(Из цикла «Поминки». 1853 (?))
В 1812 году Алексей Перовский, несмотря на категорическое запрещение отца, не желавшего, чтобы его старший и любимый сын рисковал жизнью, поступает в армию. Его примеру последовали младшие братья Василий и Лев. К слову сказать, им родитель не препятствовал. Все трое дошли с русскими войсками до Парижа. Но уже в 1816 году Алексей Перовский вернулся к мирной жизни и поселился в Петербурге. В бумагах профессора Виленского университета Ивана Лобойко недавно был обнаружен интересный мемуарный набросок, который уместно привести (с сокращениями):
«Алексей Алексеевич Перовский… во время Наполеоновской войны был адъютантом при генерале Жомини, принадлежавшем к свите государя. Находясь при выходе в отставку в Петербурге, избран был в 1820 году в члены Общества любителей российской словесности и радовал нас всех своим добродушным и занимательным обхождением.
…У А. Ф. Воейкова назначен был один вечер в неделю, который проводили у него в беседе за чаем писатели, журналисты и особы из высшего круга. Тут бывали Н. М. Карамзин, поэт Жуковский, Александр Иванович Тургенев, гвардейцы-литераторы и все литературные знаменитости: Крылов, Гнедич, князь А. А. Шаховской, Греч, А. Е. Измайлов и проч. Иногда собиралось таких особ от 30–40.
Пребывание графа Остермана-Толстого в Петербурге дало повод собеседникам заговорить однажды о Кульмском сражении. „Кстати, — сказал Перовский, — позвольте, господа, занять вас подробностями этого дела, верно, никто его лучше меня и Булгарина не знает. Мы оба в 1813 году находились в центре сражавшихся армий. Я в корпусе графа Остермана-Толстого, при генерале Жомини, Булгарин, как французский офицер, в корпусе Вандамма“. — „Прекрасно! — вскричало всё собрание. — Говорите, говорите, вы оба превосходные рассказчики“. Тут Перовский и Булгарин, одушевлённые вниманием самого избранного общества, сменяя один другого, рассказали нам всё, что происходило в нашей и неприятельской армии до разбития корпуса Вандамма и взятии его русскими в плен. Но припомнить всё, что я тогда слышал, невозможно. Описание перешло в самую живую драму, в которой было введено такое множество действующих лиц, столько было внезапного и поразительного, сцена так часто переменялась, что едва ли кто-либо из присутствовавших в состоянии был уловить все моменты этого представления»[9].
В наши дни широкую известность приобрело только одно произведение Антония Погорельского: детская «волшебная» сказка «Чёрная курица, или Подземные жители», написанная им для любимого племянника Алёши. В этой замечательной сказке Алексей Перовский вспоминает и о своём детстве, когда он два года провёл в частном пансионе на Васильевском острове. Но в главном герое запечатлены реальные черты адресата «Чёрной курицы»: мечтательного подростка, наделённого незаурядными способностями. Уже с ранних лет Алёша отличался необыкновенной памятью и, бегло пробежав глазами страницу прозы, мог почти дословно воспроизвести её (в «сказке» он обязан таким даром конопляному семечку). Надо сказать, что другим увлечением мальчика была греческая мифология. Отсюда, вероятно, и возник образ чёрной курицы; это мифологический чёрный петух, символизирующий подземное царство. Вообще, Алексей Перовский серьёзно задумывался относительно воспитания племянника — и об этом свидетельствует одно из его немногих стихотворений:
Правда, в печати Алексей Перовский (Антоний Погорельский) выступил много позднее описываемых событий. Его первая «фантастическая повесть» «Лафертовская маковница», впоследствии вошедшая в сборник «гофманианских» новелл «Двойник, или Мои вечера в Малороссии», была опубликована в 1825 году. Пушкину, запертому в Михайловском, она чрезвычайно понравилась живостью слога и ироническим колоритом. Главным героем повести был бабушкин кот, принявший облик титулярного советника Мурлыкина. Пушкин писал брату Льву: «Выступаю плавно, зажмуря глаза, повёртывая голову и выгибая спину. Погорельский ведь Перовский, не правда ли?»
Поэт помнил Алексея Перовского по петербургским литературным салонам, где тот был своим человеком. После возвращения Пушкина из ссылки они сблизились, и их знакомство вскоре переросло в тесное приятельство. Репутация Алексея Перовского как писателя в то время была столь высока, что даже искушённый читатель Евгений Абрамович Баратынский при появлении гоголевских «Вечеров на хуторе близ Диканьки» счёл этот сборник мало-российских повестей новым произведением Перовского. Понятно, почему талантливый мальчик Алёша был привязан к своему «дяде по матери», а не к бесцветному отцу, которого он совсем не знал.
Младенчество будущего поэта прошло в соседнем с Погорельцами селе Блистове — собственности матери. После смерти в 1822 году Алексея Кирилловича Разумовского (переселившегося из Москвы в Почеп на родную Украину) Алексей Перовский по имущественному разделу унаследовал Красный Рог, и Анна Алексеевна Толстая переехала с сыном туда; она, по-видимому, также получила здесь долю. Об этом времени почти ничего не известно.
Впоследствии Алексей Константинович Толстой вспоминал собственное счастливое детство в письме своему итальянскому переводчику и биографу Анджело Губернатису (от 20 февраля 1874 года):
