полковника В. К. Горбачева{35}.
Танковыми бригадами, расположенными в разных районах, командовали: 6-й - полковник А. И. Горшков, 22-й - полковник И. П. Ермаков и 27-й подполковник Ф. М. Михайлин.
Механизированные корпуса и отдельные танковые бригады на вооружении имели танки преимущественно устаревших типов: БТ, Т-26, ОТ-26, Т-37 и Т-38. В двух механизированных корпусах новых тяжелых танков КВ было всего лишь 15 вместо положенных по штату 252, а новых средних танков Т-34 мы имели тогда 50 вместо 840 по штату. Это означает, что новыми тяжелыми и средними танками КВ и Т-34 наши механизированные корпуса были вооружены не более чем на 6% к штату.
Да и вообще обеспеченность материальной частью танков была недостаточной. Например, в 3-м механизированном корпусе она не превышала 63%. Устаревшая материальная часть, обилие различных типов танков не только снижали боевые возможности бронетанковых войск округа, но и осложняли проведение ремонтных работ.
Нам, конечно, были понятны причины медленного поступления новых танков. Танковая промышленность страны, несмотря на ее бурный рост, все еще не справлялась с требованиями укомплектования большого количества вновь формируемых танковых и механизированных соединений. И тем не менее мы, танкисты, нет-нет да и сетовали на то, что у нас было мало новых танков.
Помню, побывал я в мае 1941 г. в 28-й танковой дивизии у полковника И. Д. Черняховского. Живой, энергичный, Иван Данилович не смог скрыть своего волнения по поводу того, что новых танков поступает пока мало.
- Медленно перевооружаемся, - говорил он. - Нам бы сейчас 'тридцатьчетверок' побольше. Это была бы сила. А на нынешних БТ-5 и БТ-7 воевать трудновато.
В течение 1940 г. по указанию Народного Комиссара Обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко было проведено несколько опытных учений. Уроки их убедительно показывали, что существовавшие к тому времени громоздкие стрелковые дивизии надо сделать более мобильными, оснастить современным оружием и техникой, уменьшить количество живой силы за счет моторизации. В танковых войсках рекомендовано было легкие танки заменить средними и тяжелыми, а на танки Т-26 и БТ-7 одеть экраны (дополнительную броню). С учетом новых требований стрелковые дивизии в пограничных округах переводились на новые штаты, оснащались артиллерийским, противотанковым и стрелковым оружием новых образцов.
Существенные изменения претерпели и средства войсковой разведки. Так, разведывательные батальоны стрелковых дивизий получали легкие танки и бронеавтомобили. Ряд новшеств вносилось и в военное искусство. Мне запомнились окружные учения на тему: 'Наступление стрелкового батальона под прикрытием артиллерийского огневого вала в тесном взаимодействии с танками непосредственной поддержки пехоты'.
Сообразуясь с обстановкой, командиры прилагали все усилия, чтобы привести имеющуюся материальную часть в состояние боеготовности. Мы имели в округе пять гарнизонных автобронетанковых ремонтных мастерских и три автобронетанковые ремонтные базы. Их силами в короткие сроки нам удалось восстановить имевшийся в войсках ремонтный фонд танков БТ, Т-26, Т-28 и Т-37. Дело осложнялось тем, что ремонтные мастерские и базы не всегда имели надлежащие запасные части, и это, несомненно, снижало качество ремонта.
Но некоторые из намеченных мероприятий мы все же не смогли осуществить. В частности, экранирование танков БТ-7 и Т-26. И я хорошо понимал состояние Ивана Даниловича Черняховского, когда на танкодроме под Ригой он сетовал, что перевооружение задерживается. Какое-то внутреннее чутье подсказывало, что мы накануне грозных событий. И, заключая беседу с Черняховским, я сказал:
- Может случиться и так, что на старой технике вступим в бой. Поэтому, Иван Данилович, времени не теряйте. Готовьте эту технику, тщательно изучите со своими командирами полков и батальонов состояние дорог, мостов, бродов через реки. Намечайте места, где можно скрыть танки от авиации при совершении марша, и думайте над тем, как бы вы использовали местность для развертывания дивизии во встречном бою, а может быть и для обороны.
События торопили нас, обстановка на границе с каждым днем становилась все более тревожной. 16 июня мною было проведено совещание с офицерами автобронетанкового управления. На этом совещании, в соответствии с указаниями командующего округом, я объявил решение о выделении оперативной группы, которая должна была разместиться на командном пункте округа в районе Радвилишкиса. Штабом округа в это же время было отдано приказание командиру 28-й танковой дивизии полковнику И. Д. Черняховскому выйти с дивизией из Риги на рубежи советско-германской границы. Такие же распоряжения были отданы и другим командирам соединений и отдельных частей.
На следующий день с группой офицеров выехал в пограничный район, где уже началось сосредоточение наших войск.
На прибалтийском направлении, как нам стало позже известно, наступала фашистская группа армий 'Север', в нее входили 16-я и 18-я полевые армии и 4-я танковая группа. Противник, надо сказать, на направлении главного удара имел решающее превосходство в силах и средствах, и ему уже в первый день войны удалось осуществить прорыв в стыке 11-й и 8-й армий на двинском направлении и на левом фланге 11-й армии на вильнюсском направлении.
Прикрыв эти направления дивизиями второго эшелона, командующий Северо-Западным фронтом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов решил нанести контрудар по прорвавшейся группировке противника южнее Шяуляя.
Командующий фронтом считал, что контрударом по сходящимся направлениям силами 12-го механизированного корпуса и частей 10-го стрелкового корпуса из района Варняй, Ужвентис и 2-й танковой дивизии совместно с 48-й стрелковой дивизией из района Кейданяй, Расейняй в общем направлении на Скаудвиле войскам фронта удастся разгромить тильзитскую группировку врага.
Однако контрудар не получил должного развития. И это объясняется рядом причин. По докладу командующего 8-й армией генерал-майора П. П. Собенникова, которому были подчинены войска, наносившие контрудар, положение в армии было тяжелым. Штаб армии к началу контрудара (к 12 часам 23 июня) еще не смог установить связи с теми войсками, которые привлекались к нанесению контрудара. Механизированные корпуса испытывали большие затруднения с горючим{36}.
Выдвижение войск для контрудара происходило в условиях, когда дивизии первого эшелона армии отходили под натиском превосходящих сил противника, стремившегося во что бы то ни стало прорваться к Шяуляю и Вильнюсу.
В такой сложной обстановке начался этот контрудар. Дивизии 12-го механизированного корпуса еще при выдвижении на исходные рубежи подверглись сильному воздействию авиации врага. В районе Жаренай произошло неожиданное столкновение частей 23-й танковой дивизии с противником. Врагу удалось отрезать от боевых подразделений тылы ее 46-го танкового полка. И тем не менее полки этой дивизии все же смогли вовремя сосредоточиться для контрудара в районе Лаукува. Что же касается 28-й танковой дивизии, то ее части вышли в намеченные районы с опозданием на три часа. Часть ее сил оказалась связанной с отражением танковых атак врага в районе Кельме. Здесь же ожесточенные бои с противником вела и 202-я моторизованная дивизия корпуса. Начало контрудара пришлось сдвинуть на три часа.
Действия 12-го механизированного корпуса практически вылились во встречное сражение без должной подготовки. 2-я танковая дивизия 3-го механизированного корпуса вместе с частями 48-й и 125-й стрелковых дивизий контратаковала врага с утра 23 июня, но и ее действия территориального успеха не принесли.
Пример исключительной храбрости и боевого мастерства проявил в этом бою заместитель командира 55-го танкового полка 28-й танковой дивизии майор Б. П. Попов. Командуя авангардом полка в составе 17 танков, он атаковал батарею и семь противотанковых пушек врага. Метким огнем танка им было уничтожено четыре орудия и несколько десятков гитлеровцев. Но и его танк оказался подбитым. Несмотря на это, герой продолжал вести огонь по фашистам и ему удалось уничтожить еще одно вражеское орудие. Уже вечером в районе Калтиненай, когда его танк уже был охвачен пламенем, Б. П. Попов пытался выскочить из машины, но в схватке с вражескими автоматчиками был сражен. Б. П. Попов посмертно удостоен высокого звания Героя Советского Союза{37}.
