В ответ на это я доложил командующему, что при данном расположении штаба фронта и почти полном отсутствии полевых средств связи нельзя установить связь со штабами армий и просил его немедленно дать указание о перемещении штаба фронта в Резекне, мотивируя тем, что оттуда удобнее использовать для нужд штаба гражданскую связь.
Командующий согласился на перемещение штаба в Резекне. Крайне необходима была связь с войсками, чтобы получить хоть какие-нибудь данные о их положении и состоянии. Но полевых средств связи в наличии не было. Командующий и начальник штаба нервничали. Собрались переезжать в Резекне, но, чтобы там установить связь, нужны средства, а их все нет. Ни майор Звенигородский, ни полковник Семенихин пока также не давали о себе знать. Ждал, что они прибудут. А вдруг нет? Что тогда? В крайнем случае, предложу опять такой же вариант, как в Даугавпилсе, - разместиться прямо в гражданской конторе связи Резекне. С такими мыслями выехал в Резекне несколько раньше штаба. К моему счастью, в Резекне уже находился майор Свенигородский со средствами полка связи. Я очень обрадовался этой встрече. Уж очень кстати в тяжелый момент он оказался здесь.
С помощью этих средств и широкого использования местных проводных линий была установлена проводная и радиосвязь с Генеральным штабом, штабами 8-й и 27-й армий, а со штабом 11-й армии - только по радио, так как этот штаб в то время находился в районе, окруженном противником.
Печальный опыт размещения штаба фронта в неподготовленном районе был учтен. Начальник штаба фронта своевременно дал указания о подготовке нового места для штаба фронта в лесу в нескольких километрах юго-западнее Пскова. Узел связи фронта в этом районе заблаговременно подготавливал командир полка связи полковник П. Ф. Семенихин.
К вечеру 27 июня штаб Северо-Западного фронта перешел в район Пскова. В связи с этим несколько улучшилась связь с Генеральным штабом, штабом 27-й армии, штабом группы генерала С. Д. Акимова (помощника командующего по боевой подготовке), действовавшей на даугавпилсском направлении, а также со штабами соединений, составлявших фронтовой резерв. Очень неустойчивая связь была с 8-й армией, которая отходила в направлении на Таллин. Проводная связь со штабом этой армии дочти не работала, а радиосвязь хотя и работала устойчиво, но использовалась крайне недостаточно. Бывало на неоднократные запросы о положении войск вообще не поступало никаких ответов, иногда отвечали, что вблизи радиостанции нет оперативных работников, или оказывалось, что штаб снялся, не предупредив радиостанцию, вследствие чего она отстала и не может догнать и отыскать штаб. Одним словом, находилось много причин, в результате которых информация о боевых действиях 8-й армии поступала нерегулярно, с большим запозданием, хотя возможности для ее передачи были. Иногда информация о боевых действиях из штабов армий в штаб фронта не поступала из-за того, что в самих штабах армий не было этой информации. В некоторых случаях штаб фронта не информировался, поскольку положение наших войск было очень неблагоприятным и командование все ждало изменений в лучшую для нас сторону. Интересно, даже, пожалуй, трагично получилось с радиосвязью с 11-й армией. Штаб этой армии, как я уже говорил, из района Каунаса отходил с войсками в направлении на Полоцк. С ним у нас была радиосвязь, с помощью которой штаб фронта получал довольно регулярно информацию.
Однажды меня вызвал к себе командующий Кузнецов.
- Подойдите сюда, - обратился ко мне командующий, - посмотрите на эти документы, - сказал он, указывая на несколько разложенных в ряд телеграмм.
Я внимательно прочитал каждую телеграмму (их было пять-шесть). В них командующий 11-й армией генерал-лейтенант В. И. Морозов доносил о тяжелом положении в полосе действий армии и просил об оказании помощи. В последних телеграммах были гневные упреки в адрес командующего фронтом по поводу бездействия в отношении помощи в выходе из окружения войск 11-й армии.
- Ну, что, прочитали? - спросил меня командующий.
- Так точно, прочитал, - ответил я.
- Какой ваш вывод?
- Из этих документов я понял, что положение армии очень тяжелое, что войска ведут боевые действия, находясь на территории, окруженной противником... - пытался я доложить командующему.
- Ничего вы не поняли, я говорил вам, что вы не военный человек, не можете анализировать факты. Вы знаете генерала Морозова?
- Да, знаю, - ответил я.
- Может ли такой дисциплинированный и тактичный человек, как Морозов, писать в такой грубой форме, как в этих шифровках?
- Может, если к этому вынуждает обстановка. Видно, ему сейчас очень тяжело, - сказал я в ответ.
- Вот такой ответ я и предполагал получить от вас. Не военный ответ. Морозов не может так писать. Не кажется ли вам, что эти шифровки мы получаем не из штаба 11-й армии, а от наших врагов? Ведь можно допустить, что штаб 11-й армии попал в плен, не успев уничтожить шифры. Могла попасть к врагу и радиостанция. Вот фашисты, используя наш порядок передачи телеграмм, пытаются нас спровоцировать на ведение неправильных боевых действий. Вот как нужно подходить к анализу документов. Необходимо быть очень бдительным. Вы недостаточно глубоко и всесторонне анализируете факты.
- Но разрешите доложить, радисты ведь друг друга по почерку узнают. Ничего подозрительного на радиосвязи со штабом 11-й армии не отмечалось.
- Почерк может и не измениться: те же радисты 11-й армии под угрозой смерти работают на радиостанции, а их работа контролируется немцами. Вот что - немедленно прекратите связь с так называемым штабом 11-й армии, а фактически с фашистами.
- Слушаюсь, но позвольте хоть прием от них производить и на вызовы отвечать. Ведь, может быть, штаб армии не пленен...
- Вы слушайте, что вам говорят и потрудитесь выполнять приказание. Надеюсь, что вам теперь все ясно? Можете идти.
Долго я думал над приказанием командующего. Проще всего было прекратить связь, формально приказание было бы выполнено. А по существу от этого формализма могло быть очень плохо. Нарушалось руководство группой войск, находящихся в сложных условиях на территории, окруженной врагом. Другими средствами обеспечить управление было невозможно.
Вызываю своего заместителя по радио Захарова, спрашиваю:
- Как, Николай Петрович, радиосвязь со штабом 11-й армии?
- Нормально, сейчас нагрузки нет, но связь проверяется регулярно через каждые 15 минут.
- Знаешь ли, Николай, я только что получил приказание прекратить эту связь. Командующий предполагает, что мы связь поддерживаем не со штабом армии, а с гитлеровцами.
- Ну, это чепуха. Связь мы поддерживаем с первого дня войны без нарушения. Прекращаем ее только на время передвижения нашей или их радиостанции. Ничего подозрительного не замечали. Нет никаких оснований для таких предположений.
Я передал ему свой разговор с командующим.
- Да, не выполнять приказание нельзя, но выполнение грозит катастрофой. Знаете, я на вашем месте не выполнял бы приказания, не прекращал бы связи.
Поразмыслив немного, я решил обратиться к члену Военного совета корпусному комиссару П. А. Диброва. Он внимательно выслушал меня, спросил:
- Есть ли у нас такая радиостанция, через которую можно вести телефонный разговор со штабом армии?
- Да, есть. Это можно сделать с помощью или радиостанции 11-АК, или РАТ, - доложил я.
- Так вот что мы сделаем: через радиостанцию свяжемся по телефону со штабом. Я буду лично говорить с членом Военного совета армии о таких вещах, которые известны только нам двоим. Если ответы будут правильные, а голос будет знакомый, то опасения, что радиосвязь поддерживается с немцами, отпадут. Пусть кто-нибудь мне покажет, где эта радиостанция и как нужно вести переговоры.
Я поручил Н. Н. Захарову обеспечить переговоры члена Военного совета со штабом 11-й армии и был уверен, что они пройдут успешно и нам не придется прекращать связи со штабом армии.
Однако получилось так, как нельзя было ожидать. А произошло следующее: Диброва и Захаров пришли на радиостанцию РАТ. Захаров приказал дежурному оператору установить связь в телефонном режиме со штабом 11-й армии. Оператор, дав соответствующие указания механику, через несколько минут доложил,
