на минутку заходил домой — проведать свою маму и попить чаю, а потом сейчас же бежал в ближайший магазин и воровал там какой-нибудь недорогой товар, стараясь побольше нашуметь и сделать так, чтобы его поймали на месте преступления. А потом он требовал, чтобы продавцы вызвали милицию, даже если они этого совсем не хотели. А поскольку он был РЕЦИДИВИСТ, то его сейчас же возвращали в тюрьму. Он очень этим гордился и говорил: «Скоро меня уже за одну булку сажать будут. Я там поживу и отдохну, а вы здесь пока поработайте». И отправлялся назад в тюрьму, которая стала ему родным домом.
А второй сын тети Сани был немножко странный. Он был взрослый, но совсем как ребенок. Хотя у него была жена — такая же странная, как он, и даже дочка. Он любил кино и познакомился со своей невестой на фильме «Анжелика — маркиза ангелов». Фильм им настолько понравился, что они в тот же день поженились, и у них сразу родилась дочка, и они, конечно, назвали ее Анжелой — в честь маркизы ангелов. Анжела была в детском саду на пятидневке, ее мама играла с нами в классики, папа запускал с мальчишками бумажных голубей или без билета катался на троллейбусе «Б» по Садовому кольцу — виток за витком, целый день, а тетя Саня работала на нескольких работах, чтобы кормить свою семью.
Она тоже любила кино, как и ее сын, и потому с большим удовольствием согласилась возить Джерика на съемки.
И Джерик начал сниматься. Он очень серьезно относился к своей РАБОТЕ. С самого утра он волновался, все время пил воду, бегал по квартире и вилял хвостом. Потом вскакивал на подоконник и ждал, когда за ним приедут. И как только видел во дворе машину с надписью «Мосфильм», он сейчас же бросался к дверям и громко лаял, чтобы быстрей открыли. А на пороге уже стояла тетя Саня, торжественная, нарядная и готовая к выезду на СЪЕМОЧНУЮ площадку. «Совсем его замучили, — жаловалась она нам. — Каждый день собака снимается, и по целой смене. Детям-то по полсмены положено, а они его куда крупнее! Вон, глядите, как он осунулся. А я Быкову вчера прямо сказала: „И не просите, Ролан Антонович, я вам в следующий раз на целую смену собаку не дам“. А он мне говорит: „Извините, тетя Саня, — работа у нас такая — съемочный план, смета. Дети меняются, а Джерик один. Может, ему дублера взять?“ А дети расстроились и говорят: „А Джерикин дублер тоже фокстерьер? А вдруг он кусаться станет?“ Ну, тут я встала и говорю: „Не будет этого!“ Придумали тоже — дублера! Да где они другого такого найдут? И умница, и красавец! Не надо нам никого! Сами отснимемся!»
Джерик был с этим согласен. Он совсем не уставал и вовсе не хотел, чтобы какой-то другой фокстерьер был у него дублером. Он стал немножко тщеславным и ревнивым, как все актеры. А кроме того, он любил работать. Ему очень нравилось сниматься в кино. По-видимому, у него от природы был АКТЕРСКИЙ ТАЛАНТ. И кроме того, на съемках ему пригодилось все то многое, чему мы его научили: он ходил на задних лапах, ему повязывали платочек, а главное, он с радостью бегал с детьми и участвовал в их играх.
Действие фильма происходило в сентябре, в самом начале учебного года. Но работа затянулась до конца октября, в Москве начались дожди, с деревьев опали листья. И тогда режиссер решил перенести съемки на юг — и снять московский сентябрь в ноябре в Сочи. И Джерик с тетей Саней отправились в СЪЕМОЧНУЮ ЭКСПЕДИЦИЮ.
Они жили в комфортабельной гостинице со всей съемочной группой. У них был отдельный номер. Папа тоже приехал туда на несколько дней по своей работе и зашел навестить их. Джерик вдвойне обрадовался ему — как собака хозяину и как актер сценаристу, а тетя Саня сказала: «Вы, Илья Исаакович, не волнуйтесь. Я Джерику в ресторане питаться не позволяю. Неизвестно, на каком масле они там готовят. Я с собой примус привезла, керосину достала и тут, прямо в номере, то картошечки на сальце ему поджарю, то котлеток наверчу. Он как придет со съемок, так покушает и спать ложится. Директор гостиницы хотел у меня примус отобрать — запах ему не нравится, ИНТУРИСТЫ, видите ли, недовольны — а я прямо сказала: „Не дам собаку на съемки, и все тут! Еще чего, будет он в вашем ресторане травиться, желудок себе портить!“ И Ролан Антонович за нас вступился: „Правда, говорит, у меня у самого язва желудка, а все из-за экспедиций. Профессиональная болезнь актеров!“ Ну, тут директор и замолчал, конечно. Крыть-то нечем! Подумаешь тоже, интуристы у него!»
Вернувшись домой, папа смущенно сказал маме: «Знаешь, Ритик, по-моему, они там нуждаются. Питаются в номере, в ресторан не ходят. Понимаешь, у Джерика ведь зарплата небольшая, на двоих, наверное, не хватает. А то, что мы тете Сане платим, она своим детям отдает. В общем, я там подкинул им немного — на фрукты, на развлечения». — «Конечно, Илюша, ты правильно сделал!» — засмеялась мама и пошла чистить папин костюм, который был весь в следах от Джерикиных лап — уж очень они обрадовались друг другу.
Закончилась осень, Джерик вернулся в Москву и был очень счастлив, что он снова дома, с нами. И мы, конечно, тоже были страшно рады, что он к нам наконец вернулся. Но с «Мосфильма» за ним приезжать перестали, потому что съемки закончились. А Джерик об этом не знал. И еще долго он каждое утро вскакивал на окно и ждал знакомую машину. Но если до десяти не приезжали, он понимал, что сегодня — не его съемочный день, и, тяжело вздохнув, спрыгивал с подоконника. Он переживал то, что переживает всякий актер, один раз снявшийся в кино, — только вчера он был нужен всем и очень уставал, и вдруг сегодня — о нем будто бы все и забыли. Это очень обидно. Но ведь он был в семье, и мы с Таней старались еще больше, чем раньше, гулять с ним, и учить его разным играм, и строго дрессировать его, чтобы он знал, как он нам нужен.
А потом фильм «Внимание, черепаха!» ВЫШЕЛ на экран. Мы пошли в дом кино на премьеру и во время всего ПРОСМОТРА ждали появлений Джерика и ревниво следили за тем, как его ПРИНИМАЮТ ЗРИТЕЛИ. А принимали его очень хорошо. Он был в кино такой же добрый, смелый и веселый, как и в жизни. И еще он был ФОТОГЕНИЧНЫЙ. И потому он очень нравился зрителям. Они ему АПЛОДИРОВАЛИ и смеялись. Фильм вообще был удачный — папа и его соавтор написали очень хороший сценарий, Ролан Быков прекрасно его поставил, там снимались замечательные актеры, дети тоже отлично играли, но все- таки без Джерика фильм таким бы не был! Поэтому нам было обидно, что его роль не очень большая. Правда, у черепахи роль была еще меньше, а она все-таки главная героиня. Но все-таки мы слегка обиделись, и мама даже сказала Быкову, что зря он так много ВЫРЕЗАЛ Джерикиного МАТЕРИАЛА. А Быков ей сказал: «Извини. Я ему сделал роль как себе. У него один КРУПНЫЙ ПЛАН, и у меня один крупный план, А он все-таки дебютант, а я, между прочим, заслуженный артист», и тут было нечего возразить.
А тетя Саня после выхода фильма стала называть Джерика на «Вы». Выходим мы погулять, встречаем тетю Саню, а она к нам сразу бросается и говорит: «Здравствуйте, Джерик, как вы поживаете?» Как-то раз я ее спросила: «Тетя Саня, почему вы Джерика на „Вы“ называете, ведь он же собака!» А она мне отвечает: «Ну так и что же с того, что Они собака! Вот я за всю жизнь ни разу у моря не побывала, а Они меня к морю вывезли! Мой муж покойный, царствие ему небесное, не хочу худым словом поминать, но чего ж тут и греха таить, ведь иной раз, бывало, выпивал, да и буянил, да и поколачивал — а от Них я ни разу грубого слова не слыхала. Они всегда с лаской подойдут, хвостиком повиляют, сахарку кусочек съедят и всем довольны. А чтоб выпили там, ну хоть с премии, или промокши с моря, или после работы, — так ни в коем случае. А получали Они, между прочим, очень даже прилично. И все до копейки мне отдавали, да еще и в кино меня работать устроили. На хорошую студию, к отличному режиссеру! Ну, уж и я, конечно, для Них старалась — и за ушком почешу, и покушать сготовлю, и погулять выведу. А все говорят: „собака“! Да за Ними лучше, чем за другим мужем жить!»
Тетя Саня умильно посмотрела на своего благодетеля, а я покрепче натянула поводок и увела Джерика. «Не хватает, чтобы она за него посваталась! — подумала я. — Еще чего! Вон она насколько его старше!»
И Джерик, по молодости лет не думая о женитьбе, повернулся и пошел домой. Ему не хватало съемок, он все еще надеялся, что за ним приедут со студии, но с другой стороны, у него ведь и дома было дел невпроворот: надо было каждый день дежурить на подоконнике, чтобы держать в узде дворовых сплетниц и вконец распустившихся за время его отсутствия дворовых кошек, надо было присматривать за детьми и играть с ними, но самое главное — ведь у него были мы, его семья. А семья — это, что ни говори, такая ответственность!..
