парализован страхом финансового краха. Он чувствовал, что максимальный уровень производства уже достигнут. Таким образом, увеличение циркуляции банкнот только сделало бы деньги более дешевыми и привело бы к инфляции. При такой точке зрения он уже был бесполезен для Гитлера, который собирался нанести удар и хотел использовать каждый пфенниг возможного государственного кредита для военных целей.
Я обращаю внимание Трибунала на документ ЕС-369, США-631. Этот документ представляет собой меморандум директората Рейхсбанка Гитлеру, датированный 7 января 1939 года, в котором Шахт подробно излагает свои опасения по поводу инфляции. О серьезности ситуации говорит весь текст этого меморандума. Я хочу процитировать несколько важнейших заявлений, одно из которых находится в последнем абзаце 3-й страницы, вторая фраза:
«Мы, однако, стоим перед фактом, что примерно 3 миллиарда рейхсмарок таких затрат не могут быть теперь оплачены, хотя оплата их должна быть произведена в 1939 году».
Я цитирую теперь начало 4-й страницы:
«Исключая рейхсбанк, имеется, примерно, 6 миллиардов счетов МЕФО, которые могут быть дисконтированы и которые могут подлежать оплате наличными деньгами в Рейхсбанке в любое время, что представляет постоянную опасность для стабильности курса».
И, наконец, я цитирую последний абзац меморандума:
«Мы убеждены, что влияние на стабильность курса, оказанное политикой последних 10 месяцев, может быть устранено так же, как и опасность инфляции, твердым проведением в жизнь сбалансированного бюджета. Фюрер и рейхсканцлер сам публично и неоднократно отвергал инфляцию как глупую и бесполезную меру.
Поэтому мы предлагаем следующие меры:
1) Империя и все ее государственные учреждения не должны производить расходов, давать гарантий и брать на себя обязательства, которые не могут быть оплачены за счет налогов или тех фондов, которые можно получить в результате займов, не нарушая рынок долгосрочных инвестиций.
2) Для того чтобы провести эти меры эффективно, должен быть установлен полный контроль со стороны рейхсминистра финансов над всеми государственными расходами.
3) Контроль над ценами и зарплатой должен проводиться эффективно, а существующие непорядки должны быть устранены.
4) Использование денежного рынка и капиталовложений должно быть передано исключительно на усмотрение Рейхсбанка».
Совершенно ясно, что опасения Шахта были вполне искренни и являются достаточным объяснением его ухода в отставку. Он имел достаточно причин, чтобы опасаться. Фактически министр финансов уже в сентябре 1938 года признал, что положение было опасно.
Я обращаю внимание Трибунала на документ ЕС-419, США-621, который состоит из письма, датированного 1 сентября 1938 года, Крозигка Гитлеру, в котором Крозигк предупреждает Гитлера о нависшей опасности финансового кризиса.
Я цитирую конец 2-й страницы...
Шахт боялся не только финансового кризиса, он опасался, что лично будет первым отвечать за него. Я представляю в качестве доказательства письменное показание, данное под присягой Эмилем Нулем, директором рейхе-банке, 8 ноября 1945 года. Это документ ЕС-438, США-646. Я зачитаю из этого документа, начиная с конца 2-й страницы:
«Когда Шахт увидел, что опасная ситуация, которую он санкционировал, становится все более неразрешимой, он все сильнее стремился выпутаться из создавшегося положения. Желание выпутаться из опасного положения в течение Долгого времени было лейтмотивом разговоров Шахта с Директорами банка».
В конце концов, Шахт избежал последствий, намеренно спровоцировав свою отставку.
Я представляю документ ПС-3731, США-647, который содержит выдержки из допросов Крозигка, произведенного 24 сентября 1945 года. Я хочу зачитать несколько заявлений Крозигка, начиная с самого конца 2-й страницы:
«Я спросил Шахта, финансировать ли империю до конца месяца сотней или двумя сотнями миллионов. Это была совершенно обычная процедура, которой мы пользовались в течение многих лет, и мы обычно возвращали эти деньги в течение двух дней. На этот раз Шахт отказался и сказал, что он не хочет финансировать хотя бы одним пфеннигом, потому, что он хочет, как он сказал, чтобы Гитлеру стало ясно, что империя обанкротилась. Я пытался объяснить ему, что это — неудачная почва для обсуждения всех вопросов финансирования, поскольку в данном случае дело шло о предоставлении небольших сумм на несколько дней в конце месяца, и Гитлер никогда не придет на основании этого к убеждению, что финансирование вообще невозможно. Насколько я помню, что-то относительно нашего разговора Гитлеру сказал Функ, и Гитлер попросил Шахта посетить его. Я не знаю, о чем они говорили, но несомненно, что результатом этого была отставка Шахта».
«Вопрос: Говорил ли Вам когда-нибудь Шахт о том, что он хотел уйти в отставку, потому что он был против продолжения программы перевооружения?
Ответ: Нет, он никогда мне не говорил об этом в столь конкретных выражениях. Но в некоторых разговорах он, конечно, несколько раз говорил об этом в своей манере, это случалось, когда у него возникали конфликты с Герингом, и поэтому я не воспринимал это всерьез.
Вопрос: Пожалуйста, обдумайте внимательно то, что я Вас спрашиваю. Говорил ли Вам когда-нибудь Шахт, что он хочет уйти в отставку, потому что он понимает, что развитие программы вооружений достигло масштабов, убеждающих его в том, что это является подготовкой к войне, а не к обороне?
Ответ: Нет, он никогда не говорил этого.
Вопрос: Приводил ли кто-нибудь из Ваших коллег или вообще кто-нибудь слова Шахта, которые могли бы быть поняты в этом смысле?
Ответ: Нет.
Вопрос: После того как Кейтель возглавил верховное командование вооруженных сил, были ли еще встречи между Шахтом и Вами с Кейтелем вместо Бломберга?
Ответ: Да.
Вопрос: Говорил ли Шахт когда-нибудь на этих совещаниях, что, кроме технических вопросов финансирования этой программы через рейхсбанк, он возражает против дальнейшего развития программы перевооружения или против бюджета вермахта?
Ответ: Нет, не думаю, чтобы он это когда-нибудь делал».
Подсудимый Геринг также подтвердил эти показания.
Я обращаю внимание Трибунала на допрос Геринга от 17 октября 1945 года. Это документ ПС-3730,
