из колеи, как потерянное и испуганное лицо матери.
Лето было ужасным - по поместью рыскали авроры и работники Министерства, обыск следовал за обыском. А потом… Потом я получил черную метку и первое свое задание. Убить Дамблдора. Сначала я раздувался от гордости - мне потребовалось целых полгода, чтобы понять: мне просто-напросто подписали смертный приговор.
Однако моя мать поняла это значительно скорее. То, что она обратилась за помощью к Северусу Снейпу меня не удивило - мама всегда ему доверяла. Но вот Непреложный Обет стал действительно новостью. Теперь я понимаю, что он спас мне жизнь, причем дважды, а тогда я был уверен, что он хочет украсть у меня славу, выполнив задание Темного Лорда вместо меня. Подробности моих попыток убить директора школы известны всем, так что подробно говорить о них нет смысла. Видит Мерлин, что я на самом деле не хотел случайных жертв. Нет, мне не было жаль ни Белл, ни Уизли, когда они пострадали из-за меня. Я слишком волновался за собственную жизнь и жизни своих родителей. Невыполнение задания грозило смертью не только мне, но и им.
Весь год я пытался починить этот проклятый Исчезающий Шкаф. Я забросил учебу, съехал в оценках, даже в любимом зельеварении, в котором Поттер неожиданно для всех начал делать поразительные успехи. Больше всего угнетала невозможность поделиться с кем-нибудь своей бедой. В конце-концов я докатился до бесед с привидением…
Лишь к концу года мой план увенчался успехом. На руку сыграло и то, что Поттер и Дамблдор в ту ночь покинули Хогвартс. Я провел Пожирателей Смерти в школу и затем на Астрономическую Башню. К несчастью, нам помешал Орден Феникса и Отряд Дамблдора, которые принялись сражаться с необычайной яростью. Я плохо помню, как добрался до Астрономической Башни, плохо помню, что я говорил Дамблдору и что он мне отвечал. Зато я навсегда запомню выражение лица человека, о котором мы все не знали ровным счетом ничего.
Дальше - наш поспешный побег, во время которого я старался держаться поближе к Северусу. Мне было страшно. Страшно предстать перед разгневанным повелителем, страшно оставлять друзей и Асторию, которая совсем некстати вспомнилась почему-то тогда, страшно было наблюдать за поединком Снейпа с Гарри Поттером. Страх этот не исчез никуда, когда мы аппарировали в поместье. В гостиной находились сам повелитель, тетка Беллатрикс, бледная от ужаса мама и мастер волшебных палочек с окровавленным разбитым лицом. Отчет профессора Снейпа отличался ясностью и четкостью изложения, и все же я уловил в его голосе бесконечную усталость. И хотя рассказ подтвердили Кэрроу и Трэверс, без наказания мы не остались. Такой кошмарной боли, как тогда я не чувствовал ни разу в жизни. Я кричал так громко, что сам почти оглох от собственного голоса. Едва все закончилось, мама кинулась ко мне. Профессор во время своего наказания не проронил ни звука, что поразило меня. Да, мужественнее человека я не встречал в своей жизни. Весь остаток дня мама занималась нами обоими. В юности она хотела стать целительницей, но после замужества о мечте пришлось забыть, хотя умения ей теперь пригодились…
Смерть Дамблдора открыла Темному Лорду дорогу - теперь никто уже не сомневался, что власть скоро окажется в руках его сторонников. Правда, являлись ли мы ими, я в глубине души не был уверен. Мама и отец, которого повелитель вытащил из Азкабана все каникулы буквально не находили себе места. Оба были безмерно благодарны профессору Снейпу за меня, особенно мама. Она почти ходила перед ним на цыпочках, хотя он почти игнорировал ее. Сначала мама не хотела отпускать меня в Хогвартс, даже несмотря на вышедший приказ об обязательном образовании. Лишь назначение Снейпа директором несколько успокоило ее. Я же был счастлив убраться подальше от дома, который перестал быть домом, увидеть своих друзей. И…Асторию Гринграсс.
Все оказалось намного хуже, чем я рассчитывал. Официально факультет Слизерин был в привилегированном положении, но на самом деле на нас ополчились все три остальных факультета разом. Преподаватели их полностью поддерживали и поощряли. В тот год мы начали встречаться с Асторией. И я и она чувствовали себя ужасно в этой атмосфере всеобщей ненависти, смешанной со страхом. А ведь мы ничуть не меньше других боялись за своих близких. Лишь одному человеку в школе было еще хуже, чем нам - директору. Когда он появлялся в классе, коридоре или Большом Зале, ненависть становилась прямо-таки физически ощутимой. Все, за исключением разве что Кэрроу, только и мечтали о том, чтоб хоть как-нибудь ему навредить.
Дурацкие выходки гриффиндорцев и «подрывная деятельность» «ОД», презрение, которого не скрывали старые преподаватели, шпионаж Кэрроу и все прочее… Я до сих пор не могу понять, как профессор Снейп смог все это выдержать… После того, как Лонгботтом, Уизли и Лавгуд попытались похитить меч Гриффиндора, Снейп отстранил Кэрроу от решения об их наказании. Они отделались отработками в компании Хагрида. И, как выяснилось, то был только самый первый случай его помощи гриффиндорцам.
Все же в общем и целом, год для меня прошел хоть и тяжело, но быстро. Когда на пасхальных каникулах егеря притащили к нам в дом Гарри с компанией, я не смог сказать, что знаю их. Возможно, именно тогда я уже выбрал свою сторону, но не мог еще себе в этом признаться. Поттер и его друзья сбежали с нашими палочками: моей, Хвоста и Беллатрикс. Меня в тот же вечер отправили обратно в Хогвартс, под опеку Снейпа. Я подозревал, что очень скоро снова увижу Поттера…
Два месяца спустя, всех нас огорошили известием, что он в Хогвартсе, что школа все-таки подняла восстание, что Кэрроу обезвредили учителя, а Снейп сбежал. Объявили эвакуацию, которой я руководил, как староста, вместе с Пэнси. Младшекурсников мы построили и отвели в Выручай-комнату, по пути я еще успел пожать руку Астории. Убедившись, что за нашим столом никого не осталось, мы вместе с Винсентом и Грегори притаились в коридоре, а затем я вызвал Комнату Спрятанных Вещей… Больнее всего мне оттого, что это было целиком и полностью мое решение и мой план. Я виноват в смерти своего друга. Я был уверен, что у Поттера есть тайный план и пытался его выведать, но Крэбб начал бросаться Убивающими заклятьями, а затем сам вызвал Адское Пламя… В какой-то момент я уже решил, что мне конец: Грегори потерял сознание, а я не мог его вытащить… Тут и появился Гарри Поттер - Мальчик-который-спас-мне- жизнь…
Саму битву я тоже помню плохо. В голове у меня верталась одна мысль: спастись и добраться до родителей. Или хотя бы до профессора Снейпа. Я не мог предположить, что человек, на которого я рассчитывал, как на отца с матерью уже мертв…
Пока шло перемирие, я сидел один где-то под одной из полуразвалившихся лестниц и думал о тех, кого я любил: об отце, матери и Астории… Я не хотел видеть погибших и знать их имена, я был полумертв от страха и уже желал победы Поттеру лишь ради того, чтоб закончился этот ужас…
Наконец Гарри все-таки появился. Сперва мертвым - то есть это так все подумали, что мертвым. Опять же до сих пор не пойму, откуда у мамы взялось столько смелости, чтоб солгать самому повелителю. Так или иначе - она спасла Гарри Поттеру жизнь, почему он и заступился за нас. То, что Поттер жив, защитники замка встретили ликованием, и битва вспыхнула вновь. К счастью, моим родителям удалось, наконец, разыскать меня. Мы обнялись и стояли так несколько минут. Тогда я впервые понял, как сильно люблю их.
Правда о профессоре Снейпе, сообщенная Гарри, к моему удивлению, не стала шоком для родителей. Видимо у них тоже резко поменялись приоритеты. Я видел эту женщину на той фотографии, я слышал мамины рассказы о ней, я говорил с Гарри, представившим все доказательства. И еще я помнил то, что когда-то думал о любви: четкие представления о «подходящей партии», критерии оценки: по красоте, богатству и знатности семьи, уму, воспитанию. Подробно расписанные правила заключения договора между семьями, обручения, помолвки, свадьбы. Традиции, этикет, ритуалы. Словосочетанию «безответная любовь» в подобной системе ценностей вовсе не было места. И вдруг система эта рухнула в один миг перед историей не какого-нибудь незнакомца, в которую еще можно было бы не поверить, а близкого мне человека. Того, о ком я в последнюю очередь бы подумал, будто он способен потерять голову. Вместо того чтобы осуждать его, я вдруг осознал свою безумную невероятную зависть к нему. Даже сейчас мне трудно признаться себе, как бы мне хотелось быть способным на такие чувства. Любовь без условий, без правил, без каких бы то ни было «разумных» критериев. Без границ, без преград, без ожидания чего-то взамен. С ревностью, мукой, чувством вины, отчаянием, болью, безнадежностью, ослеплением, жертвенностью. Навсегда.
Я знаю - моему неизвестно откуда взявшемуся желанию не суждено осуществиться. Я люблю Асторию Гринграсс и точно знаю, что с этой девушкой я буду счастлив. Но все же всякий раз, как в нашем разговоре
