— Никакого горя, Семен Сергеевич. Про?вода нам метров тридцать да изоляции нужно. Зал оформить к сбору, к Ленинским дням.
— Это можно. Выручу. — Семен Сергеевич окинул взглядом щит и поднялся. — Пошли…
Они спустились вниз, в кладовую. Семен Сергеевич достал с полки охапку старых проводов.
— На? вот, — сказал он. — Бери сколько нужно. Только сращивай хорошенько. Ну, да тебя-то учить нечего, не первый раз. А за лентой пойдем наверх, там она у меня.
— Ну, как дела, Никеша, достал? — спросила Лена, не успев поздороваться.
— А то не достану! — Никита вытащил из-за печки большой лист фанеры, поставил к столу.
— Свет тебе так удобно падает? — спросил он. — Ну, тогда все. Действуй.
Он достал из-под стола ящик с инструментами и тут же на столе разложил свое хозяйство.
Бабушка, с неизменным чулком в руках, смотрела, как умелые руки ребят быстро управляются с работой.
Часам к восьми все было готово. Никита укрепил патроны, ввинтил лампочки и, протянув через всю комнату провода, включил ток. Лампочки вспыхнули.
— Ничего, — сказала Лена и отступила на шаг полюбоваться своей работой.
— Здорово! — согласился Никита.
— Ой, хорошо! — подтвердила и бабушка. — Молодец ты, Леночка, руки у тебя золотые.
— Знаешь, Никешка, — Лена прищурила глаза. — А вот тут нужно немножко поправить. И хорошо бы еще дать красный свет. Хоть немножко, чуть-чуть.
— А чего же, это можно. Я мигом. В школе красные лампочки есть. — И, набросив полушубок, Никита выскочил за дверь.
Лена и бабушка постояли еще, посмотрели. Потом Лена тронула кое-где углем рамку, отступила на шаг, еще на шаг. Вдруг что-то стрельнуло у нее под ногой. Маленькая голубая молния мертвенным светом на мгновение осветила комнату, и все лампочки разом погасли.
Из всех окон хлынула в избу густая, холодная тьма. Сделалось вдруг тихо-тихо, и слышно стало, как в трубе сердито посвистывает ветер.
— Это что же теперь будет-то, доченька? — вполголоса спросила бабушка.
— Не знаю, бабушка. Это я что-то наделала, — так же тихо ответила Лена.
— А поправить-то можно? Или совсем теперь?
— Можно, я думаю. Только я не сумею, — вздохнув, сказала Лена.
— А Никита сумеет, чай? Или тоже не может? Теперь что же, Семена Сергеевича ждать?
— Не знаю, бабушка.
— Экое горе-то, доченька. И лампу-то я под пол убрала, внука послушала. И свечки-то нету. И спички не найду теперь, куда задевала… Чего делать-то будем, дочка?
— Надо Никешу ждать, — сказала Лена.
— Ждать-то ждать, да в темноте бы хуже чего не наделать. Ну-ка, стой, дочка, может, что сообразим.
Бабушка, шаркая ногами, ощупью прошла по избе, порылась в подпечке, загремела кочергой и, склонившись, усердно принялась раздувать едва тлевший уголек.
Красноватый свет чуть теплился, скудно освещая сморщенное бабушкино лицо. Казалось, вот-вот погаснет последняя неверная искорка. Но бабушка дула и дула, тяжело переводя дыхание.
Вдруг желтый трепетный язычок огня возник в темноте, и бабушка подняла горящую лучину.
— Ну вот, дочка, и свет… Я-то помню: с таким вот светом всю зиму жили, и пряжу пряли, и холсты ткали. Другого свету мы и не знали…
И, прикрывая ладонью горящую лучинку, бабушка подошла к окну.
Дымный, коптящий огонек вздрагивал в ее руке. Тревожно метались по избе быстрые тени, то расступаясь и прячась по углам, то набегая со всех сторон, точно стремясь погасить и этот жалкий огонек.
Лена тоже подошла к окну. Вдвоем посмотрели они в темное стекло и увидели отражение своих лиц, освещенных неровным желтым пламенем. Там, за лицами, за морозным узором, наполовину затянувшим окно, лежало беспредельное снежное поле, сверкающее тысячами холодных огоньков северной ночи, и черной тенью маячил высокий столб, бесполезно стоявший теперь возле дома.
— Держи-ка, дочка, — сказала бабушка и, передав Лене лучину, стала разжигать новую.
Так и застал их Никита. Он ворвался в избу, и следом за ним хлынула волна морозного воздуха. Никита остановился на пороге и вдруг звонко расхохотался.
— Ой, Никеша, — обрадовалась Лена. — Тут стрельнуло что-то, и все погасло. Ну, чего ты хохочешь? Мы с бабушкой испугались, знаешь как!
— Оно и видно: с перепугу всю избу прокоптили. А лучины-то нащипали… на год хватит… Ну, ничего. На-ка, бабушка, — Никита протянул сверток с лампочками, порылся ощупью в своем хозяйстве, сбросил полушубок и вышел на улицу.
В окно было видно, как он ловко вскарабкался на столб, а еще секунду спустя в избе вспыхнул ослепительный свет.
— Ой, как светло! — удивилась Лена. — Кажется, так светло никогда еще не бывало!
— Эка благодать, — согласилась бабушка.
Тут, потирая застывшие пальцы, в избу вошел Никита.
— Жучок сгорел, — объяснил он, — пустяковое дело. Ты, бабушка, лучину-то убери на растопку… Не бойся, не погаснет свет. Это все в наших руках…
Он ввинтил в патроны красные лампочки и снова включил ток. И совсем по-другому заиграла узорная рамка, и мягким розовым светом озарилось лицо юного Ленина на портрете.
— Ну вот, видишь, так еще лучше, — сказала Лена.
Она прищурила глаза, посмотрела на свою работу, и ей показалось, что каких-то последних штрихов нехватает на фанерном щите. Уголек она обронила в темноте. Лена нагнулась было поискать его, но вдруг заметила, что все еще держит в руке погасшую, обуглившуюся лучину.
Она подошла к щиту, уверенно провела недостающие линии и снова отступила.
— Бабушка, гляди-ка, — рассмеялся Никита. — У хорошей хозяйки и сгоревшая лучинка в дело идет.
— Хозяева вы, верно, хорошие, — согласилась бабушка. — Таким хозяевам жить да жить.
В МОРЕ
Весной, когда по всей стране отзвенели последние звонки в школах, когда закрылись до осени двери классов и до нового учебного года улеглись на покой задачники и тетради, на больших пароходах и на маленьких катерах, на объемистых рыбницах и на утлых реюшках, идущих вниз по рукавам и протокам волжской дельты, стали появляться необычные пассажиры.
Где по двое, где по трое, а где и в одиночку, кто с сундучком, кто с узелком, кто в теплой шапке- ушанке, кто в летнем платочке, а кто и так, с непокрытой головой, веселые и любопытные, торопились они попытать рыбацкого счастья, хлебнуть соленого ветра, своими глазами повидать морские просторы…
На пристанях, провожая ребят, колхозники говорили между собой:
— А чего же… Ребятам в охотку, пускай привыкают… А помощь, как ни говори, большая: и в руле постоят, и в машине помогут. Или, допустим, сетку перебрать, силы тут много не нужно, а отцам все полегче будет…
Так говорили взрослые. А ребята, те больше молчали… Широкими, восторженными глазами они провожали птиц, летящих в небе, встречали корабли, идущие с моря, всматривались в мутные волны, нестерпимым блеском горевшие в лучах жаркого солнца, и в камышевые крепи, зеленой стеной стоявшие у
