этой значительной доли наследства, но случилось так, что друг Гейн[204] проводил завещателя из этого мира совсем иначе, чем тот предполагал.
Мельхиор был совершенно убеждён, что скончается на своей постели пресытившимся жизнью стариком, как это было ему предсказано ещё в юности, успев совершить все формальности. После принятия, по церковному обычаю, последнего соборования, Мельхиор думал призвать к своему смертному одру любимого сына и, отпустив всех присутствующих, дать ему отцовское благословение и рассказать, где зарыт клад. Всё было бы так, если бы огонь жизни доброго старика не угас, как горящий фитиль, которому не хватило масла. Коварная смерть прибрала его за пирушкой с гостями, и он против собственной воли унёс тайну мамоны с собой в могилу. Потребовалось стечение стольких счастливых обстоятельств, прежде чем зарытые семейные драгоценности, словно по воле правосудия, попали к настоящему наследнику.
В безмерном волнении снимал Франц грубую испанскую циновку, надёжно прикрывающую железный сундук с множеством изделий тончайшей чеканки. Придя в себя от неожиданно нахлынувшего пьянящего чувства восторга, он подумал о том, как бы незаметно переправить сокровище к себе в узкий переулок. Ноша была слишком тяжела для одного человека, и Францу пришлось поломать голову над тем, как справиться со всеми заботами, свалившимися на него вместе с богатством. Новоявленный Крез не мог придумать ничего лучшего, чем доверить свой капитал дуплу дерева, стоявшего на лугу позади сада. Пустой сундук он опять зарыл под розовым кустом и, как мог, тщательно разровнял это место.
В течение трёх дней сокровище целым и невредимым было перенесено из дупла дерева в узкий переулок, и их владелец наконец мог снять с себя строгое инкогнито. Он как можно лучше оделся, отменил чтение с церковной кафедры заступнической молитвы, а вместо неё заказал благодарственный молебен за счастливое возвращение в родной город путешественника, успешно завершившего своё предприятие.
Спрятавшись в углу церкви, откуда можно было, оставаясь незамеченным, наблюдать прекрасную Мету, Франц, не отрывая взора, пил из её глаз блаженство, предчувствие которого удержало его от рокового прыжка с Везерского моста.
Когда начали читать благодарственную молитву, он увидел, как вспыхнул румянец на щеках девушки, и нескрываемая радость отразилась на её лице. Обычная встреча, при возвращении домой, была так красноречива, что и посторонний наблюдатель без труда понял бы её смысл.
Франц снова стал появляться на бирже, возобновил торговлю, и уже по прошествии нескольких недель дела у него заметно продвинулись. Его благосостояние изо дня в день росло у всех на глазах, и
