Весь — сожжений тайных смесь.Огоньки по нем блуждаютВ ночь пред душною грозой,И туманы пеной тают,Восходя к селу косой.Погруженный в сон тяжелый,Редко дышит ядом он,Но тогда идет на долыТихий-тихий странный звон.И баюкает сень гая,И колышет в поле ржи,Умирая, угасаяНад росою у межи.А наутро — тот же самыйПласт лежит, как и лежал,И на нем из черной рамыТопь синеет, как кинжал.Будто траурной каймоюВся она обведена.Не замерзнет и зимою,И никто не знает дна.Как-то глупая короваОступилась, подойдя,—И пастух не слышал рева,И узнал, лишь счет сведя!..С тех пор стадо издалека,Запоет когда весна,Торфяное видит око —Темень грязного окна.Ниже — руслом, измененнымБуйной полою водой,Протекает полусонноМрамор ржаво-золотой.И ручей реки потомок,Отошедшей, как Мамай,Не болтлив, не быстр, не громокВ мерном плеске струйных стай.Нежный аир точит стрелыНа неведомых враговИ в канаву смотрит смело,Наклоняясь с берегов.Черно-синие стрекозыПляшут, крыльями звеня.Облака белы, как козыНа горах в излучьи дня.А под ними жадным окомТорф глядится в небосклон,Как во времени далекомУтонувший рыжий слон.1909
ШМЕЛИ
Мохнато-грузные шмелиБичуют воздух, золотясь,И синей радугой вдалиПлетут вдвоем на солнце вязь.Друг друга хлопая с разбега,Совьются клубом, упадут:В траве прохладной стынет негаИ колокольчики цветут.И, медленно ползя по стеблю,Как бы уверившись, что цел,Гудит… И крылья вдруг окрепли:В лазурь он снова улетел.