обращал ни на кого внимания. Он был уже в коридоре.
Заметив приоткрытую оконную раму, он распахнул ее пошире, а сам бросился в конец коридора и выпрыгнул в другое окно, на противоположную сторону, как раз в тот момент, когда двое показались в коридоре.
Увидев раскрытое окно, один выпрыгнул в него, второй же побежал в конец коридора и, не раздумывая, влетел в туалет.
Неподалеку от парадного входа в столовую стояло в ряд десятка полтора машин — от «мерседеса» до «уазика». Замыкал этот ряд «Москвич», возле которого суетился сержант, протирая и без того чистые стекла и фары. Грязнов заметил: ключи зажигания на месте.
Недолго думая, он запрыгнул в машину, захлопнул дверцу и уже через секунду мчался по направлению к раскрытым железным воротам под истошные крики размахивающего тряпкой сержанта.
Грязнов на скорости легко сбил короткий деревянный полосатый шлагбаум возле раскрытых ворот — и был таков.
Я попытался открыть глаза и не смог: на каждый глаз словно по пятаку положили.
— Пришел в себя! — сказал чей-то голос. «Кажется, Грязнов», — не сразу определил я и все же через силу приоткрыл веки.
Я ошибся. Надо мной склонился Пивоваров, а в стороне стоял белобрысый майор.
Я не сразу понял, где нахожусь. Вокруг были белые стены. Напротив моего ложа стоял стеклянный шкаф с бутылями, пузырьками и шприцами. Рядом с ним — стол, покрытый коричневой детской клеенкой, а на нем из-под белой марли виднелись блестящие биксы и кюветы для медицинских инструментов. Кажется, это была больница. В голове шумело, по телу разлилась противная слабость, и настроение было такое, что хотелось, как в детстве, чтобы кто-нибудь меня пожалел, а я бы тут же с облегчением расплакался. Но жалеть меня никто не торопился. Только Пивоваров озабоченно рассматривал меня и, мотая головой из стороны в сторону, беспрестанно повторял:
— Да, старик, угораздило тебя…
Я напряг горло, чтобы спросить, где Грязнов, но вместо звука голоса из моей груди вырвался какой- то жалобный писк.
— Ты лучше не разговаривай, — сказал мне Пивоваров. — Помолчи пока. Еще успеешь наговориться.
Он обернулся в сторону белобрысого майора и продолжал:
— Похоже, ничего страшного, хотя шишка здоровая… Я, понимаешь, показал ему, куда идти, а сам вернулся. А его нет и нет. Я подождал, думаю: что ж такое? Куда, думаю, Сашка подевался? Иду в туалет, а он там на полу лежит. На козлы наткнулся, а на него какая-то бадья с них упала. Он, видно, сознание и потерял. Ну, мы быстро сообразили: в санчасть! Ничего, все нормально, Сашка, жить будешь! — закончил бодро Пивоваров, похлопывая меня по руке.
А у меня вдруг появилось ощущение тревоги. Мне показалось, что мое нынешнее ощущение мне уже знакомо. Я когда-то уже переживал такое состояние. Не головной боли, конечно, и не шишки на голове величиной с куриное яйцо, а именно такого… похмельного состояния. Мне это совсем не понравилось, но голова, как оказалось, потеряла всякую способность к анализу происходящего, и мне хотелось только одного: пить.
— Пить! — попросил я.
— Ну вот, ожил, — сказал дюжий капитан с малиновыми петлицами, на которых была золотая эмблема медицинской службы: хитрый, как змей, и выпить не дурак. — На-ка выпей!
Он протянул мне таблетку на широкой, как лопата, ладони. Я послушно ее проглотил и запил стаканом воды.
— Вот и хорошо, — одобрил мой поступок капитан. — Насчет того, что жить будешь, — сомневаюсь, а вот что не помрешь — это точно. Забирайте, хлопцы, своего симулянта, — обратился он к Пивоварову и белобрысому майору.
Я и в самом деле почувствовал себя несколько лучше и встал на ноги самостоятельно.
— Вообще-то лучше бы ему пару дней полежать, — сказал капитан Пивоварову. — Сотрясения, возможно, нет, а возможно, и есть. Но небольшое.
Я начал подозревать, что познания армейского эскулапа на мне исчерпались до конца и потому лучше не задавать ему дополнительных вопросов. Я наслышан о том, какие специалисты попадали в Германию за взятки или по блату, и теперь для меня было главным одно: чтобы мой лекарь следовал хотя бы одному обязательному правилу медика: «Не навреди!»
— Тебе, Александр Борисович, повезло, я тебе доложу, — говорил Пивоваров, осторожно поддерживая меня слева, — так и без головы можно было остаться…
Внизу нас ждал «уазик», в который мы все втроем и погрузились. Я сделал вид, будто задремал. Тем более что голова начала трещать еще больше. Похоже, легкое сотрясение все же было.
Я постарался отключиться от разговора белобрысого майора с Пивоваровым, которые обсуждали какие-то свои армейские проблемы. Мне было важно что-то вспомнить. Подсознание требовало какой-то информации. И я попытался вспомнить детально, как все было.
Сначала мы вышли из столовой. Я это помнил хорошо. Потом пошел в туалет. Но в туалет я пошел только потому, что за мной увязался Пивоваров. А мне не хотелось, чтобы он знал, куда и зачем я иду, и поэтому я сказал, что иду в туалет. Я вошел в дверь и… И тут я почувствовал удар. Нет, я не почувствовал удар… я сначала увидел доски. Неструганые доски. Это были козлы. Я прошел под ними… Нет, я не проходил под ними. Это Пивоваров говорит, что я пролезал под ними и на меня что-то свалилось. Удар пришелся по затылку. Если бы удар был нанесен ведром, то была бы ссадина или кожа была бы рассечена… Удар был направлен сверху вниз. Поэтому и следов никаких, кроме шишки, не осталось. Значит, меня кто-то ударил. Но кто? Голова болит, словно мне какой-то гадости вкатили… А может, и вкатили? Сколько времени я был без сознания?
— Коля, сколько сейчас времени? — спросил я Пивоварова.
— Одиннадцать тридцать, — отозвался подполковник.
— Спасибо.
Итак, я без сознания провалялся около часу. Многовато. Чтобы Пивоваров так поздно меня хватился? Не поверю…
«Черт возьми! — неожиданно я разозлился на самого себя. — Сам попал в идиотское положение, а теперь пытаюсь найти виноватых!»
— А кто его нашел? — слышу я вопрос белобрысого майора, который тоже что-то прикидывает, пока мы едем.
Хорошо, майор! Вопрос нужный.
— Да эти двое борзых, что следом за Турецким поссать пошли…
«Вот так номер! — подумал я. — Хоть я теперь и слаб на головку, но не до такой же степени, чтобы начать путать последовательность событий. „Борзые“, как их довольно метко назвал товарищ Пивоваров, вышли раньше меня, и я направился за ними». Я почувствовал себя буквально в объятиях спрута — огромного животного с головой где-то в Вюнсдорфе, до которого мы до сих пор не добрались, зато со всей полнотой ощущаем хватку его щупалец.
Во что бы то ни стало нам нужно было вырваться из этого городка.
— Полежать придется денек-другой, — сказал участливый майор. — Сотрясение, похоже, у вас.
«Откуда он взялся?» — подумал я.
— Нет, лежать никак не получится, — возразил я майору. — Не затем я сюда ехал. Покрутил головой — нормально. Немного кружится, немного болит, но тошноты нет.
Я посмотрел на Пивоварова и кивнул ему:
— Так что там с Васиным, Коля? Где он пропал? Здесь? Или там?
— В каком смысле?
— В смысле — попал он в Германию или нет. Или его в Вильнюсе похитили? В смысле — кто им будет заниматься.
Пивоваров, как мне показалось, бросил беспокойный взгляд на белобрысого майора, суетливо повел
