профсоюзные должности не цеплялись, но мы жили среди своих товарищей, хотелось спокойно смотреть им в глаза, а посему старались руководствоваться справедливостью.
Завком закрывал глаза на то, что цехкомы постоянно игнорируют общесоюзные положения о распределении жилья, но и завком жил среди нас же, кроме того, он был выборным, и ему не улыбалось ссориться с делегатами заводских отчетно-перевыборных конференций только из-за того, что какие-то придурки в Москве понавыдумывали каких-то там инструкций. Скажем, по общесоюзным положениям за прогулы и пьянство полагалось передвигать человека в очереди на один-два года. Директор, исполняя это положение, давал соответственный приказ, и цехкомы его исполняли, если речь шла о каком-то работнике, чья длительная работа в цехе была сомнительна. Если же это был настоящий товарищ по работе, а не какая-то временная рабсила, то приказ директора мог «затеряться», поскольку люди не видели, почему они должны наказывать детей только потому, что их папаша переночевал в вытрезвителе. И завкому не было никакого резона ходить в цеха и проверять очередь, если в цехах люди и так с этим справляются и жалоб из цехов не было.
Теперь немного о моем цехе. ЦЗЛ состоял из впоследствии очень мощной химико-аналитической лаборатории, определявшей химический состав всего, что поступало на завод, и всего, что с завода уходило. Еще в составе ЦЗЛ был достаточно уникальный для ферросплавных заводов экспериментальный участок, фактически маленький плавильный цех (его по старинке так и называли «цех») с полупромышленной печью мощностью 1,2 мегавольтампера, или МВА (промышленные тогда были мощностью от 16,5 до 21 МВА), и металлургической лаборатории, обязанной совершенствовать технологию плавильных цехов. Когда я уже был начальником ЦЗЛ, в него была включена санитарно-техническая лаборатория, которая следила, как сейчас говорят, за экологией, и я создал еще и электродную лабораторию. Но это было позже описываемых событий.
Итак, я был цеховым профсоюзным боссом, само собой, не освобожденным, но я был и ИТР цеха, и меня (сейчас даже самому странно) волновало, насколько успешно работает весь ЦЗЛ. А в штате экспериментального участка была ремонтная электромеханическая служба, состоявшая из двух слесарей и одного электрика. (Кроме того, помимо начальника участка было около 17 плавильщиков и Нина Лимонова, которая была табельщицей, кассиром, кладовщицей и крановщицей.). И в этой ремслужбе уволился слесарь, отдел кадров долго не присылал человека, наконец, приняли слесаря – Виктора Лалетина. Он, конечно, сразу же нашел меня, чтобы встать в очередь на квартиру. Мы познакомились, ему было тогда где-то до 30 лет, но он уже имел двоих детей, и отдел кадров поселил его в семейной общаге. Таким образом, ему нужно было сразу давать минимум 2-комнатную квартиру, мы прикинули, когда это может быть, и нашли, что это будет где-то года через два.
А работая в плавильных цехах, общаясь там с представителями всех служб завода, я знал, что на заводе хорошие сварщики дефицитны. Вообще-то, прихватывать электросваркой у нас умели все, и сварочные аппараты стояли чуть ли не в каждом углу, но сварщиков, умевших варить медь, было очень мало, главный механик Агафонов их чуть ли не лично расставлял по рабочим местам.
Некоторое время спустя мы по какому-то делу разговорились с Леней Чеклинским, бригадиром печи нашего экспериментального участка (не помню, был ли он тогда уже парторгом), и разговор зашел о новеньком.
– Классный парень! – сообщил Леонид. – Не злоупотребляет и не отказывается, с ребятами сошелся. Но главное другое – он дипломированный сварщик и варит медь. Недавно сгорела головка электродержателя, обычно мы несколько дней ждем, пока пришлют сварщика, а здесь Виктор за пару часов сам все сделал.
А я к тому времени уже стал местным патриотом, что, впрочем, при таких прекрасных людях, которые работали в ЦЗЛ, было нетрудно. Ну и думаю – если главный механик узнает, что отдел кадров лопухнулся и отправил дипломированного сварщика не к нему и даже не в плавильный цех, а в ЦЗЛ, то он Виктора от нас сманит, как пить дать. И мы ничего не сделаем, поскольку Агафонов ему и квартиру сделает быстрее нас, и зарплата у Виктора будет больше. Хохол, натура жлобская, и мне, конечно, стало жалко, если от нас уйдет такой хороший специалист. Но делать было нечего.
Проходит несколько недель, и у нас увольняется с выездом из Ермака работник и оставляет цеху свою двухкомнатную квартиру. А такие квартиры, в отличие от квартир в новых домах, не очень привлекают к себе внимание коллектива, поскольку владелец квартиры, увольняясь, может оставаться жить в ней, или обменять ее на квартиру в другом городе, или прописать в ней кого-либо, – возвращать ведь ее не обязательно, хотя она, по закону, и принадлежит (принадлежала в СССР) не ему, а государству (заводу).
Отвлекусь. Хотя и тогда, и сегодня идиоты вопят, что, дескать, только на Западе частная собственность священна и только там действует принцип «мой дом – моя крепость», на самом деле именно в СССР частная собственность была священна, да так, что Западу и не снилось. Возьмите крайний случай – конфискация имущества по решению суда. На пресловутом Западе с вас по суду сдерут все и не поморщатся, а в СССР, если почитать перечень того, чтонельзяконфисковать, то не поймешь, что вообще конфисковывалось. К примеру, нельзя было конфисковать ничего детского, инструменты и инвентарь законного промысла, комплект зимней и летней одежды, посуду, топливо, необходимо было оставлять запасы продовольствия или денег на три месяца существования семьи. И никогда и ни при каких условиях у человека не конфисковывалось его жилье, хотя оно было государственным – нельзя было лишить человека крова над головой.
В этом смысле интересны были случаи самозахвата жилья, т. е. случай, когда человек подгадывал, когда какая-то квартира оказывалась пустой, ломал замок, вселялся и жил. По закону проблем не было – получи решение суда и высели нахала. А в жизни это было непросто, в связи с чем нахалы этим и пользовались. Решение суда – это бумажка, а бумажка не выселит. Берет эту бумажку судебный исполнитель, а в СССР это, будьте уверены, девушка, и идет выселять, а нахал ее в квартиру не впускает и на ее угрозы чихает. Надо вызывать милицию. А в СССР, если еще кто помнит, этих тупых мордоворотов в масках не было.
Ну так вот, придет наряд милиции с судебным исполнителем выселять нахала, а у нахала жена и дети, нахал спрячется, дети завоют, а жена, как тигрица, бросится на милицию. И попробуй ее ударь или хотя бы скрути. Вокруг соседи, которые немедленно будут возмущаться, что «мусора женщину бьют», и никакой поцарапанной физиономией ничего не докажешь, мы же, русские, – народ такой.
Вот, к примеру, сидим в штабе добровольной народной дружины на дежурстве, звонят из милиции, что оттуда-то поступил вызов – пьяный муж жену бьет, понимаем, почему опытные менты не хотят туда ехать. Потому что придешь мужа утихомиривать, а тебе же от жены и достанется. А что касается выселения, то милиция будет до последней возможности от него уклоняться – приедут, в дверь постучат, им не откроют, и они уйдут, поскольку у них слесаря нет дверь ломать. Поэтому очень часто предприятие – владелец квартиры – махало на нее рукой и давало своему человеку новую квартиру, а о старой забывало.
Противоядие против этого было только одно – противопоставить наглости еще большую наглость. Помню, в каком-то цехе зашел утром в питьевой блок, а там бригада что-то оживленно обсуждает. Оказывается, их товарищу выделили квартиру, он замешкался, приехал заселяться, а там уже какой-то сукин сын не с нашего завода. После смены бригада взяла на заводе грузовую машину, загрузила вещи товарища, приехали к его квартире, быстренько сломали двери, сукина сына с семьей – в подъезд, окна открыли, все его вещи – в окна, вещи товарища быстренько в квартиру занесли и новый замок вставили. Сукин сын – в милицию, а там ему: «А 15 суток за вламывание в чужую квартиру не хочешь получить?»
У меня тоже так было, вернее, примерно так. Я жил в общаге «Вокзальная, 26», а рядом был жко – жилищно-коммунальный отдел нашего завода. Как-то рано утром иду на работу, а у жко уже полно народу: в этот день было заселение, т. е. жко снимал охрану с нового дома и выдавал ключи. Я еще и подумал: «Вот придурки, жко начинает работать с без пятнадцати девять, а они уже в 7 утра стоят». И когда мне дали 2- комнатную, я принципиально никуда не спешил, пришел в жко часов в 10, получил ключ и какую-то бумажку, вернулся домой, загрузил на саночки инструмент и еще что-то и не спеша пошел к новому месту жительства. (Того, кто заселялся в мою квартиру, я попросил пару деньков подождать, пока я не доведу новую квартиру до ума – просмотрю сантехнику, уплотню окна и т. д.) Поднимаюсь на пятый этаж, нахожу по номеру свою квартиру, смотрю – дверь открыта. Захожу, а там чужие вещи и народ уже отдыхает –
