их у дедушки над кроватью. Но в тот день дедушка даже не заметил рисунки, и мне стало неприятно. Как будто это был он, но в то же время он ничуточки не был похож на самого себя.
Когда я сказал это маме, она объяснила, что дедушка очень долго был в больнице и поэтому чувствует себя потерянным. Кроме того, он должен привыкнуть к новой обстановке.
— Да, но потом он будет таким, как раньше?
Мама ничего не ответила.
Дедушка провел в постели весь день. Рядом лежала Альфонсина в своей корзине. А вечером дедушка сказал, что даже не голоден.
— Давай, папа, поешь, — пыталась переубедить его мама. — А то мы отправим тебя обратно в больницу. Мама вернулась из магазина с жареным цыпленком и картошкой, которые я просто обожал, и с пиццей для себя.
— Это все дрянь, — сказал дедушка. — Твоя мать никогда бы не купила такое. Мама тяжело вздохнула.
— Тогда скажи, чего тебе хочется, и я приготовлю.
— Я ничего не хочу. Хочу к себе домой, — ответил дедушка и отвернулся к стене.
За столом мама резала пиццу так, как будто хотела распилить тарелку.
— Неплохо, если так пойдет и дальше! Дом, работа, гусыня и мой отец!
— А мне нравится цыпленок, — сказал я.
— Не ешь руками! Дедушка прав: эти куры как резина, не будем их больше покупать.
Папы в тот вечер не было дома, поэтому мама могла сколько угодно злиться на курицу, картошку, пиццу и стряпню бабушки Антониэтты, которую папа предпочитал маминой (и, по-моему, был прав). Когда я отправился спать, дедушка спросил меня:
— Из-за чего твоя мать ворчала?
Я все рассказал, и дедушка очень обрадовался:
— Вылитая бедняжка Линда! — воскликнул он. — Что за характер был у твоей бабушки! Я рассказывал тебе о том, как она поссорилась с мясником? Она покупала мясо, и тут оказалось, что кусок весит на тридцать граммов меньше, чем сказал мясник. Тот объяснял, что дело в обертке, а бабушка кричала, что он хочет украсть ее тридцать граммов. В общем, они очень долго спорили, но мясник ни за что не хотел уступать. Наконец бабушка вытащила десять тысяч лир, оторвала от купюры кусочек и положила ее на прилавок: «Это я оставлю себе за те тридцать граммов, которых не хватает», — сказала она.
После этого рассказа дедушка проголодался.
— Принеси-ка мне кусочек цыпленка с картошкой.
— Дедушка, ты же сказал, что тебя от них тошнит!
— Да нет, я так сказал, просто чтобы немного позлить твою мать.
Маме я об этом не стал рассказывать, да и дедушке не сказал, что, когда я пришел на кухню, мама фыркнула: «Хуже ребенка!»
Но в тот вечер мы легли спать умиротворенные.
На следующее утро дедушка встал и сказал, что хочет вернуться домой. Ему приснилось, что вишню срубили.
— Глупости, — ответила мама. — Вишня в полном порядке, мы с Тонино видели ее два дня назад.
— Правда, дедушка. На Феличе полно почек. Совсем скоро она зацветет.
Но дедушка все равно стоял на своем. Он был уверен, что случится что-то плохое.
— Но, папа, что может произойти? Кончай эти глупости. В муниципалитете проект затормозили, и неизвестно, будут ли вообще строить дорогу. И потом, ты не можешь ехать один, ты еще не совсем выздоровел.
— Я не останусь здесь, даже если ты меня привяжешь, — закричал дедушка и резко вскочил.
Мама тоже вскочила и взмахнула руками. Почему-то я решил, что она хочет ударить дедушку, но она, наоборот, положила руки ему на плечи и посадила обратно.
— Послушай, папа, если ты пообещаешь мне успокоиться, как только у меня появится время, мы поедем посмотреть на дом, и ты убедишься, что все в порядке.
Дедушка кивнул и молча продолжил пить молоко.
Когда мы вышли, мама так нервничала, что в гараже случайно дала задний ход и разбила обе задние фары.
В то утро папа, который всегда отвозил меня в школу, ушел рано — он заканчивал свой проект, а мама должна была прийти на работу в девять, потому что ее подруга заболела. Всю дорогу она проклинала весь мир, а тут еще на светофоре полицейский потребовал, чтобы она остановилась и заплатила штраф: ведь задние фары у машины не работали. Сначала мама пыталась объяснить ему ситуацию, но, поскольку полицейский настаивал на том, что без задних фар ездить нельзя, она потеряла терпение.
— Да при чем тут фары! Вот у вас есть одинокий больной отец, которого только что выписали из больницы? А сын, которого надо везти в школу? А свекры, которые думают только о своей собаке? А…
И она сиганула у него из-под носа, несмотря на отчаянный свист. Тогда я подумал, что дедушка прав — мама действительно не промах, — и тут же сказал ей об этом.
— Что бы я без тебя делала! — вздохнула она со слезами на глазах.
В школе учительница задала нам сочинение о весне. Я рассказал о дедушке, о сломавшейся машине и о штрафе. Получилась целая страница. Но учительница сказала, что весна тут ни при чем, и оставила в моей тетрадке замечание.
Через два месяца пришлось заплатить еще один штраф, потому что мама в то утро поехала на красный свет. Я не стал писать об этом в тетради, но дома нарисовал полицейского в больнице с ногами в гипсе, а рядом его плачущую жену. Я показал рисунок маме, но она сказала, что полицейский выполнял свой долг. Никогда ее не поймешь, подумал я.
Несколько дней дедушка не заговаривал о том, чтобы вернуться домой, и вел себя нормально. То есть нормально с точки зрения мамы и бабушки Антониэтты — но не так, как он вел себя раньше. Он все время был очень спокоен и молчалив и проводил большую часть времени с Альфонсиной. Часто я видел, как он сидит на балконе или в саду, греясь на солнце, а Альфонсина — у него на руках. Время от времени он прогуливался взад-вперед и тихо с ней разговаривал.
Однажды бабушка Антониэтта сказала маме:
— Не лучше ли, чтобы гусыня оставалась дома?
— Почему?
— Ну, знаешь, соседи…
— Что странного в том, чтобы носить на руках гусыню? Некоторые гуляют с собаками и делают вид, будто разглядывают витрину, когда те делают свои дела прямо на тротуаре!
Бабушка Антониэтта покраснела и больше ничего не сказала. Однажды я спросил у дедушки, о чем он разговаривает с Альфонсиной.
— О, мы говорим о стольких вещах! О том, как было хорошо, когда была жива Линда, об этих мерзавцах, что хотят забрать у меня землю… О стольких вещах… — Дедушка уставился в пустоту.
— А она тебе отвечает?
Неожиданно он улыбнулся, как раньше, и подмигнул мне.
— Конечно, она же не просто гусыня!
В субботу прошла ровно неделя с тех пор, как дедушка стал жить у нас. Тогда он спросил у мамы, отвезет ли она его в деревню посмотреть на дерево.
— Папа, давай только не сегодня. У меня куча работы в магазине: Луиза все еще больна. Может, Пьеро съездит с тобой.
