Ленина было: «Нравственно то, что нужно и выгодно мне сегодня». Когда было нужно и выгодно, большевики кричали: «Вся власть Советам!» Когда они взяли власть в свои руки, Советы стали им не нужны. Уже упоминалось, что демонстрация путиловских рабочих с лозунгами «Вся власть Советам!» была попросту расстреляна из пулеметов. Семь месяцев (до взятия власти) большевики ратовали за созыв Учредительного собрания, когда же оно собралось (а большевики к этому времени взяли власть), они это собрание попросту разогнали. Все думали, что арестованных министров Временного правительства большевики по всем человеческим нормам будут открыто судить, а они, не мешкая ни часу, ни дня, посадили их в баржу, а баржу потопили в Неве.
За исключением министра-председателя Александра Керенского, покинувшего Петроград 24 октября 1917 года, все остальные члены Временного правительства были Действительно арестованы в ночь с 25 на 26 октября 1917 года, но в барже их не топили, а отправили в Петропавловскую крепость, а затем освободили. Первыми, 29 октября, на свободу вышли члены социалистических партий (министр труда меньшевик Кузьма Гвоздев, министр юстиции меньшевик Павел Малянтович, министр земледелия эсер Сергей Маслов, министр почт и телеграфов и министр внутренних дел меньшевик Алексей Никитин) В начале 1918 года получили свободу остальные члены правительства (обер-прокурор Синода Антон Карташев, министр государственного призрения Николай Кишки и министр торговли и промышленности Александр Коновалов, государственный контролер Сергей Смирнов и председатель Экономического совета Сергей Третьяков, министр финансов Михаил Бернацкий, военный министр Александр Верховский, морской министр Дмитрий Вердеревский, министр путей сообщения Александр Ливеровский, министр продовольствия Сергей Прокопович, министр народного просвещения Сергей Салазкии и министр иностранных дел Михаил Терещенко).
Впоследствии Коновалов, Терещенко, Вердеревскии, Бернацкий, Прокопович, Карташев и Смирнов эмигрировали и, осев главным образом во Франции, благополучно дожили до преклонного возраста. Третьяков тоже поселился во Франции, но, не преуспев в делах, стал работать на советскую разведку. Он способствовал разгрому главной антисоветской военной организации Русский общевоинский союз, а потом, уже после захвата Франции немцами, был арестован гестапо и расстрелян.
Верховский, Никитин, Маслов и Малянтович остались в СССР и были расстреляны в 1938–1940 годах, причем Малянтович незадолго до ареста успел сыграть самого себя в фильме «Ленин в Октябре». Также оставшийся Гвоздев краткое время являлся заместителем председателя Высшего совета народного хозяйства, но в 1931 году был арестован и почти до самой смерти в 1956 году находился в заключении или ссылке. Кишкин и Салазкин скончались до начала большого террора, а Ливеровский успешно пережил его, во время блокады Ленинграда стал одним из создателей «Дороги жизни» по льду Ладожского озера, был награжден медалью «За оборону Ленинграда», орденами Красной Звезды, Ленина и Трудового Красного Знамени.
Судьба многих членов последнего состава Временного правительства действительно сложилась трагически, но солоухинский ужастик с баржей к ней никакого отношения не имеет.
Описывая ситуацию с Учредительным собранием, Солоухин также приврал, причем на сей раз вместе с советским агитпропом. Коммунисты признавали расстрел демонстрации 5 января 1918 года в поддержку «Учредилки» (правда, делая упор на то, что, по данным газеты «Известия Всероссийскаго Центрального Исполнительнаго Комитета Советов Крестьянских, Рабочих, Солдатских и Казачьих Депутатов и Петроградскаго Совета Рабочих и Красноармейских Депутатов», за 16 января погибло всего девять человек, а противники большевиков сами готовили покушение на Ленина и ранили сопровождавшего его швейцарского коммуниста Фридриха Платтена) и разгон самого Собрания. Но парадокс в том, что, когда командующий охраной Таврического дворца матрос-анархист Анатолий Железняков произнес знаменитое: «Караул устал!», разгонять было некого. Из 715 избранных депутатов на заседание 5 января прибыло всего 410, причем большевики и их союзники оказались наиболее дисциплинированными — из примерно 220 этих депутатов в Таврический дворец пришло свыше 150. После того как большевистское меньшинство и антибольшевистское большинство не договорились, сторонники Ленина ушли и унесли с собой кворум. Остаток — примерно 250 депутатов — потерял всякую легитимность, но продолжал заседать, и когда Железняков сообщил, что караул устал, он говорил чистую правду: часы показывали 4 часа 20 минут утра 6 января и караул валился с ног.
К тому времени страна уже полным ходом неслась в xaoc Гражданской войны, где все стороны были равно жестоки и не утруждали себя формальностями. В Москве и Петрограде большевики загнали Конституционно-демократическую партию в подполье, наплевав на неприкосновенность ее 17 избранных депутатов. В Оренбурге выборы в Собрание проводились при диктатуре атамана Александр Дутова, загнавшего подполье большевиков В ночь с 6 на 7 января к Мариинской больнице революционные матросы при попустительстве властей убили конституционно-демократического депутата Учредительною собрания Андрея Шингарева и его сподвижника — одного из лидером партии Федора Кокошкина. Через несколько часов, 7 января, в Киеве украинские националисты прикончили депутата Учредительного собрания от большевиков Леонида Пятакова, и тоже безнаказанно.
Финалом «Учредилки» стал переворот 18 декабря 1928 года. Власть так называемой «Всероссийской Директории», созданной в Омске примерно сотней беглых депутатов и других активистов их партий, пала почти без сопротивления, а бывший член Учредительного собрания Нил Фомин вместе с группой соратников был впоследствии расстрелян белыми офицерами на берегу Енисея. Правительство адмирала Колчака не покарало убийц — точно так же как и большевики — расправившихся с Кокошкиным и Шингаревым, а желающих защитить всенародно избранных парламентариев не нашлось. Их давно уже не воспринимали всерьез ни красные, ни белые, и вообще кто-либо.
В первом Совнаркоме было 20 евреев
Сведения о роли, которую (вольно или невольно) сыграли евреи в осуществлении Октябрьской революции, а главнее того, в первые годы утверждения и господства большевизма в России, в годы «красного террора», вообще руководства страной по крайней мере до середины 30-х годов, сведения об этой роли просачивались в сознание коренного населения и раньше. Теперь же, с наступлением гласности и (относительной) свободы печати, эти смутные сведения превращаются в знания. Троцкий, Свердлов, Зиновьев, Урицкий, Каменев, Володарский, Войков, Литвинов, Менжинский, Ягода… Сотни имен, которые бессмысленно перечислять. Скажем, в первом составе Совета народных комиссаров соотношение евреев к неевреям 20: 2, в Военном комиссариате — 34: 9. Да из этих девяти еще восемь латышей. В составе ЧК русских двое, а евреев сорок три.
Евреев среди большевиков (как, впрочем, и среди меньшевиков с эсерами) было предостаточно, а в руководстве ряда партийных и советских организаций их доля много превышала процент населения. Например, после создания Народного комиссариата внутренних дел 10 июля 1934 года среди 96 членов его руководства евреев было 37 человек, или почти 39 %, против 30 русских, семи латышей, четырех поляков и двух немцев. После 1939 года, когда большая часть видных евреев-большевиков оказалась (в основном вполне заслуженно) в лагерях или на кладбищах, такие диспропорции стали редкостью, но и в первые годы советской власти подобного преобладания евреев не наблюдалось, а в первом составе Совнаркома оно
