у окна, выходящего внутрь Кремля, те мысли, которые одолевали его в одиночестве в тяжелые, трагические дни и ночи первых недель и месяцев войны.
В день проведения конференции все состоялось так, как и было задумано и спланировано. В зале, что называется, негде было яблоку упасть. Часть людей осталась в фойе и на площади у входа в ГДО — так велик был интерес к конференции. Дали трансляцию в фойе и на площадь. В. Т. Паршиков открыл конференцию, кратко охарактеризовал творческий путь писателя и предоставил ему слово. Участники конференции устроили овацию. Когда смолкли аплодисменты, Иван Фотиевич поднялся на трибуну. Он подробно и неторопливо рассказал о замысле, творческих муках, содержании отдельных глав романа. Подчеркнул, что пришлось преодолеть немало трудностей с тем, чтобы это литературное произведение, одним из первых наиболее правдиво освещающее начальный период войны, могло увидеть свет и найти своего читателя.
Были заданы десятки различных вопросов, на которые он охотно отвечал. В ходе ответов на вопросы автор поделился своими дальнейшими творческими замыслами по продолжению романа. Это должны были быть две книги «Москва, 41-й» и «Меч над Москвой». Они находились в стадии завершения и готовились к печати. Затем началось обсуждение романа. Выступили 15 человек старших офицеров и генералов. Было среди них и мое выступление о роли партии в отражении натиска немецко-фашистских захватчиков на первом этапе войны. В завершение конференции подвели итоги обсуждения романа, поблагодарили Ивана Фотиевича за участие, пожелали ему, как водится, дальнейших творческих успехов, здоровья и благополучия. Но люди не расходились, многим хотелось лично поговорить с писателем, что-то уточнить, взять автограф. Все закончилось поздним вечером, почти за полночь. На следующий день здесь же с не меньшим успехом и воодушевлением комсомольское отделение политотдела провело встречу писателя с молодежью города. В этот же день вечером мы провожали Ивана Фотиевича в Москву. Его впечатления от увиденного и услышанного, знакомства с людьми и их делами было столь велико, что он тут же намеревался приступить к сбору материала для написания серьезного литературного труда о космическом подвиге Байконура. Планы эти не были реализованы в дальнейшем. Однако писатель не оставил без внимания свою творческую поездку на Байконур. Через месяц в «Литературной газете» № 26 от 30.6.1982 г., в рубрике «Трибуна публициста» была опубликована его статья «Орбита сотрудничества», которая также предлагается читателю.
Прощаясь. Иван Фотиевич подарил мне авторский экземпляр романа «Война» со следующим автографом: «Генриху Кирилловичу Кудряшову, с искренним уважением и сердечной благодарностью за гостеприимство на Байконуре, с пожеланиями всего самого светлого и радостного, и на добрую память, — от автора. И. Стаднюк. 5.5.82 г. Байконур». Я бережно храню эту книгу в своей домашней библиотеке.
Эта встреча с писателем не была единственной. Мы продолжали поддерживать дружеские деловые отношения и позднее.
Последняя официальная встреча, имеющая общественную значимость, произошла в декабре 1986 г. в Москве, когда партийный комитет ГУКОС организовал ее с участием всего личного состава Главка. Темой встречи и разговора стали 45-летие разгрома немецко-фашистских войск под Москвой и, естественно, книги писателя «Москва, 41-й» и «Меч над Москвой». Стаднюк вновь подтвердил свой профессиональный интерес к делу освоения космоса, развития космической науки и техники. С тех пор больше с Иваном Фотиевичем я не виделся. Несколько лет спустя случайно с горечью прочел я в газете «Красная Звезда» заметку, посвященную памяти И. Ф. Стаднюка, из которой и узнал о смерти писателя и о том, что такие бойцы не уходят из жизни, они навсегда остаются с нами в строю, в нашей памяти.
Иван Фотиевич Стаднюк
ОРБИТА СОТРУДНИЧЕСТВА
1920–1994 гг.
Служил в армии в 1939–1958 гг., пройдя путь от рядового до полковника. В годы Великой Отечественной войны работал во фронтовой печати.
Член Союза писателей СССР. Автор многих сборников повестей и рассказов, романов — «Люди не ангелы», «Война», «Москва 41 г.», киносценариев — «Максим Перепелица», «Человек не сдается», «Ключи от неба», «Служу Советскому Союзу». По приглашению командования космодрома посетил Байконур в 1982 г.
В минувший четверг мы стали свидетелями примечательного события в летописи мировой космонавтики. Французский летчик-испытатель Жан-Лу Кретьен вместе с опытными советскими космонавтами Владимиром Джанибековым и Александром Иванченковым отправился на борту советского корабля в таинственный мир невесомости.
В этот раз с особым вниманием смотрел я телерепортаж со знаменитого Байконура.
Дело в том, что в прошлом месяце я получил письменное приглашение руководителей космодрома принять участие в читательской конференции по роману «Война». С огромным волнением, чего скрывать, смотрел я на это письмо, в левом углу которого стояли слова: «Космодром Байконур». Мне, человеку, далекому от космической техники, за этими простыми словами виделся огромный, незнакомый для меня мир героики, мир романтики, мир славного труда.
Каков он — Байконур, космическая гавань Страны Советов, своеобразный причал, откуда уходят многоместные корабли и станции с международными экипажами и поблизости от которого возвращаются на родную «голубую планету» отважные люди? Я вглядывался в иллюминаторы скоростного лайнера, перебросившего нас из Москвы в просторы бескрайних казахстанских степей, увидел выжженные солнцем солончаки, и вдруг, как мираж, вдали открылся зеленый оазис, само присутствие которого среди песков казалось чудом.
Здесь живут работники Байконура.
На центральной площади высится гранитный бюст Сергея Павловича Королева. Жилая зона прославленного космодрома поражает обилием зелени, благоустройством и особенно тем, что тут множество детворы. В глаза бросаются протянутые вдоль улиц трубы поливных систем.
И я понял, что и сам этот оазис в пустыне — подвиг, и каждое его дерево — тоже подвиг. Как и дело, трудное и ответственное, коим занимаются его обитатели. Поразительно, в первое утро на Байконуре меня разбудил звон кукушки, который тут же был поддержан трелью соловья.
Мне посчастливилось посмотреть площадку. На сооружениях ее я увидел многорядье звездочек — так отмечается каждый запуск. Старт тогда был пуст, я спускался вниз, в бетонное ущелье, принимающее на себя огромный удар, подымался на фермы обслуживания. И меня не покидало ощущение: отсюда же все началось, отсюда стартовал первый спутник, отсюда поднялся к бессмертию Юрий Гагарин.
Неподалеку два домика — Королева и Гагарина, поражающие скромностью обстановки.
И знаете, мне тогда вспомнился II съезд писателей и выступление на нем Александра Довженко, сказавшего, что человек скоро отправится в безбрежные космические дали. К его словам отнеслись, помню, как к романтическим мечтам. А ведь всего через три года родился первый спутник.
Тут же — огромный монтажно-испытательный корпус. Я увидел ракету-носитель, предназначенную для советско-французского экипажа, — спящего будто бы исполина, способного при пробуждении совершить чудо. А рядом — и сам корабль, окруженный многоярусными площадками, где сноровисто и четко работали испытатели.
Специалисты космодрома провели меня по всему маршруту, каким космонавты отмечают свои последние шаги на Земле перед стартом, показали все подготовительные операции. И вот что мне бросилось в глаза. Жить на Байконуре, что и говорить, трудно: летом — страшная жара, зимой — жуткие морозы, и ветер, ветер… Но всех до единого из здешних специалистов вдохновляет, я бы сказал, причастность к великому подвигу планетарного масштаба, чувство величайшей ответственности, осознанность того, что к ним приковано внимание всего советского народа, внимание всего мира.
