подписал его “по приказу полковника Тауэрса”. — Позвоните начальнику и проверьте, — добавил он.
Часовой прочитал приказ и сунул книгу в карман.
— О нет, лейтенант. Вашего слова достаточно.
— Вам не хочется беспокоить начальника, а? Я вас понимаю.
Джонни вошел в камеру, затворил внутреннюю дверь и подождал, пока оттуда вытянет воздух.
Выйдя на поверхность Луны, он прищурился от яркого света и поспешил на станцию космических ракет: там его ждала машина. Он протиснулся в нее, опустил колпак и нажал пусковую кнопку. Ракетная машина взвилась к холмам, юркнула между ними и выбралась на равнину, усеянную управляемыми ракетами, как именинный пирог свечками. Затем она стремительно нырнула в туннель и помчалась сквозь холмы. Джонни вдруг ощутил щемящую боль в желудке от падения скорости — машина остановилась у подземного склада атомных бомб.
Далквист вылез из машины и включил свой приемник-передатчик. Часовые, стоявшие в космических комбинезонах у входа, взяли винтовки наперевес.
— Доброе утро, Лопец, — сказал Далквист и прошел мимо часового к воздушной камере. Он отворил дверь.
— Эй, — окликнул его часовой, — никто не может входить туда без приказа начальника.
Он опустил ружье, порылся в походной сумке и вытащил какую-то бумагу.
— Читайте, лейтенант!
Далквист отстранил бумагу.
— Я сам составил этот приказ. Это вы читайте его; вы его неправильно поняли.
— Как же так, лейтенант?
Далквист взял у него из рук бумагу, взглянул на нее, затем указал на одну строчку.
— Видите? “За исключением лиц, особо назначенных начальником” — а это бомбардиры, майор Морган и я.
Часовой казался встревоженным.
— Посмотрите в вашем уставе, черт возьми, — продолжал Далквист. — Найдите “особо назначенные” — это в пункте “Помещение для бомб. Безопасность. Процедура…” Не говорите мне, что вы забыли устав в казарме!
— О нет, сэр! Устав при мне.
Часовой сунул руку в сумку. Далквист протянул ему приказ; часовой, после минутного колебания прислонив ружье к бедру, взял в левую руку бумагу, а правой стал искать устав в сумке.
Далквист схватил винтовку и, ударив часового, сбил его с ног. Затем он отшвырнул ружье и проскользнул в воздушную камеру. Захлопывая дверь, он увидел, как часовой с трудом поднялся и схватился за пистолет. Наглухо запирая внешнюю дверь, Джонни почувствовал дрожь в пальцах; в дверь ударила пуля.
Он бросился к внутренней двери, потянул спусковой рычаг, вернулся к внешней и всем своим телом налег на ее ручку. Он сразу почувствовал, что часовой поднимает ее кверху; лейтенант тянул ее вниз. Он едва удерживал ее в условиях измененного веса на Луне. Тем не менее ручка медленно поднималась.
Воздух из бомбового погреба через клапан втягивался в камеру. Далквист ощутил, как космический комбинезон на его теле стал оседать, когда давление в камере начало уравниваться с давлением в комбинезоне. Он перестал напрягаться и позволил часовому поднять ручку двери. Это не имело больше значения: тринадцать тонн воздушного давления держали теперь дверь на прочном запоре.
Внутреннюю дверь, ведущую в бомбовый погреб, Джонни закрепил так, чтобы она не могла захлопнуться. До тех пор пока дверь открыта, камера не будет функционировать: никто не сможет войти.
Перед ним в бомбовом погребе рядами лежали атомные бомбы, по одной для каждой управляемой ракеты, на достаточно большом расстоянии одна от другой, чтобы предупредить малейшую возможность внезапной цепной реакции. Это были самые смертоносные изобретения во всей вселенной, и каждая из них была его детищем. Джонни встал между ними и каждым, кто вздумал бы злоупотреблять ими.
И все же теперь, когда он был уже здесь, у него нет никакого плана, никакого понятия о том, как он сможет использовать свое временное преимущество. Вдруг из громкоговорителя раздался голос: — Эй! Лейтенант! Что тут происходит? Вы сошли с ума?..
Далквист не отвечал. Пусть Лопец стоит там в полной растерянности — тем больше у него останется времени, чтобы принять какое-нибудь решение. Джонни Далквисту понадобится столько минут, сколько он сможет выиграть. Лопец продолжал протестовать. Наконец он замолчал. Джонни упорно преследовал одну цель: любыми средствами не допустить, чтобы бомбы —
Что ж, во всяком случае, Тауэрс не сможет проникнуть через камеру. Джонни будет сидеть здесь хотя бы до второго пришествия!
Не обольщайся, Джон Эзра! Тауэрс сможет проникнуть сюда. Немного взрывчатки под внешнюю дверь — воздух сразу вытянет, и наш мальчик Джонни потонет в крови своих разорвавшихся легких, а бомбы по-прежнему будут лежать невредимыми. Они изготовлены так, чтобы выдержать падение с Луны на Землю; вакуум не нанесет им никакого вреда.
Джонни решил оставаться в своем космическом комбинезоне, взрывное снижение давления ему вовсе не улыбалось. Пожалуй, лучше все-таки умереть от старости.
Или же они могут просверлить дыру, выпустить воздух и открыть дверь, не повредив затвора. Что еще? Тауэрс может также построить новую камеру, за стенами старой. Хотя вряд ли — ведь успех задуманного переворота зависит от быстроты действий. Тауэрс почти наверняка изберет самый быстрый путь — взрыв. И Лопец, вероятно, сейчас уже вызывает Базу. Тауэрсу понадобится пятнадцать минут, чтобы переодеться и прибыть сюда. Здесь он, возможно, еще немного поторгуется, а затем — вжжж! И партия окончена.
Пятнадцать минут…
Через пятнадцать минут бомбы могут попасть в руки заговорщиков; за пятнадцать минут он должен их обезвредить.
Атомная бомба — это всего лишь две или больше частей разъединенного вещества, например плутония: разъединенные, они не более взрывчаты, чем фунт масла; быстро соединенные, они взрываются. Все дело в механизме и в цепной реакции, а также в приспособлении для их включения — точно в нужное время и в нужном месте.
Электрические цепи — “мозг бомбы” — легко разрушить, но саму бомбу разрушить трудно как раз ввиду ее простоты. Джонни решил расколотить “мозг” и сделать это быстро!
У него под рукой были лишь простые инструменты, употребляемые при обращении с бомбами. Кроме бомб, в помещении были еще гейгеровский счетчик, громкоговоритель, приемник-передатчик, телевизионная установка для связи с Базой — и больше ничего. Бомбу, над которой работали, обычно брали в другое место — не из-за опасности взрыва, а чтобы поменьше подвергать персонал радиации. Радиоактивный материал бомб скрыт в “набивке”, в этих бомбах “набивкой” было золото. Оно задерживает альфа- и бета-лучи и в значительной мере смертельную гамма-радиацию, но не нейтроны.
Увертливые, отравляющие нейтроны, выделяемые плутонием, должны вырываться на свободу, в противном случае произойдет цепная реакция и — взрыв. Все помещение было затоплено незримым, почти неуловимым дождем нейтронов. Помещение было нездоровое; по регламенту в нем полагалось оставаться как можно меньше времени.
Гейгеровский счетчик небольшим потрескиванием отмечал “фоновую” радиацию, космические лучи, следы радиоактивности в коре Луны; во всем помещении возникла вторичная радиоактивность, вызванная нейтронами. Свободные нейтроны имеют опасное свойство заражать все, на что они попадают, возбуждая всюду радиоактивность, будь то бетонная стена или человеческое тело. Из этого помещения придется скоро уходить.
Далквист повернул ручку гейгеровского счетчика: аппарат перестал щелкать. При помощи вторичной цепи он выключил влияние “фоновой” радиации на данном уровне. Это еще раз напомнило ему, как опасно здесь оставаться. Он вынул чувствительную пленку; когда он сюда вошел, она была чистой. Теперь самый чувствительный конец пленки уже слегка потемнел. Радиоактивное излучение! Посредине пленку
