— Наступила на разбитую бутылку, — сказала она. — Ужасно, да?
Она и сейчас крепко перепугалась, но это уже был иной испуг. Шва три наложат, не меньше, подумал я.
— Ужасного ничего нет, — сказал я. — Это только на вид так. Шовчик наложат, и кончено.
— А я не умру от потери крови? — спросила она.
Меня прямо потянуло погладить ее по головке.
— Да нет, — сказал я. — Этого можно не опасаться. Давайте-ка я вас снесу к воде, промоем ногу.
Взял я ее на руки. Вовсе не тяжелая. Она не противилась. Я понес ее к воде. По песку за нами потянулся кровавый след.
У воды я ее усадил, вытащил чистый носовой платок, нашел место, где вода почище, и промыл рану. Порез оказался глубокий, с рваными краями, кровь из него лилась ручьем. Но это, кстати, было хорошо. Я подал ей мокрый платок.
— Возьмите, ототрите кровь на руках, — сказал я. Она послушалась. Лицо у нее было по-прежнему белое, и она вся дрожала. — Вам что, никогда не случалось порезаться? — спросил я.
— Бывали царапины от колючек, — сказала она. — А так нет.
— В общем, это не страшно, вы не думайте, — сказал я. — А все же надо бы выбраться на шоссе и посмотреть, не подбросит ли нас кто в больницу.
— Спасибо вам, вы такой добрый, — сказала она.
Я взял платок, сполоснул его в морской воде и крепко перетянул ей ногу. Ей стало больно, даже дыхание перехватило, но, что поделаешь, повязка должна быть тугая.
— Где у вас туфли и прочее? — спросил я.
— Вон за тем валуном, — сказала она и показала рукой. Я ее оставил у воды, сам сходил туда. Маленькие туфельки, в каждую засунут свернутый чулок. Я забрал их, положил по одной в карманы пиджака и возвратился к ней.
— Теперь мне придется взять вас на руки, — сказал я.
— Наверное, я очень тяжелая? — сказала она.
Я ее поднял как перышко.
— Вы держитесь за шею, — сказал я. Она обхватила меня за шею, и нести стало легче. — А я вам сейчас расскажу одну сказку, про короля. Ну, вы знаете, жил-был король, и он был знаменитый охотник и желал, чтобы его за это восхваляли, а одна бабешка при дворе заявила, что, если много упражняться, любой тебе достигнет чего хочешь. Тогда он разгневался и велел лесничему ее убить. Лесничий не стал убивать, а спрягал ее в лесу у себя в избушке. Там была наружная лестница, и вот каждый божий день эта женщина берет на руки теленочка, взваливает его себе на плечи и дует с ним вверх по лестнице, а после — вниз. Ноша день ото дня подрастает, и наконец это уже не теленочек, а здоровенный бык, но поскольку женщина упражнялась не переставая, ей было нипочем подняться и спуститься по лестнице с такой тушей на плечах. Раз приезжает туда король, и это видит, и смекает, стоило ли ему зазнаваться.
— Что такое? Выходит, я корова? — спрашивает она. Я прыснул. Личико у нее уже чуть порозовело.
— Нет, почему, — сказал я. — Это я к случаю.
— И часто вы вот так носите девушек на руках? — спрашивает она.
— Не часто, — сказал я. — Вас первую.
— И вам не страшно смотреть на кровь и на раны? — спрашивает она.
— У меня у самого на правой ноге четырнадцать швов, — говорю я.
— Откуда? — спрашивает она.
— Станок оказался неисправный, — говорю я. — Но это что. Я знаю одного с нашей улицы, у него сорок восемь швов.
— Сорок восемь! — ахнула она.
Я, правда, не сказал, что эти швы он заработал после одной попойки, где и пили и бутылки били.
— Вот именно, — сказал я. — А у вас всего-то будет один шовчик на подошве, так что не беда.
— Конечно, — сказала она, — Это я испугалась, что умру. Глупо, да? И как же мне повезло, что рядом оказались вы!
Слушайте, я вам что-то скажу. Так хорошо мне не бывало никогда в жизни. Я ее смешил. Со мной она позабыла про свой порез, а ему к тому времени уже пора было разболеться. Я ей плел всякую всячину про младшую сестренку, про братишек, чего они вытворяют. У нее не было сестер и братьев, и она мне была как родная. Я нес ее на руках. Я ощущал ее мягкую нежность, ее дыхание попадало мне на край щеки, шелковые волосы касались моего лба, только не в том дело, а просто там, на шоссе, мы двое были как одно. Как если бы нее, о чем мечтаешь, сбывалось наяву, уж не знаю, попятно ли я это выражаю. Я ей нравился, и я был просто я, и она была тоже я, как рука, как нога, как сердце. Не знаю — понятно, что я хочу выразить? Я думал, что в жизни все неспроста, чему назначено, то будет — как солнцу назначено всходить и заходить. Мне теперь нее стало понятно, и зачем меня выгнали с работы, и зачем я бродил по безлюдным местам, все ждал, искал чего-то. И вот нашел. Я не шагал, я летел по земле. С вами в жизни часто случалось такое?
Со мной случилось, и это не проходило. Нас подвезли на первой же встречной машине, лысый дядя с черными усами, в годах. Еще бы, хорошенькая девушка. Будь я один, я до седых волос торчал бы на шоссе без толку, разве что странствующий лудильщик подобрал бы в свой фургон. Но все это неважно. Главное, понимаете, она хотела, чтобы я был с ней. Со мной ей было не страшно. Она держалась за мою руку, а я положил ее ногу себе на колени.
Даже в больнице она меня не отпускала. Пришлось зайти вместе с ней в кабинет, где оказывают срочную помощь. Я с этим заведением близко познакомился с малых лет. Мы здесь, можно сказать, дневали и ночевали, вечно то синяк, то царапина, то кто-нибудь нечаянно проглотил ложку, то подавился костью и прочее. Я держал ее за руку, когда ей делали укол от столбняка, когда зашивали порез и бинтовали ногу. Потом я сказал:
— Теперь вы обождите тут, а я договорюсь, чтобы вам подали карету и отвезли домой.
— А вы надолго? — сказала она. — Возвращайтесь поскорей.
Так и сказала. Этими самыми словами.
Я вышел на улицу. Смотрю, Турок разворачивает машину, только что высадил пассажира. Я ему свистнул, и на мою соловьиную трель он подъехал обратно.
— Ты чего, Студент? — спросил он. — Что стряслось? Твой посвист и за милю не спутаешь.
— Разговорчики, извозчик, — сказал я. — Твое дело придержать рысаков. Сейчас я к тебе выведу седока.
— Серьезно? — говорит он. — А кто будет расплачиваться? Раз пассажир твой, значит, катай задарма.
Я подошел к нему ближе. Я протянул ему пригоршню монет.
— Держи свою жалкую наживу, скряга Скрудж, — сказал я.
Он поглядел на деньги.
— А, так у тебя есть чем расплатиться, — сказал он. — Ладно. Поверим тебе.
Я пошел за ней.
Теперь мне не пришлось ее нести. Ей обули туфельку на здоровую ногу, посадили в кресло на колесах и покатили к выходу по коридору. А уж оттуда до такси я ее перенес на руках. Турок разинул рот от удивления и даже извлек свои телеса из машины, чтобы распахнуть заднюю дверцу. Я усадил девушку сзади и сам сел рядом. Она все держала меня за руку.
— Куда едем, мисс? — спросил Турок. Сообразил, слава богу, что везет не своего поля ягоду и с такой надо держать себя уважительно. А не то, чего доброго, сморозил бы что-нибудь соленое.
Она сказала, куда ехать.
Говорит, а сама смотрит на меня.
— Вот и все, — сказал я. — И не так уж страшно, правда?
— Правда, — сказала она. — Не знаю, как мне вас благодарить за все, что вы для меня сделали.
Что на это скажешь. Я только глотнул, сжалось горло. Со мной так бывает не часто. Понимаете ли, с той минуты, как все это стряслось, пока она так льнула ко мне, из меня напрочь выветрилось все дрянное.
