— Тихо, успокойся, все хорошо. Мы сейчас поговорим, все выясним.
— Борис! Отдай мне ребенка и немедленно уходи! — потребовала Инна.
— Не мешай! — повернув на секунду к ней голову, приказал Борис. — Мы с Ваней поговорим по- мужски. Ванька, ты мужик? Значит, перестань вопить. Давай разбираться.
«Истерика у Вани, — невольно отметила Инна, — без слез. Кричит, но не плачет».
— Хватит, я сказал! — тряхнул Борис мальчика. — Что ты как девчонка? Замолкни. Так, хорошо. Теперь спрашивай.
— Зачем ты моего папу не пускал и бил?
— Во-первых, бил не сильно. Во-вторых, твой папа — дерьмо.
— Борис! — ужаснулась Инна. — Как ты смеешь? Немедленно прекрати!
— Почему дерьмо? — спросил Ваня.
Ни сын, ни Борис не обращали на нее внимания.
— Потому что если бы он здесь поселился, то мучил бы твою маму и бабушку. Они чахли бы, чахли и скоро умерли. Ты хочешь, чтобы мама и бабушка умерли?
— Не хочу. Но папа не злой.
— Это еще не доблесть. Кстати, за то, что сегодня твоего папу немного потрепал и плохо обозвал, я готов извиниться. Но не сейчас, а через несколько лет. Ты мне напомни, я попрошу прощения. Ваня, я тебе объясню на примере волчьей стаи. Когда подрастают волчата, их отец…
— Не хватало моего ребенка воспитывать на примере животных! — Инна решительно потянула Ваню за руку. — Иди ко мне, дорогой. Иди, мы сейчас с тобой…
— Инка! — скривился Борис. — Оставь ты нас в покое, дай поговорить. Ваня, скажи маме, что у нас мужской разговор.
— Мама, пожалуйста! — вырывая руку, попросил Ваня.
Инне ничего не оставалось, как уйти на кухню, где ее собственная радостная мама воспевала кулачные доблести Бориса. И ведь маме не объяснишь, что случилось ужасное — Ваня серьезно травмирован. Мама сама гадости об Олеге говорит и всякого, кто разделяет ее мнение, поддержит. Сколько Инна твердила, что мальчик должен воспитываться на авторитете отца. «У Олега, — отвечала мама, — авторитета ноль целых, ноль десятых».
А если Ваня в качестве объекта для подражания выберет Бориса, привяжется к нему? Это будет трагедией. Чужой дядя никогда не заменит отца. То, что прощается папе, например невыполненные договоренности, не простится выдуманному кумиру. Да и в целом Борис, с его животноводческими установками, барскими замашками, с его бизнесом совершенно не годится в качестве опекуна.
Инна едва дождалась окончания «мужского разговора». Вышла вслед за Борисом на лестничную клетку и дала волю своему гневу.
— Кто тебя просил вмешиваться? Я лично, — поправилась она, — просила вмешиваться? Что ты наделал? Дубина! Унижать отца в присутствии ребенка! Кретин!
— Это по психологии нельзя дерьмо точным словом называть? Ошибается твоя наука.
— Оставь мою науку в покое! И нас оставь! Понял? Не смей вмешиваться в дела моей семьи! На пушечный выстрел не подходи к моему сыну, ко мне, к нашей двери.
— За что мне нравятся женщины, — говорил Борис, спускаясь по лестнице, — так это за их способность белое превращать в черное. Доброе дело — в злой умысел, правильный поступок — в грубый фарс. Идиотки!
— На себя посмотри! — подбежав к перилам, кричала в лестничный колодец Инна. — Зоолог доморощенный!
Укладывая Ваню спать, Инна думала, что состоится разговор о папе, готовилась сказать правильные слова о неправильных действиях дяди Бори.
Но сын не вспомнил об ужасной сцене, загадал загадку:
— Мама, у какого зверя самое большое сердце?
«Начинается!» — подумала Инна.
— У слона, наверное, — ответила Инна, — поскольку слон самое большое животное.
— Неправильно! — радостно возразил Ваня.
Детям нравится находить ошибки в утверждениях взрослых.
— Самое большое сердце, — продолжал Ваня, — у жирафа А сердце — это насос, знаешь? Как у дяди Вовы на даче, только не воду, а кровь внутри плюет. А у жирафа голова далеко…
— Высоко, — поправила Инна.
— Да, высоко, десять метров.
— Преувеличиваешь. Метра два, очевидно.
— Да, кажется. И вот жирафское сердце, чтобы до головы достать, большущее. Здорово, правда?
— А голова у жирафа маленькая, — улыбнулась Инна — Следовательно, мозгов мало, соображает плохо.
— Зачем ему соображать?
— Чтобы убежать от хищников, от львов и тигров, например.
Они еще несколько минут обсуждали нравы мира зверей, пока Инна не велела Ване засыпать, поцеловала, пожелала спокойной ночи.
Выходя из комнаты, Инна подумала «Лучше говорить о жирафах и тиграх, чем о папе Олеге. Хотя он и луговая собачка, благо, что Борису не пришло на ум просвещать на этот счет Ваню. Бориса надо держать на расстоянии. Как я сказала ему? «На пушечный выстрел не приближайся». Правильно. Господи, какое счастье, что удалось выгнать Олега!»
Опасения Инны были напрасны — Борис не стремился участвовать в делах соседей. Переехав в отремонтированную квартиру, по-прежнему с утра до вечера пропадал на работе. Изредка встречаясь, Инна и Борис холодно здоровались.
Анна Петровна хотела что-нибудь подарить Боречке на новоселье. Да разве угодишь такому богачу?
— Подари ему котенка, — посоветовала Инна. — Это в русской традиции: в новый дом первым запускать кота. Кроме того, Борька обожает всякое зверье.
Мама Инны животных не любила, от кошек и собак много грязи. Но идею дочери подхватила. Съездила в зоомагазин, выяснила цены на породистых котят, пришла в ужас. Купила симпатичную крошку рядом с магазином, где за умеренную плату предлагали детенышей домашних животных. Инна, Ваня, да и сама Анна Петровна не могли не умиляться, глядя на полосатую живую игрушку. Котенок был хорошенький, игривый, трогательный. Он вызывал улыбки — постоянные улыбки иррациональной радости.
Боря, по словам Анны Петровны, пришел в восторг от подарка.
Когда малыш, резво перебирая лапками, отправился изучать квартиру, Боря сказал:
— Шустрый парень. Так и назовем — Шустрик, согласны?
— Это девочка, — возразила Анна Петровна. — Я просила девочку. От мальчиков некастрированных, говорят, дурной запах.
Борис поймал котенка, перевернул на спину, посмотрел между задних лапок.
— Вас обманули. Парень. Но я не в претензии. Кастрировать? Ни за что, только если вместе со мной.
Шустрик тосковал один в квартире, да и кормить его требовалось по часам. Поэтому Анна Петровна, к своему большому удовольствию, продолжила помогать Боречке. Котенок обитал на двух жилплощадях. Утром, после ухода Бори на работу, Анна Петровна своим ключом открывала соседскую дверь, и Шустрик трусил в ее квартиру. Инна, вернувшись с работы, Ваня, приведенный из детсада, играли с котенком. Шустрик почему-то игнорировал магазинные игрушки — искусственных мышек и стрекоз. Любимой забавой была маленькая бумажка, перехваченная длинной ниткой. Ее ввела Анна Петровна, сказав, что раньше, в деревнях, именно с такой штучкой играли котята.
Утомившись, Шустрик спал на коленях у Инны. Она сидела за письменным столом, штудировала учебники, а Шустрик тихо мурлыкал.