что все это время сможем продержать дело в тайне. Мне нет нужды объяснять вам, что начнется, если вдруг об этом станет известно раньше времени.
— Простите мое невежество — почему?
Марк Хейдельман улыбнулся.
— Вы не слишком разбираетесь в политике, Монт. Это было бы величайшей сенсацией всех времен и народов. Как только об этом станет известно, каждое правительство, имеющее в своем распоряжении хоть один космический корабль, пошлет его к этой планете. Всякая возможность научной экспедиции полетела бы ко всем чертям! Этих людей бесцеремонно начали бы исследовать, миллионы раз прогнали бы перед телекамерами — или как недоразвитых дикарей, или как опасных чудовищ. Это может привести к взрыву, ведь никогда не знаешь, что произойдет, когда народ впадет в ярость. Мы не можем себе этого позволить. Сначала нужно получить точную и достоверную информацию.
— А что произойдет, когда вы будете иметь точную и достоверную информацию —
— Это зависит от того, что вы обнаружите. В конце концов, эти люди действительно могут быть опасными. Мы избрали вас для этого задания, зная, что вы действительно деловой человек и будете придерживаться фактов.
— Но ведь это невероятная ответственность, вы же знаете!
— Я вам уже говорил, что вы заработаете на этом деле не одну язву желудка. Если вы работаете в ООН, это вам обеспечено. Работа там состоит не только из приемов с коктейлями и нежной дипломатии. — Хейдельман вдруг показался Монту очень усталым.
Наблюдая за ним, Монт начинал понимать проблемы, с которыми тому приходилось иметь дело. Дело с Сириусом, каким бы критическим оно ни было, было лишь одним из гигантской серии взаимосвязанных и никогда не кончавшихся кризисов. Оно, должно быть, уже потребовало гигантской предварительной работы за письменным столом, прежде чем было предложено Монту. При этом никуда не исчезли вопросы о том, что предпринять против настойчивых стремлений Бразилии продолжать испытания ядерного оружия; как уладить пограничные конфликты между арабами и израильтянами; как предотвратить демографический взрыв в Китае и Индии…
Луиза зазвенела стаканами с новой порцией напитков и умело перевела разговор в более спокойное русло. Она спросила Марка о его юношеских футбольных успехах, и Хейдельман благодарно посмотрел на нее.
Монт обнаружил, что Марк разделяет его увлечение рыбалкой, и они торжественно поклялись друг другу попытаться выбраться вместе половить форель в Бивер-Крик, когда Монт вернется с Сириуса-IХ.
Когда, наконец, около двух часов ночи Хейдельман распрощался, они были хорошими друзьями.
Пока робот гремел и суетился, занимаясь уборкой, Монт беспорядочно носился по дому, чересчур возбужденный, чтобы заснуть. Его собственная комната вдруг начала казаться ему совершенно чужой. Он потрогал книги, стоявшие вдоль стен, внимательно рассмотрел несколько картин, которыми так гордился, обошел, оглядывая, яркие ковры работы индейцев навахо, лежавшие на красном каменном полу.
Всего несколько таких коротких часов назад его жизнь была уютной, будущее радостным и заранее известным, а вот сейчас с характерной для его жизни внезапностью все вдруг стало новым и незнакомым…
Луиза нежно обняла его.
— Пойдем, посмотрим на него! — сказала она тихо.
Он сначала не понял, потом кивнул.
Они бок о бок подошли к большому окну и раздвинули шторы.
Они смотрели в даль над черными силуэтами гор Колорадо, в зимний звездный блеск. Монт почувствовал, как по телу жены прошла короткая дрожь.
— Он там, — сказал он и показал пальцем. — Смешно, но я сейчас вспомнил даже название созвездия:
— Хотела бы я знать, в каком созвездии живем мы.
— Никогда бы не поверил, что такое возможно, в самом деле! После открытий экспедиций к Центравру и Проциону казалось невероятным, что где-то еще, кроме Земли существуют человеческие создания. Совсем недавно я читал статью — помнишь, я об этом говорил? — в которой возможность независимого развития людей где-то еще оценивалась вероятностью менее, чем одна миллионная. По теории…
— Неужели ты забыл, что сам обычно говорил о теориях?
— Я помню. Но все-таки, это странное чувство. Он крепко обнял жену.
Она вдруг показалась ему бесконечно дорогой — даже если сам он не испытывал страха. Для него она была единственным живым существом в этой бесконечной и равнодушной Вселенной.
— Я рад, что ты будешь со мной, старушка, — сказал он спокойно.
Она поцеловала его.
— Тебе придется идти намного дальше Сириуса, если ты вздумаешь от меня отделаться! — прошептала она.
Они долго стояли у окна, за которым открывался вид в ночь. Сириус был виден очень отчетливо. Ведь он был самой яркой звездой в небе.
Как готовится экспедиция, задача которой завязать первый контакт с чуждой культурой вне Земли? Монт не знал этого.
В некотором смысле это была слишком сложная задача для Монта, он ведь не мог просто натянуть сапоги, нахлобучить тропический шлем и с блокнотом в руках отправиться в путь. Также невозможна была и другая крайность — он не мог взять с собой каждого, кто проявил бы интерес к этой проблеме. Во-первых, для их переброски понадобился бы весь космический флот. Во-вторых, если всю орду исследователей напустить на, по-видимому, довольно примитивную культуру, то это было бы гарантией того, что вообще никакой работы сделано не будет.
Итак, он решился на самую малую, насколько это было возможно, экспедицию. Он возьмет с собой людей, которые необходимы ему для первопроходческой работы и которые смогут оставить все остальные специальные проблемы на потом. Он сам себя уговаривал, что пришел к этому на основе практических соображений — что до известной степени так и было. Но все же у него оставалось какое-то глубоко спрятанное раздражение по поводу великих и всеобъемлющих исследовательских планов. По своему богатому опыту он знал, что привлечение к решению задач большого количества мозгов ни в коем случае не гарантирует успеха.
Он сам был одиночкой современной антропологии, и его главной областью было открытие закономерностей в культурном развитии. Но он не ограничивался только этим. Подгоняемый, с одной стороны, чувством нетрадиционного, с другой — прочной верой в свои способности, он стал авторитетом в биологической антропологии и генетике народонаселения.
Ему, очевидно, необходим языковед. Все это дело буквально кричало о необходимости привлечения самого лучшего из исследователей языков, какого только можно отыскать. Поэтому Монт подавил свои личные чувства и выбрал Чарли Йенике. Чарли был угрюм и неуклюж. У него было удивительное обыкновение долго носить свои рубашки, пока запах от них не становился невыносимым. Но, несмотря на это, он был блестящим лингвистом. Если кто и сможет решить загадку языка туземцев в такой спешке, то только Чарли. Странно и смешно, какими бывают парадоксы в человеческих отношениях: Хелен, жена Чарли — куколка, маленькая, хрупкая, красивая и необыкновенно очаровательная. Хелен и Луиза хорошо ладили друг с другом.
