Мартен и Сен-Дени строят баррикады. Гюго садится в фиакр и мчится туда. На первой же баррикаде, он встречает де Флотта. Рано утром здесь была перестрелка, а сейчас затишье. Моросит дождь, защитники баррикад ходят по щиколотку в грязи, здесь же среди луж, на камнях мостовой, и отдыхают. Вот стоит юноша, глаза его лихорадочно блестят. Он болен, но не покинет своего поста.
— Буду драться, пока не убьют, — говорит он.
Видный ученый и литератор Шарпантъе первый раз в жизни взял в руки ружье и учится его заряжать. На улице Меле мальчишки без устали подкатывают к строящимся баррикадам булыжники. Особенно усерден один из них, худенький, проворный, веселый и неутомимый, он поспевает всюду.
В центре Парижа улица за улицей покрываются баррикадами. Кое-где идут бои, Но Сент-Антуанское предместье по-прежнему молчит.
После полудня в городе воцарилась странная тишина.
«Вообразите себе Париж в темном подземелье. Людей давил низкий свод. Они были словно замурованы в нежданном и неведомом… Войска по-прежнему молчали, но сабли не вкладывались в ножны, и зажженные фитили пушек дымились на углах улиц. С каждой минутой туча становилась чернее, непроницаемее, безмолвнее. Эта густая мгла была трагична. В ней чуялось приближение катастрофы».
Внезапно по условному знаку кто-то где-то выстрелил, и началась бойня. Войска стреляли не только по баррикадам. Стреляли в безоружных людей. Озверевшие солдаты бросались на прохожих, врывались в лавки, убивали людей прикладами, кололи штыками…
Под градом картечи Гюго спешит туда, к бульварам, где полыхает огонь.
— Куда вы идете? — останавливают его. — Ведь вас убьют. Неужели вы этого хотите?
— Именно этого, — отвечает он. — Быть со всеми. Умереть.
Он вспоминает о смертях, вызвавших когда-то ярость народа, восстания. Может быть, и его смерть принесет сегодня пользу.
Грохот усиливается. Люди мечутся, бегут куда-то. Гюго останавливает знакомый.
— А, вот вы где! Я только что встретил госпожу Друэ. Она разыскивает вас. Она где-то здесь в самой гуще резни.
Огонь не прекращается. Уже три пули продырявили широкое пальто Гюго. Смертельно усталый, он возвращается в свое убежище на улице Ришелье, которое нашла для него Жюльетта. Несмотря ни на что, Комитет сопротивления не должен прекращать своей работы. Может быть, еще не все кончено.
В подъезде его ждет молодой рабочий, делегат от литейщиков.
— Положение не безнадежно, — говорит он. — Сегодня назначена встреча представителей рабочих ассоциаций. Будут совещаться, как бороться дальше. Они просят Гюго прийти в девять часов вечера под арку Кольбера…
В комнате пусто. Жюльетты нет. Неужели ее убили? Где искать? Вдруг слышится звук ключа в дверном замке. На пороге она.
— Ты здесь? — она бросается к нему и плачет. Плачет от радости, что он жив.
Ей удалось спастись. За ней гнались солдаты, но она успела вбежать в приоткрытую дверь какого-то подъезда и спрятаться. Она принесла с собой завтрак. Надо подкрепиться.
Отдых. Короткий сон. Кошмарные видения: трупы. Мальчик с алой раной на лбу. Плачущая над ним старуха.
Уже поздно. Скорее на место условленной встречи. Вместе с молодым литейщиком он идет в темноте по району баррикад. Они еще не разрушены, но защитников совсем мало. Гюго уговаривают уйти подальше.
— У вас ведь даже нет ружья, господин депутат. Сейчас здесь вам холодно, а скоро будет слишком жарко.
Собрание назначено в лавчонке, превращенной в лазарет повстанцев. Только дощатый забор отделяет это убогое строение от баррикады. Земляной пол. Несколько тюфяков. Хрипят раненые. Около них суетятся старуха и маленькая девочка, щиплют корпию, подают воду. На столе оборванная газета. Гюго развертывает ее и видит большой след чьей-то окровавленной ладони.
В глаза ему бросаются строки:
«Г-н Виктор Гюго опубликовал призыв к грабежу и убийству». Это орган Елисейского дворца. Спутник Гюго, молодой литейщик, вышел узнать, каковы дела. Минуты тянутся.
Наконец литейщик возвращается. Бледный, он останавливается на пороге и говорит:
— Нужно разойтись по домам. Никто не придет. Все кончено. И подумать только, у меня нет ружья!
За стеной раздаются звуки выстрелов. Баррикаду атакуют, а защитников только двое.
— И подумать только, у меня нет ружья… — повторяет литейщик прерывающимся шепотом.
Он задувает свечу. И вовремя. Солдаты уже взяли баррикаду и стучат прикладами во все соседние дома.
— Где эти негодяи красные? Обыскивай!
В конце улицы раздается одинокий выстрел, он спасает притаившихся в лазарете: солдаты бегут в направлении выстрела.
Немало героических защитников баррикад погибло в день 4 декабря. Депутата Дюссу солдаты расстреляли в упор. Убили Шарпантье и многих других. Триста двадцать повстанцев, захваченных и плен, в час ночи отвели колонной на Марсово поле и там расстреляли всех до одного.
6 декабря после долгих скитаний по Парижу Гюго решил попытаться проникнуть в свое убежище па улице Ришелье. У ворот его ждала Жюльетта.
— Не входи. Тебя выследили. Идем!
Они садятся в первый делавшийся фиакр и едут куда-то. Жюльетта позаботилась об убежище; в доме Монферрье, родственников жены Абэля, Гюго не станут искать: они бонапартисты и не могут быть на подозрении.
11 декабря Жюльетта принесла паспорт на имя некоего Ланвена и билет в Брюссель. Виктор Гюго покинул Париж в чужом платье, под чужим именем.
Часть третья
Не примирение — возмездие! (1851–1855)
Девятнадцатый век вступил во второе пятидесятилетие. Далеко позади осталась молодость с ее романтическими туманами и мечтами, первыми разочарованиями и нарастающими раскатами гроз.
Революционный вал 1848 года смыл позолоту и лак со многих иллюзий, сорвал раскрашенные маски. Лицо века определилось. Жестокое лицо с резкими бороздами алчности.
Определились и главные борющиеся силы буржуазного мира. Уже прозвучал призыв «Коммунистического манифеста» к пролетариям всех стран. Складывалась революционная теория. Но время последних решительных боев еще не пришло.
В 1852 году Карл Маркс жил в эмиграции в Лондоне. Он недавно закончил свой труд «Классовая борьба во Франции» и теперь принялся за новую работу «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Гигантские замыслы не терпели отсрочек, а изгнаннику надо было заботиться о куске хлеба для семьи. На помощь Марксу пришел друг.
Фридрих Энгельс поселился в Манчестере и стал работать в конторе, чтоб регулярно помогать семье
