Генеральская мафия — от Кутузова до Жукова

удравших из Севастополя генералов и адмиралов.

«В этом смысле вполне справедливы слова пограничника, командира радиовзвода 456-го погранполка 109-й стрелковой дивизии старшего лейтенанта Н.И. Головко: «Я считаю, что мы могли ещё держать оборону, если бы не дрогнуло командование, которое должно было уходить последним!»

Собранные полковником Пискуновым мнения уцелевших защитников: «Общее настроение было такое — нас сдали в плен. Мы бы ещё воевали и дрались. Я наблюдал людей. Ведь многие люди плакали от обиды и горечи, что так бесславно кончилась их жизнь, вернее, служба в армии…»

«Вот что говорил командир 109-й стрелковой дивизии генерал-майор П.Г. Новиков, находясь в плену: «Можно было бы ещё держаться, отходить постепенно, а в это время организовать эвакуацию. Что значит отозвать командиров частей? Это развалить её, посеять панику, что и произошло. А немец, крадучись, шел за нами до самой 35-й батареи».

Возникает и вопрос: почему запаниковали генералы и адмиралы военных советов СОРа и Приморской армии, хотя не паниковали при первых штурмах в 1941 г., когда, казалось бы, были менее опытны? Во-первых, скорее всего, окончательно потеряли веру в победу СССР в войне, ведь это было время стремительного наступления немцев на юге. Во-вторых, не верили в себя, как в полководцев. В мирное время они интриговали, писали доносы, тянули ножки на параде и ублажали начальство, «ставили на место матросню». Во время войны это всё не пригодилось. На войне нужно было быть воином, а они воинами не были.

Наконец, нужно оценить, что они сделали своей трусостью. В составе немецких войск в это время действовал батальон немецких диверсантов «Бранденбург-800». Представьте, что этот батальон совершил бы немыслимый подвиг — в один день убил бы Октябрьского и Петрова, всех командиров дивизий и полков. Войска были бы обезглавлены и дезорганизованы. Но надолго ли? До момента, пока в должности не вступили бы и не начали командовать уцелевшие офицеры. То, что совершили Октябрьский с Петровым, — это на порядки подлее и страшнее, поскольку после проведённой ими дезорганизации восстановить организацию и прекратить панику было уже невозможно. Для любой армии своё трусливое офицерье стократ страшнее диверсантов!

Еще уместный вопрос. Октябрьский прикрыл своё бегство спасением неких ценных командных кадров, а кого таковыми считать? Кого Октябрьский и Петров ценными кадрами назначат? Скажем, адъютант Петрова — это ценный командный кадр? Все-таки чай умеет заварить…

В своё время писатель Валерий Ганичев задал вопрос маршалу Г.К. Жукову о наиболее ценных кадрах той войны:

«— Георгий Константинович, я много читал, знаю все объяснения из учебников, но скажите, пожалуйста, почему все-таки мы победили?

— Мы победили, потому что у нас был лучший молодой солдат, — и, видя некоторое недоумение Ганичева, продолжил: — Да, да. Когда война пошла вовсю, когда мельница заработала, всё решил молодой, обученный, идеологически подготовленный солдат…»

Вот и Жукову при внезапном вопросе почему-то не вспомнились те ценные кадры, спасением которых были так озабочены Октябрьский с Петровым. Даже если эти ценные кадры, удирая, умели ловким ударом ногой в голову вышибить из самолета коллегу. Жукову вспомнились те кадры, которых Октябрьский с Петровым, дезорганизовав, бросили в Севастополе.

Глава 6 ГЕНЕРАЛЫ БЕЗ ЧЕСТИ

Бросающаяся в глаза разница

Когда речь заходит о генералах Советской Армии без чести, то все сразу вспомнят Власова, и многие им и захотят ограничиться. Но Власов — откровенный предатель, открытый. Но ведь он отщепенец для русского народа, а не для генеральской среды — он один из них. Он один из тех бар в генеральско- офицерской среде, для которых Родина, народ — это пустые звуки, а солдаты — это чёрная кость, это быдло, предназначенное на убой для славы и денег этих «профессионалов». При рассмотрении подробностей выясняется, что Власов далеко не одинок, более того, он даже не первый, кто предал, кстати, он ещё и сражался, и выходил из окружения, когда другие уже искали пути сдачи в плен и служили в плену немцам.

Но сначала не об этом, а об отношении офицеров к солдатам, об их чувстве ответственности за жизнь и судьбу солдат.

Ко мне в руки попала одна из их книг «Немецкий плен и советское освобождение» (Paris, 1987), в которой два бывших советских военнопленных сержанта, сбежавших после Победы в американскую зону оккупации Германии и оставшихся за рубежом, поливают помоями советскую власть, из-за которой якобы они и попали в плен. Оба яростно доказывают, что в том, что они сдались в плен, армия не виновата, а виноват только Сталин. Но, описывая обстоятельства сдачи в плен, оба, забыв про Сталина, вспоминают одно и то же.

Ф. Черон, служивший в Белоруссии, пишет, что в день начала войны его полк в 4 часа утра подняли по тревоге и отвели в ближайший лес, чтобы спасти от авиационного удара немцев. И это была последняя команда полку, поскольку «командного состава не было видно. До сих пор не представляю, что с ними случилось, куда делись старшие командиры полка. Словно их метлой смело. Красноармейцы бродили бесцельно и не знали, что делать. Разные слухи поползли, были преувеличенные, искажённые и часто неверные. Никто этих слухов не опровергал. Всё принималось за чистую монету.

Уже трудно было не поверить, что совершилось что-то страшное, с чем мы никогда не встречались. Война на самом деле? Куда же идут немцы? Куда нам идти или бежать? Что же делают наши войска на границе? Что означает «немцы перешли границу»?

Создавшийся хаос в нашей части перешёл в неорганизованное бегство. Не нашлось ни одного командира, чтоб установить какой-нибудь порядок. Получалось так, что они убежали, оставив на произвол судьбы своих красноармейцев».

В толпах этих абсолютно дезорганизованных солдат Черон и сдался в плен на третий день войны.

А сержант И. Лугин сдался в плен в 1942 г. во время окружения под Харьковом. Но и он пишет то же самое: «В окружении исчезли командиры особенно высоких рангов. Этим отчасти объясняется, что наши части не сопротивлялись. Только уже в последний день перед пленом появился какой-то бравый капитан и начал сколачивать группу прорыва. Собрал он около двух сотен бойцов». Но прорыв не удался, капитан исчез, и Лугин сдался немцам, зачищавшим местность.

Об этом же пытались писать и советские солдаты, но цензура ЦК КПСС была начеку. У маршала Рокоссовского из воспоминаний были убраны обширнейшие куски текста, не соответствовавшие «линии партии». В частности, маршал в этих кусках вспоминал о таких проявлениях лета 1941 г.:

«А накануне в районе той же Клеваны мы собрали много горе-воинов, среди которых оказалось немало и офицеров. Большинство этих людей не имели оружия. К нашему стыду, все они, в том числе и офицеры, спороли знаки различия.

В одной из таких групп моё внимание привлёк сидящий под сосной пожилой человек, по своему виду