Последний сеанс

Джон О'Хара. Последний сеанс

Перевел Геннадий Башков

Шерман Галлагер встал и выключил телевизор.— Просто хотелось узнать, как он выкрутится, — сказал он.— Наш герой? — спросила его жена.— Герой? О, нет, не герой. Всякий раз, как Рональд Колман появляется на экране, можно держать пари, что он выйдет победителем, и ни волоска не упадет с его головы. Лихой парень. Ему конечно пришлось побывать в разных переделках. Но, так или иначе, всегда знаешь, что старина Ронни выйдет сухим из воды.— Тогда я что то не пойму, — заметила Мэри Галлагер, — о ком же ты так беспокоился?— Ни о ком я не беспокоился, — с расстановкой ответил Шерман Галлагер. — Я всего лишь хотел узнать, как выйдет из положения Ральф Стимсон.— Ральф Стимсон? Это который же из них? — спросила она.— Ты только что прочла его имя. Ты что уже забыла, кто такой Ральф Стимсон?— Ну тогда приятель героя? Да нет, не может быть. Он пожертвовал жизнью, чтобы спасти Рональда Колмана. Ну, Шерри, скажи, кто же такой Ральф Стимсон?— Это всего лишь автор сценария. Сценарий Ральфа Стимсона.— Не пойму, что тебе до него? — удивилась Мэри Галлагер. — Ты что же, хочешь сказать, что просидел как приросший к стулу битых два часа… Ты что, знаком с Ральфом Стимсоном?— Конечно, я был знаком с ним, — ответил Галлагер.— Никогда не слыхала, чтоб ты о нем говорил.— Давненько это было, правда. Лет двадцать пять назад. А то и все тридцать.— Где же это ты с ним познакомился? Как всё это было?— Ну, вообще то, одно время мы с ним обедали вместе почти каждый день, — вспомнил Галлагер.— Это когда ты был у Мак–Кланахана и Саудера, наверное тогда. Он что, работал там, что ли?— Конечно, — сказал Галлагер. — Не человек, а огонь. Они взяли его сразу же из Гарварда. Думаю, он так или иначе был связан с Тедом Саудером. Как бы там ни было, ему нашли местечко младшего специалиста по рекламе. Младший — значит приходилось довольствоваться сотней долларов в месяц, но, полагаю, что у него были кое–какие собственные средства, потому что этот сукин сын, конечно же, не жил так, как живут на стодолларовую зарплату. Все остальные из нашей компании обычно обедали у Чайлдза. Это было ещё тогда, когда там кормили за каких нибудь восемьдесят пять центов. Но тогда они проводили кампанию за здоровую пищу. Помнишь? У них тогда была компания за овощную диету или что то в этом же духе.— Да, да помню, — ответила она.— Они чуть не разорились на этом. Но зато там можно было наесться до отвала. Можно было наесться так, что хватало на весь день, если только ты не любитель мясного. Если ты вегетарианец, то у Чайлдза была самая подходящая кормушка. Полновесный обед, и по цене вегетарианского клуба.— Ах, эти вегетарианские клубы! Сколько уж прошло с тех пор, как я слышала, чтобы кто нибудь заказывал коктейль по–вегетариански. Он довольно противный. Не так уж плох, как мартини, но гораздо более обманчив. Обязательно закажу такой, как только пойдем в ресторан. Прости меня. О чем ты говорил?Её манера отклоняться от темы не раздражала его.— Он был известен как Рейф Стимсон, это уж, конечно, на английский манер. Полагаю, что он даже сам и придумал так себя называть. Он очень во многом смахивал на англичанина. Все мои гарвардские знакомые носили широкобортные костюмы фирмы «Брук–Бразерс» и белую рубашку, и многие из них — черные вязаные галстуки. Но я никогда не видал, чтобы Стимсон одевался так. Двубортный серый спортивный пиджак. Мягкая шляпа. Пристёгивающиеся воротнички. С портновской точки зрения — ни малейшего признака причастности к Гарварду. Многие из нас ходили с тростью, а у него — зонтик. И ужас из ужасов, он носил усы. Не большие кавалерийские усы, но и не усики шнурочком. Это были подходящие усы, и они сослужили ему добрую службу. Они делали его старше. Следовательно, эти усы смущали Теда Саудера тем, что Стимсон у него младший составитель рекламных текстов, и ему дали повышение по службе.— Ну, это ты брось. Тед Саудер никогда не стал бы смущаться по такому поводу, — заметила Мэри Галлагер. — Я то уж знаю Теда Саудера.— Да, обычно его таким не смутишь. Но Стимсон не был заурядным малым. Взять, к примеру, его походку. Он двигался очень медленно. Утром, или после обеда, он приходил в контору и прохаживался по ней так, как будто обдумывал какую то важную проблему. Зонтик стучит по столу. Поклоны направо и налево. Его появление всегда было событием. «Ральф Стимсон на месте! Всё в порядке», — казалось, говорил он. То, что он получал каких то паршивых двадцать пять долларов в неделю, казалось, не имело для него особого значения. И это действительно так и было. Он знал себе цену. И уж, конечно, именно поэтому Тед и дал ему повышение по службе. Ему поручили сделать серию статей о Мадам Ольге. Мура, от которой остальные пытались увильнуть. А он провернул эту журнальную компанию один, а старой суке не только понравилось все это, а более того, что весьма кстати, благодаря ей возросла продажа парфюмерии. Итак, Стимсон получил повышение по службе. И затем сразу же уволился.— Ушел из агентства?— Я спросил его, почему он уходит, и он ответил, что ему всегда казалось, что в рекламном деле ничего интересного нет. Ему хотелось испробовать нечто другое.— И у него были свои средства, — заметила Мэри Галлагер.— Да, кое–какие средства. Он был далеко не богат. Квартира не первом этаже на Восточной пятьдесят первой улице. Две комнаты и палисадник под окном. Возможно, за семьдесят пять в месяц. Ему нужен был каждый цент из того, что он получал. Он имел обыкновение ходить в «Клуб 21» еще до того, как тот стал «21», и у него была машина. Туристский «Микро–Рено». Что касается одежды, я полагаю, у него был солидный счет у портного. Он устраивал вечеринки с дебютантками. А по воскресеньям всегда был одет в короткий черный пиджак и брюки в полосочку. Бесплатный обед. Вечеринки с коктейлями. Ужин по воскресеньям. В те дни молодой холостяк мог обойтись пятьюдесятью в неделю, если действовать с умом. Но нужно было быть порядком самонадеянным, чтобы отказаться от той работы.— И, пожалуй, смелым, — добавила Мэри.— Смелым? Да, возможно, и смелым в некотором роде. Скорее самонадеянным. Можешь быть уверена, он и не думал голодать. Он был очень самоуверен, даже чересчур. Он бросил работу и стал читать сценарии всех крупных пьес, пользовавшихся успехом за последние пять лет. Затем сам засел за пьесу и даже написал одну. Что то не помню, как она называется. Но он сумел её поставить, и её продали в кино за 10000 долларов. И ему причиталось 250 долларов в неделю за инсценировку.— Не помню ни–че–го подобного.— Возможно потому, что если бы я тебе рассказал, как легко ему всё это удалось, ты бы попыталась уговорить меня, чтобы и я написал пьесу.— Несомненно, я так бы и поступила, — заметила она.— А он заявил этой кинокомпании, что с удовольствием будет работать у них, только не над своей пьесой. Сказал, что для неё нужен свежий подход, что он работал над ней пять лет, что было беспардонной ложью, и что он предпочел бы работать над чем нибудь другим. Пьеса успеха не имела. И они могли отплатить ему той же монетой и сказать, что пять лет все таки многовато для пьесы, которая сошла со сцены за три или четыре недели. Но она была нужна им для одной из звезд. Нэнси Кэррол. Или Клодетты Колберт. Во всяком случае, они купили его пьесу, и какая то крупная звезда собиралась играть в кинопостановке этой пьесы. Следовательно, он оказался автором того, на что студия собиралась потратить уйму денег. И поэтому он мог снова понадобиться ещё с какой нибудь хорошей идеей. Итак, они согласилась на его условия, он отправился в Голливуд и изучил всё, что мог, о кино.— Он что, по–прежнему там? — спросила Мэри.— Что ты, нет. Он продержался там от силы два или три года. Я видел его имя всего лишь в парочке фильмов. Вот сегодня и, может быть, ещё пару раз. Думаю, ему взбрело в голову, что раз он Стимсон, то овладел искусством кино так же, как покорил рекламное дело.— Он был женат?— Да. Помнишь актрису по имени Мэйвис Уэйр.— Смутно. Он был женат на ней?— Да. Она никогда не была в числе ведущих звёзд. Но была довольно хороша собой. Её показывают по телевизору время от времени, в старых фильмах.— Ты видишь, а я нет, — отрезала Мэри.— Ну, всякий, кто любит Джорджа Рафта.— Я обожаю Джорджа Рафта. И ничего, ради бога, не говори о нём, раз ты можешь смотреть на Элиссу Ланди. И вот ещё эта, другая… Присцилла Лейн! Мэйвис Уэйр была чем то вроде них. Паинька.— Мэйвис Уэйр не была паинькой. Если ты действительно знаешь что нибудь о звездах той эпохи, то вспомнишь, что Мэйвис Уэйр была замешана в таком скандале, что хуже некуда. Даже киношники такого не видали.— И всё таки она была паинькой. Какой же это был скандал?— Потрясающий. Такой, что хуже некуда, — повторил он.— Ты уже говорил это. В чем было дело?— На вечере у Сиро она танцевала голая по пояс…— Ничего такого не помню.— Ну вот, видишь?— Эта скромница с искрящимися глазками и лицом ватрушкой танцевала голая по пояс у Сиро? С кем нибудь, или одна? Ничего подобного никогда не слыхивала.— Газеты не писали об этом. Только намекали.— Что то не припомню, ведь она ничего особенного собой не представляла в этом смысле.— Ну, вот тут уж ты не права,