Ваня и Саня были на селе личностями приметными. Их все уважали, любили и побаивались. Бабушка Оля рассказывала, что им еще и шестнадцати не было, но если случалось что-нибудь на селе: пожар, драка, бык бешеный срывался — бежали за близнецами. Они вернулись с войны весной сорок шестого. В деревне голод. Бабушка Оля говорит, Ваня и Саня увидели пухнущих от голода детишек, вскрыли колхозный амбар и раздали людям хлеб. Через месяц их арестовали, не помогли и военные награды. Когда их забирали, они своим женам велели не оставаться в деревне, а ехать в Москву. Две беременные женщины одни, без документов, пошли в столицу пешком. Добирались восемь месяцев, как раз к сроку. Поразительно, но схватки у них начались одновременно. Корчась от боли, они бродили по Москве и спрашивали, где находится больница Наконец нашли госпиталь. Бабушка Оля родила моего папу, а жена и ребенок Вани погибли. Меня назвали Зиной в память о ней. Я своих сыновей тоже, как ты понимаешь, назвала в честь их прадедушек. Мне кажется, папе было бы приятно.
— А что? — согласился Петров. — Отличные имена — Иван и Александр, для своих — Ваня и Саня. Саня! — гаркнул он. — Прекрати немедленно!
Санечка запустил в ветровое стекло мячик, который, отскочив, попал Петрову в лоб. От неожиданности он чуть не нажал на тормоз.
— Почему ты думаешь, что это Саня? — спросила Зина, оборачиваясь к детям.
— Потому что Саня при броске забирает вправо, а Ваня влево. Дай им журналы из бардачка. Пусть почитают.
— «Компьютерра», — прочитала Зина на обложке. — Как раз по нашему развитию.
Она смотрела, как с забавной сосредоточенностью ее сыновья перелистывают страницы, и думала о том, что Петров относится к ним, как к родным детям. Баловать можно и чужих детей, но только на родных можно повысить голос, слегка шлепнуть, наказывая, проявить твердость при капризах. Постепенно и незаметно Павел взял на себя отцовские функции. Хорошо это или плохо? Для детей — определенно хорошо. Об остальном можно пока не задумываться.
Потапыч, ожидала Зина, будет напоминать фигурой доктора Козлова. Но друг Петрова оказался худым и маленьким. Рядом со своей полноватой женой Людмилой он смотрелся щупленьким.
Смущение первых минут знакомства помогли преодолеть дети. Зину расспрашивали, сколько им месяцев, ходят ли они.
— Скоро будет одиннадцать, — отвечала она. — Они так ловко ползают, что кажется, им никогда не захочется становиться на ноги.
— А я говорю Зине, что это глупые страхи, — вставил Петров. — Пока еще никто, во всяком случае из знакомых мне людей, не остался на четвереньках.
Он взял тон, которым мужья передают друзьям глупые замечания своих жен, ища поддержки и вводя в курс семейных споров.
Людмила и Потапыч переглянулись. Петров их предупредил «Со мной приедет многодетная мать. Женщина порядочная во всех отношениях. Поэтому никаких инсинуаций и дурацких намеков. Ее горячо любимый муж военный и в данный момент отсутствует. Я осуществляю над Зининым семейством тимуровское шефство».
— Наша Анюта пошла после года, — делилась Людмила. — Она пошла, а мы потеряли покой — глаз да глаз нужен.
Полуторагодовалая Анюта крутилась тут же. Она обрадовалась появлению близнецов и теперь мешала их раздевать, помогая снимать комбинезоны. Потапыч смотрел на внучку с обожанием: его радовало все, что вызывало у малышки восторг. Поэтому Ваня и Саня пришлись ему по душе. У Людмилы нерастраченного материнства хватило бы на ясельную группу — она отстранила Зину и стала показывать детям игрушки в уголке, который им выделили подальше от сквозняков.
— Вы не хотите на лыжах покататься? — предложила Людмила.
— На лыжах? — обрадовалась Зина, но потом посмотрела на своих мальчиков и отрицательно покачала головой. — Нет, спасибо, вы идите, а я за детьми присмотрю.
— Мы и не собирались, — сказала Людмила. — О детях беспокоишься? — Она сразу и легко перешла на «ты». — Не тревожься, мы с Потаповым справимся. У них аллергия на какие-нибудь продукты есть? После обеда спят? Сами засыпают или надо укачивать?
— Аллергии нет, — ответил Петров за Зину, которая все еще пребывала в смущении, — засыпают сами, но Потапыч может, конечно, для тренировки поносить их с полчаса. Зинаида, пошли кататься. Где мои лыжи? Зине подойдут лыжи и ботинки вашей дочери. И куртку ей дайте.
Зине, наверное, больше всего в Петрове нравилась его способность брать на себя ответственность, принимать решения и ставить ее перед фактом. Это происходило в тех ситуациях, когда ей было неудобно поступить так, как действовал в итоге Петров.
Навязать своих детей чужим людям — верх бестактности. Но очень хочется на лыжах пробежаться.
Рядом с дачей Потаповых находился лес, который называли Круглый. Строго говоря, по форме он представлял собой трапецию, нарисованную нетвердой рукой, но все маршруты — за грибами летом и на лыжах зимой — проходили по тропинке в пяти метрах от края леса, начинались и заканчивались в одном месте, поэтому возникало ощущение, будто идешь по кругу.
Зина вошла в лес и замерла. Накануне выпало много снега, а с утра грело яркое солнце. Тонкая ледяная корочка на белых поверхностях блестела свадебной парчой. Словно миллионы бриллиантов положили под каток, сделали из них марлевую сетку с частыми ячейками и набросили ткань на все вокруг.
Громадные ели держали на разведенных лапах ватные слои снега. Они напоминали танцоров, застывших в чинном менуэте. На тонких ветвях березок снег лежал прямыми столбиками, подчеркивая рисунок крон.
— Как красиво! — восхитилась Зина — Я не была за городом два года, а зимой и того больше. Забыла, что существует такая красотища. А тихо! У нас была дача, мы очень любили туда приезжать, но пришлось ее продать, когда бабушке делали операцию на сердце.
Петров присел на корточки и проверил крепления на ее лыжах.
— Помогло? — спросил он.
— Что? — не поняла Зина.
— Операция.
Зина не сразу сообразила, потому что говорила автоматически, словно сама себе. Любовалась природой.
— Не очень, — вздохнула она.
— Так, — распорядился Петров, — я обновляю лыжню, ты идешь следом.
Он хотел посмотреть, как ходит на лыжах Зина, и в зависимости от ее спортивной формы выбрать маршрут: идти по большому кругу или срезать путь по центру леса, где была проселочная дорога.
Зина споро и технично перебирала ногами. Петров решил, что большой круг она осилит. Он перестал оглядываться на Зину, приноровился к скольжению, вошел в ритм и побежал вперед, наращивая скорость.
Павел остановился у длинного подъема на горку. Зина сильно отстала. Когда она подъехала, Петров посмотрел на нее и пожалел, что решился идти по большому кругу. Зина тяжело дышала, румянец на щеках пропал.
— Запыхалась? — спросил он. — Давай отдохнем.
— Чуть-чуть, — согласилась Зина, — я немного отвыкла.
Подул ветер. Он приятно холодил лицо Павла. И мог надуть разгоряченной Зине очередную пневмонию.
— Застегни куртку! — велел Павел.
Он забрал у Зины лыжные палки и соединил их со своими. Надел на плечи петли, а Зине велел держать кольца ее палок. Зина оказалась на буксире.
— Стой спокойно и наслаждайся природой, — сказал Петров и поехал в гору.
Вытянув руки, Зина скользила по лыжне, не прикладывая никаких усилий. Она крутила во все
